– Что с тобой случилось?!
Вадик касается большим пальцем разбитой губы.
– Ерунда… – отвечает он, поднимаясь. – Лисецкая, я…
– Погоди, я первая, – глубоко вдыхаю, чтобы высказать все как на духу. – Прости меня, но мы не можем встречаться. Я должна была сразу сказать, но не хотела обижать тебя. Когда Окси мне сказала, что я тебе нравлюсь…
– Стоп! Что?! Оксана сказала, что ты мне нравишься?
– Да… – выдыхаю, точно сдувающийся воздушный шарик.
Вадик отводит взгляд, пораженно поднимая брови:
– Забавно, мне она сказала другое.
– В смысле?
– Что я тебе нравлюсь. И это мне стало тебя жаль. Ты ведь сохнешь по Коту, а они вместе с Оксанкой. Я хотел помочь. Ну, поддержать. Не знаю. Глупо, конечно, но…
Стук сердца заглушает голос Шевчука. Взгляд мечется из стороны в сторону. Я уже запуталась. Кто кому нравится и кто и что сказал?
– Так я тебе не нравлюсь? – спрашиваю с дурным облегчением.
– Сорян, Лисецкая. Ты нормальная девчонка, но…
– Ты мне тоже не нравишься, Шевчук. Не в том смысле.
Хлопаем глазами, глядя друг на друга. Мы чуть было не вляпались только из-за того, что… Оксана! Зачем она это сделала?!
– Тогда я что-то не въезжаю… – бубнит Вадик.
Зато я, кажется, начинаю понимать. Окси хотела свести нас, чтобы мы оба не страдали от неразделенной любви? Как благородно! Кто ей дал право так играть с людьми? Со мной!
– Прости, Вадик. Я не должна была соглашаться.
– А я не должен был предлагать, ведь знаю, что ты…
Если он скажет «сохнешь по Коту» еще раз, я добавлю красок на его лицо.
– Это не так! Мы с Котом друзья.
– Я помню твою реакцию дома у Оксаны.
– А я помню твою!
– Один – один, Лисецкая.
– Кот знает, что ты влюблен в нее?
– Мы не обсуждаем такие темы, – смущенно отвечает Шевчук.
– Все это знают! Почему ты его не остановил? Почему не поговорил?
– Встречный вопрос. Оксана же в курсе твоих чувств…
– Нет никаких чувств, – настаиваю я.
– Окей. – Он примирительно поднимает руки. – Как скажешь.
– Кто тебя ударил? Богдан? – бросаю догадку, вспомнив сегодняшнее настроение Кота.
– Не важно, – скомканно отвечает Шевчук, лишь подтверждая мои слова.
– Из-за Оксаны?
– Нет. Из-за тебя.
– А я-то здесь при чем?
– Видимо, я не подхожу на роль твоего парня…
Меня буквально трясет от злости. Кем они себя возомнили? И Кот, и Окси. Вершителями судеб? Одна решает, кому с кем встречаться, а второй – подходят ли люди друг другу? У меня нет слов. Я люблю этих двоих, всегда старалась помогать им и поддерживать, а они обращаются со мной, как со зверьком, у которого не может быть собственного мнения. Но больше всего я злюсь на себя. Что позволила, что стала такой. Удобная подушка для соплей, которую можно крутить как угодно, забывать, бросать, дарить.
– Неправда! – вскрикиваю я. – Я имею в виду, что ты классный, Вадик. Многие девчонки хотели бы встречаться с тобой. И вообще, почему это Кот с Оксаной все решают? Разве это честно? Им не хватает своих отношений? Мы же в них не лезем!
– Спокойно, Лисецкая. Ты чего?
– Да ничего! Мне это надоело! Знаешь, я только сейчас поняла, что единственный, кто нормально относится ко мне и не врет, это, блин, ты. Смешно, правда?
– Оборжаться… – грустно произносит Шевчук.
– Вадик, – на порядок спокойней произношу я. – Мне жаль. И все-таки ты должен был поговорить с Котом насчет Оксаны.
– А смысл? Она бы все равно не была со мной.
Медленно киваю. Кто, как не я, может понять его чувства. Понурый Шевчук – ужасное зрелище. Видеть всегда неунывающего парня таким подавленным хуже всего. Еще эта разбитая губа. Достаю из рюкзака пачку влажных салфеток. Так себе первая помощь, но хоть что-то.
– Они антибактериальные. Сильно болит? – Протягиваю руку, чтобы приложить салфетку к ране.
– Нет. Все нормально. Знаешь, я думаю, Коту нравишься ты.
– Ага, – горько усмехаюсь я. – Поэтому он встречается с моей лучшей подругой.
– Мы же с тобой чуть не начали. Может, там тоже все запутанно?
– Вадик, если бы я ему нравилась, то знала бы об этом. Мы с ним разговаривали, и он согласился, что мы друзья, и только.
– Фигово.
Опускаю взгляд, чтобы скрыть боль:
– Мне этого достаточно.
– Дура ты, Лисецкая, – говорит Вадик, внезапно прижимая меня к груди. – Все время думаешь о других. Может быть, если ты ему признаешься, все изменится?
Обнимаю Вадика в ответ, ощущая острую потребность в поддержке:
– Да. Все изменится. У меня больше не будет лучшего друга.
– Мне жаль…
– Вадик, обещай, что ничего ему не скажешь.
– Обещаю. Это ваши дела.
– Спасибо, – шепчу я.
– У нас с тобой прям клуб неудачников.
– Точно. Неудачники по жизни, неудачники всегда.
