Лисенок молчит, покусывая нижнюю губу, и я молюсь, чтобы она не сорвалась.
– Ты общаешься с ним?
– Нет.
Бо медленно кивает несколько раз, глядя в темноту.
– Ты ведь этим занимался еще в школе?
– Да.
– Я не одобрила бы. Скорее всего сама бы вас сдала.
– Не сдала, но скандал точно устроила бы, – горько усмехаюсь я.
– А сейчас ты?..
– Нет. Сейчас все законно.
– А сразу так нельзя было?
– Бо, на словах всегда легко. Я ничего не знал об этом деле, о бизнесе, просто любил ковыряться в телефонах и компьютерах. У меня не было связей, денег, опыта. Я же тебе уже говорил, в школе учат русскому языку, но жить совсем не учат.
Разговор растворяется в тишине темной пыльной комнаты. Слова, которые должны были быть сказаны очень давно, прозвучали, но уже потеряли ценность.
– Сколько осталось до конца условного срока? – тихо спрашивает Бо.
– Несколько месяцев.
– Поэтому ты решил спрятаться?
– Я, конечно, должен вести себя примерно, но спрятался я не поэтому.
– Тогда почему?
– Действительно, – усмехаюсь я, – почему?
Богдана обнимает себя за плечи, глядя в сторону двери. Представляю, какой это для нее стресс. Она ведь всегда была максимально правильной, а теперь прячется в каморке от полиции с почти уголовником. Лучше ей не слышать эту шутку.
– Как думаешь, что там происходит?
– Не знаю. Наверное, ищут малолеток или что-то запрещенное.
– Но они ведь не найдут? – с надеждой спрашивает Бо.
– Вряд ли, правда, есть кое-что…
– Что?
– Клуб не зарегистрирован. Заметят деньги под баркой и могут предъявить Егору за незаконную деятельность.
Богдана округляет глаза.
– Я не знала…
– Не злись на него, Бо.
– Вот только не надо его защищать. У вас прикол какой-то все скрывать от своих девушек?
– Чтобы сохранить их спокойствие и уберечься от скандалов? Да! Иногда это единственный выход.
– Знаешь что?..
Топот пары тяжелых ботинок доносится из-за закрытой двери и становится все отчетливее. Сгребаю Богдану в охапку и влезаю в крошечный проем между стеной и торцом высокого стеллажа, который сразу приметил для укрытия. Сердце подпрыгивает к горлу, но через мгновение я забываю о полиции, неприятностях и вообще обо всем, потому что тяжелое горячее дыхание касается моей шеи. Мы так близко. Ладони Бо упираются мне в грудь, мягкие волосы щекочут подбородок. Вдыхаю сладкий запах мармеладных мишек и нагретых солнцем одуванчиков, сердце падает и разгоняется до предела. В моих руках сейчас девушка, которую я очень любил и, похоже, до сих пор… Открывается дверь, по стене бегает желтый круг света фонаря. Богдана, кажется, совсем перестает дышать, и я крепче сжимаю ее в объятиях. Я не дам ее в обиду. Никому. Даже себе.
Зашкаливающее чувство страха ощущается липким холодным потом на лбу и спине. Еще немного – и у меня начнется истерика. Держаться помогает только мысль, что я не одна. Богдан прижимает меня к груди, и я крепко зажмуриваюсь, концентрируясь на тепле его тела. Кот был моим первым защитником, не считая отца. Именно он своим примером показал мне, что не нужно бояться монстров и чудовищ, но то, что происходит сейчас, более чем реально. В голове пляшут картинки возможного будущего, как меня отчитывают в универе перед деканом, а потом звонят родителям и говорят, что их дочь попала в полицию. Сердечный ритм доходит до критической отметки, и я задерживаю дыхание, чтобы не издать ни единого лишнего звука или шороха. Короткий глухой щелчок закрывающейся двери звучит приятнее музыки. Напряжение потихоньку отпускает, но не пропадает совсем. Опасность миновала, а надолго ли?
– Ушел?
– Вроде да, но пока лучше не шуметь. Он может проверять и другие комнаты.
Кот проводит ладонями по моей спине, шея покрывается мурашками, а воздуха становится катастрофически мало. Крепкие мышцы груди напряжены под моими ладонями. Одежда Богдана пропитана ароматом мужской туалетной воды, и этот пряный шоколадный запах кажется таким знакомым. Богдан вдруг опускает голову и касается носом моего виска.
– Что ты делаешь? – шепчу я.
– Тоже хочу тебя понюхать, – произносит он без тени стеснения.
– Я тебя не нюхала!
– Тише. Полицейский может вернуться.
Упоминание об опасности заставляет замереть и подчиниться, но уже через секунду подвох становится слишком очевидным, потому что Богдан снова глубоко вдыхает и, кажется, даже улыбается. Я этого не вижу, но чувствую. Напрягаю руки, чтобы создать между нами хоть немного расстояния.
– Отпусти меня.
– Ладно-ладно, не нервничай.
Кот убирает руки с моих плеч, и я поспешно выбираюсь из закутка. Неловкость и стыд превращают лицо в сковороду, на которой легко можно нажарить яиц для целой футбольной команды, а чувство вины беспощадно нокаутирует. У меня ведь есть парень, а я только что обнималась с Богданом! Как я это объясню?!
– Я не стану рассказывать Егору об этом.
– Не о чем рассказывать, – злобно шиплю я, глядя на Богдана.
– Конечно, – отвечает он, приподнимая уголок губ в хитрой усмешке.
– Слушай, Кот, – набираю в грудь побольше воздуха, – я не знаю, что ты там задумал, но лучше прекрати. У нас с Егором все отлично, и я не хочу, чтобы ты это испортил. Да, ты мне небезразличен, и мы можем нормально общаться, только давай держать дистанцию.
– А чего ты боишься, Лисенок? Что старые чувства снова…
– Нет! – вздрагиваю от резкости собственного ответа. – Я не боюсь, потому что точно знаю, этого не случится. Просто мне не хочется ранить Егора. Заставлять его волноваться или еще хуже – ревновать.
– Ревность – отличный мотиватор.
– Это не мои методы.
Кот дергает бровью, всем своим видом показывая, что не воспринимает мои слова всерьез.
– Тебя что-то смущает? – спрашиваю я раздраженно.
– Ну-у-у… Раз уж мы вспомнили про Кирилла…
Это грязный прием, но бьет он точно в цель.
– Если тебе интересно, то я не горжусь этим выкидоном.
– Это было глупо, но результат того стоил, верно?
– Даже не знаю, что тебе ответить, Кот. С одной стороны, мы и правда стали ближе благодаря той ситуации, а с другой… Что нам мешало сделать это раньше? Страхи? Комплексы? Мы сами виноваты, что, будучи лучшими друзьями – беру последнюю фразу в воздушные кавычки, – так и не научились по-настоящему открываться друг другу.
– Да, – серьезно кивает он, – ты абсолютно права.
Смотрим в глаза друг другу, и впервые за время с нашей новой встречи между нами нет неприязни или ментальной вражды. Это принятие. Честное принятие и осознание своих и общих ошибок, которые мы допустили. Выхожу из боевой позиции. Раунд окончен.
Забираюсь на стол, чтобы дать дрожащим ногам отдохнуть. Кот переворачивает стул, ставит его передо мной и усаживается задом наперед, положив руки поверх спинки.
– Бо, я клянусь, что не буду лезть в твои отношения с Егором, идет? И предлагаю тебе дружбу. Как ты на это смотришь?
– Ничего не получится.
– Ты ведь сама сказала, что волнуешься за меня, разве это не повод, чтобы дать нам шанс?
– Я баба в состоянии лайтовой истерики. Не задавай мне таких сложных вопросов.
– Уверен, ты справишься, – весело отвечает Кот.
Смотрю сквозь темноту в его глаза, и мне что-то уже невесело:
– Зачем тебе это?
– Потому что ты единственный мой настоящий друг.
– Это неправда.
– Мне лучше знать.
Медлю с ответом, пытаясь отыскать верный. Меня тянет к Коту, нечего отрицать. Душа и даже тело знают, что он не чужой. И я на самом деле волнуюсь за него, хоть иногда и готова дать по наглой кошачьей морде.
– Вспомни свою переписку с Глоссариусом, – подкидывает дров Богдан. – Признайся, тебе понравилось.
Вот сейчас именно тот момент, когда хочется его стукнуть.
– Я еще злюсь на тебя из-за этого. Ты меня обманул.
– Ты не оставила мне выбора, но я ведь признался. Сам.
– Молодец какой, – в возмущении трясу головой. – И что теперь, грамоту хочешь?
– Хочу положительный ответ.
– А других вариантов нет?
– Почему? Есть. Ты можешь сказать: «да», «конечно», «я согласна», «разумеется»…
– Все эти ответы – положительные, ты в курсе?
Богдан состраивает забавную рожицу:
– Тогда других вариантов нет.
– Я подумаю, Кот. Сейчас меня больше волнует, что происходит там, в зале, и долго ли нам еще здесь сидеть.
– Хорошо, я готов подождать.
Недолгое молчание прерывает тихий, ни к чему не обязывающий разговор, который спасает от дурных мыслей и быстро набирает обороты. Болтаем с Богданом о всякой чепухе, обходя неудобные темы стороной, и в какой-то момент я напрочь забываю о пропасти в два года. Звучат истории и приглушенный смех, паузы, в которых оживают воспоминания, и шутки, понятные только нам двоим.
Короткий сигнал о входящем сообщении звучит точно выстрел. Вытаскиваю из кармана телефон и снимаю блокировку.
– Это Ася. Спрашивает, где я, и пишет, что полиция уже ушла.
Быстро набираю ответ и спрыгиваю на пол:
– Идем?
Богдан совсем не торопится вставать с места, и я будто слышу его мысли: «А нам обязательно уходить?»
– Конечно, – наконец-то отвечает он, поднимаясь, – идем.
Выходим в зал, от атмосферы вечеринки и праздника не осталось и следа. