Из дождевой пелены внезапно пришел высокий трубный зов, предупреждающий клич, словно бы остерегающий мир от опасности дальнейшего продвижения. Это морское животное подавало берегу сигнал. Почти сразу же вслед за этим с берега донесся ответный клич. Сам остров, вернее высящаяся в центре его скала, так же трубно кричала в ответ.
Совершенно ровная и разрывающая душу нота словно бы испускалась недрами острова. Нельзя было сказать, что звук был очень громкий; но он заполнял собой все находящееся вокруг, опускаясь на сушу и воду подобно дождевой пелене, в которой каждая частица его ноты являла собой будто бы отдельную каплю, ведущую себя с осознанием полной индивидуальности. Потрясенная чужеродным кличем до глубины своего естества, Яттмур вскрикнула и, разрыдавшись, прижалась к Грину.
Перекрывая ее рыдания, перекрывая шум дождя, плеск моря и даже отдающийся во всем и вся эхом клич островной горы, раздался другой, полный откровенного ужаса крик, и тут же стих. Услыхав в этом крике знакомую смесь жалости к себе, испуга и желания излиться в стенаниях, Грин немедленно узнал его:
– Это наши рыболовы, которых мы искали! – воскликнул он. – Они где-то рядом.
Он без особой надежды оглянулся по сторонам, стирая с лица и глаз струи дождя. Сверху с утеса лилась вода, широкие кожистые листья тоже то и дело обрушивали вниз могучие потоки, резко распрямляясь и избавляясь от груза воды. Вокруг не было видно ничего, кроме деревьев, утопающих под льющимися сверху потоками вод. Грин не двинулся с места; рыболовам придется подождать, пока дождь не прекратится. Обняв Яттмур, он стоял под деревом, не собираясь выходить под ливень.
Они не сводили глаз с моря, и постепенно серая пелена перед ними начала изменяться под аккомпанемент грохота волн.
– О, живые тени, чудовище выходит из моря, чтобы напасть на нас, – выдохнула Яттмур.
Огромное водяное животное наконец выбралось на мелководье и постепенно выходило на сушу. Они уже могли различить струи воды, льющиеся из огромных каверн на угловатой и плоской голове животного. Рот создания, узкий и темный, словно могила, раскрылся, треснув от края и до края словно провал в земле. Не выдержав, Яттмур вырвалась из объятий Грина и, испуская испуганные крики, бросилась бежать вдоль берега прочь, в том направлении, откуда они только что пришли.
– Яттмур! – первым порывом Грина было устремиться за ней вслед, но висящий на нем гриб остановил его, парализовав мышцы. Грин застыл пригнувшись, в позе бегуна, приготовившегося к старту. Затем, потеряв равновесие, упал на бок лицом в мокрый песок.
– Оставайся на месте, – прозвенел сморчок. – Этот зверь пришел сюда не за нами, и ты можешь спокойно оставаться здесь и смотреть, что случится дальше. Если ты будешь стоять тихо и не высовываться, зверь не тронет тебя.
– Но Яттмур…
– Пусть глупая девчонка бежит. Позже мы разыщем ее.
Сквозь шум дождя донесся глухой срывающийся рев. Добираясь до берега, чудовище исчерпало остатки сил. С огромным трудом оно выбралось на каменистый берег, проделав это всего в нескольких ярдах от того места, где за камнями лежал Грин. Дождь скользил с боков зверя серой пеленой, и вышедшее из воды существо, тяжко перебираясь через камни, мучительно дыша и болезненно переставляя плавники в окружении чужеродной среды, олицетворяло собой уродливый символ боли, который может привидеться разве что только в кошмарном сне.
Постепенно передняя часть чудовища, его голова, оказались скрытыми от Грина за деревьями. Теперь он мог наблюдать только за телом, передвигающимся резкими толчками широких плохо приспособленных к такому занятию плавников, но потом и задняя часть туши пропала. По камням пляжа протащился хвост; потом и хвост скрылся в джунглях.
– Пойди и посмотри, куда направилось это существо, – приказал сморчок.
– Нет, – резко отозвался Грин. Он опустился на колени, обхватив руками бока, там, где дождь и грязь смешались в коричневую жижу.
– Делай так, как я сказал тебе, – прозвенел сморчок.
Всегда и во всем в сознании гриба теплились настойчивые врожденные планы, призывающие его размножаться всеми возможными способами. Несмотря на то, что человек, с его разумом и послушанием, казался сморчку хорошим носителем, все же он не во всем оправдал его ожидания; грубая и бездумная сила, сосредоточенная в проползшем мимо монстре, стоила того, чтобы уделить ему внимание и подвергнуть исследованию. Сморчок подтолкнул ноги Грина вперед.
Добравшись до окраины леса, он увидел следы морского чудовища. Пробираясь по пляжу в Лес, чудовище прорыло в песке и гальке канаву глубиной не менее человеческого роста.
Слыша, как стучит в висках кровь, Грин упал на четвереньки. Морской зверь не мог уползти далеко; в воздухе отчетливо был слышен тяжелый запах водяной гнили. Остановившись у прохода между деревьями, куда уползло чудовище, он принялся пристально вглядываться в завесу дождя.
В этом месте деревья странным образом расступались, чтобы снова через несколько метров сомкнуть свои ряды. Песок, устилающий просеку, тянулся вплоть до самой конической горы – туда, где у подножия горы открывалась пещера. Сквозь струи дождя можно было видеть, как след чудовища уходит в пещеру. Можно было даже различить размеры пещеры – пространство ее было достаточно большим, чтобы вместить в себя огромного морского зверя, но не более того – пещера была пустой и в ней царила тишина, она казалась пастью, зияющей в камне скалы.
Пораженный увиденным, забыв о своем страхе, Грин вышел из-под деревьев, чтобы лучше видеть, и в тот же момент заметил шестнадцать пропавших рыболовов.
Столпившись в кучу, они стояли у самых крайних деревьев, окаймляющих песчаную просеку, прижавшись спинами к скале возле входа в пещеру. Странно, но они выбрали себе убежище под выступом скалы, с которого теперь на их головы сверху лились потоки дождевой воды. С шерстью, облепившей их тела, они казались вдвойне мокрыми и испуганными. При появлении Грина рыболовы испустили крики паники, в страхе хватаясь за свои гениталии.
– Эй, вы, идите-ка сюда! – закричал им Грин, продолжая оглядываться по сторонам в надежде выяснить, куда же девалось морское чудовище.
Стоящие под потоками воды рыболовы были полностью деморализованы; Грин вспомнил их крик ужаса, когда они заметили выбирающееся из воды чудовище. Теперь вид у них был такой, словно они вот-вот пустятся наутек от него, но при этом они топтались на месте и бегали кругами, словно испуганные овцы, издавая полные страха неразборчивые крики. При виде подобной глупости ярость наполнила душу Грина. Он поднял с земли тяжелый камень.
– Быстро идите все сюда, вы, пустоголовые толстопузые! – закричал он. – Быстро, пока чудовище не заметило вас!
– О, ужас! О, господин! Весь мир не любит милых толстопузых! – запричитали рыболовы, натыкаясь друг на друга и поворачивая к нему толстые спины.
Грин со злостью метнул в их сторону камень. Камень точно попал в жирную спину одного из рыболовов, что закончилось плохо. От боли рыболов пронзительно закричал и выскочил на песок просеки, где завертелся волчком, потом бросился бежать прочь от Грина, прямо в пещеру. Подхватив крик своего соплеменника, остальные рыболовы, толкаясь, тоже устремились за ним, прикрывая руками зады.
– Эй, вернитесь! – крикнул им Грин, бросившись следом прямо по глубокому следу морского чудовища. – Не смейте входить в эту пещеру!
Рыболовы не обратили на его предупреждающие крики никакого внимания. Вскрикивая, словно насмерть перепуганные мелкие зверьки, они один за другим исчезали в пещере, где их вопли гулким эхом отражались от стен. Грин бросился за ними следом.
Возле пещеры гнилостный дух чудовища ощущался особенно сильно.
– Не вздумай туда входить и прикажи рыболовам выбираться наружу как можно быстрее, – посоветовал Грину сморчок, тревожный звон которого заполнил собой все его тело.
Со стен и потолка пещеры свисали остроконечные каменные выросты, остриями направленные в сторону глазниц, точно таких же, какими были усыпаны наружные стены горы. Эти глазницы тоже были зрячими; как только рыболовы оказались в пещере, створки-веки глазниц отворились и глаза уставились на них, поворачиваясь один за другим, все больше и больше увеличиваясь в своем числе.
Понимая, что в пещере они оказались в ловушке, рыболовы падали на песок и ползли в сторону Грина, что есть сил причитая и хором вымаливая у него пощаду.
– О, могучий господин-убийца с крепким телом, о господин, преследующий нас и гонящий, зри, как послушно мы бежим к тебе, когда мы видим тебя рядом с собой! Как рады мы тому, что ты одарил нас честью своего господского взгляда. Мы бежим прямо к тебе, хоть наши бедные ноги и не слушаются нас и заплетаются и иной раз посылают нас в неправильном пути, вместо того чтобы сразу счастливо избрать путь верный, ведь это дождь заливает нам глаза.
Внутри пещеры глаза все продолжали открываться и открываться, останавливая свой неподвижный взгляд на рыболовах и Грине. Схватив одного рыболова за шкирку, Грин вытащил его из пещеры и рывком вздернул на ноги; при виде этого остальные затихли, обрадовавшись, что на мгновение их, может быть, пощадят.
– Все слушайте меня, – крикнул Грин, крепко сжав от ярости кулаки. Этих незадачливых существ он теперь ненавидел всей силой своей души, потому что их жалкий вид вызывал в нем только одно презрение. – Я не собираюсь бить вас и тем более убивать, я столько раз уже повторял вам это. Но сейчас вы должны будете все вместе послушно выйти из пещеры. Внутри пещеры таится неизвестная мне опасность. Нужно поскорей выбраться обратно на берег!
– Ты забросаешь нас там камнями…
– Какая разница, что я там с вами сделаю! Делайте так, как я вам говорю. Шевелитесь!
С этими словами он схватил другого рыболова и рывком вышвырнул его из пещеры под дождь.
Сразу же после этого началось то, что после Грин называл миражом.
На стенах пещеры открылось еще несколько глаз, и количество их, видимо, достигло своего критического значения.