Шевчук вымученно смеется, покачиваясь из стороны в сторону, но вдруг замирает, крепче сжимая меня в объятиях. Оборачиваюсь, выпутываясь из кольца рук Вадика, и встречаюсь со злыми серыми глазами.
– Конкурс закончился. Оксана зовет тебя, – сквозь зубы произносит Кот и смотрит на Вадика.
– Хорошо. – Шагаю вперед, обходя Богдана. – А ты не идешь?
– Чуть позже.
– Нет! Сейчас ты ей тоже нужен!
– Тебя будет достаточно. Она ревет в классе хореографии.
Внутренний голос кричит, что нужно бежать к подруге, но я не могу оставить Вадика вот так.
– Иди-иди, Лисецкая, – усмехается он. – Я больше не буду плакать из-за того, что ты меня бросила, честно.
Киваю Вадику в знак благодарности. И как такой дурачок может быть настолько проницательным? Надеюсь, мальчики сами разберутся, а мне нужно успокоить Окси и объяснить ей, что я не персонаж игры «Симс».
Залетаю в школу, коридор наполнен смехом и победными визгами. Вижу, как веселится компания одиннадцатиклассников во главе с Виолеттой, на голове которой сияет золотистая диадема. Ребята фотографируются рядом с счастливой «Мисс Осень». Теперь все понятно…
Бегу к классу хореографии и распахиваю дверь. Тишина разбавлена короткими всхлипами. Нахожу Окси за фортепиано, сидящей на полу и размазывающей слезы по щекам. Она поднимает голову и выпаливает резко:
– Где ты была, Бо?!
– Я… Мне нужно было…
– Ты должна была быть со мной! Эта овца Виолетта…
– Окси, – присаживаюсь перед ней. – Это всего лишь школьный конкурс. Не нужно так убиваться.
– Это не просто конкурс! Хотя тебе не понять, – ощетинивается она. – Это было важно для меня, а ты…
– А я что? Что?! – Терпение испаряется, выпуская наружу обиду и боль. – Я посмела заняться своими делами вместо твоих? Вообще-то мне пришлось решать проблему, которую ты создала!
– Создала?! Я только и делаю, что решаю твои проблемы, а ты не могла посидеть в зале лишние полчаса!
Не верю, что она это говорит. Лицо горит, будто от десятка пощечин.
– Зачем ты солгала нам с Вадиком?
– Да при чем тут это? Сейчас важнее, что Цвиринько щеголяет в моей короне!
– Тебе дурацкая бижутерия и ненастоящий титул важнее, чем я? Класс! Спасибо!
– Боже… – Оксана закатывает глаза. – Я же хотела как лучше. Мне надоело смотреть на ваши печальные морды каждый день. Видеть, как вы завидуете нам с Богданом. Это было лучшим решением.
– И ты приняла его за нас? Так нельзя! Ты не понимаешь?
– Почему нельзя? Вы ведь сошлись… Две брошенки и никомуненуженки. Радовались бы, что я вам помогла.
Короткий ядовитый смешок срывается с губ. Внутри что-то рвется, как толстая гитарная струна, издавая оглушительный громкий звук.
– Спасибо за помощь, – поднимаюсь на ноги. – Пойду поздравлю Виолетту. Попрошу, чтобы она дала тебе сфотографироваться в своей короне. В знак благодарности за твою заботу о такой неудачнице, как я.
– Бо… – выдыхает Оксана.
Направляюсь к двери, ощущая себя огненным драконом. В коридоре не замечаю никого, разжигая костер в душе и швыряя в него моменты нашей с Ромашовой дружбы. Как я раньше не замечала? Как?! Почему не видела, что она воспринимает меня как приложение к ее жизни?
Больно.
Я думала, после ситуации с Котом уже не может быть хуже, но… Может. В какого цвета очках я ходила все это время? Они даже не розовые. Черные. Я была слепа и верила только ощущениям и чужим словам.
Кто-то хватает меня за руку. С трудом фокусирую взгляд на человеке, поймавшем меня.
– Лис…
– Как ты мог?! Я не хотела говорить, но знаешь… Раз уж вам с Оксаной можно, то почему мне нельзя? Вы друг друга стоите. Идеальная пара! Ты же знал, что Вадик влюблен в нее. Знал! И как тебе? Разбивать чужие мечты? Мечты своих друзей! Думаешь, самый умный? Думаешь, можешь бить его из-за того, что тебе что-то не нравится, а сам встречаться с девушкой, которую он… – Качаю головой, сдерживая слезы. – Никогда не думала, что мне будет стыдно называть тебя лучшим другом. Не думала, что ты такой.
– Бо…
– Хватит! – Вырываю руку. – Иди лучше успокой свою девушку. Ей нужна поддержка от кого-нибудь не из клуба неудачников.
– Что ты такое говоришь? Что случилось?
– А случилось то, Богдан, что я избавляю вас обоих от своего общества, чтобы вы могли наслаждаться друг другом и не переживать за такую неудачницу, как я.
Смотрю ему в глаза. Буря эмоций затягивает все дальше на глубину. Трудно поверить, но сейчас я больше всего на свете желаю никогда не знать этого парня. Это уже невозможно, но разрубить все канаты здесь и сейчас – очень даже. Смыкаю влажные ресницы и бросаюсь прочь. Подальше от двух лучших друзей, которые, похоже, никогда ими не были…
Не помню, когда в последний раз была так зла. От ярости мутнеет в глазах. Или это слезы? Не знаю. Понимаю одно – нужно как можно скорее свалить из школы, потому что меня так и подмывает вернуться и сказать еще очень много всего этим двум… Рычание вырывается из горла, толкаю со всей силы парадную дверь и вылетаю на крыльцо.
– Осторожнее! Лисецкая, ты меня чуть не пришибла!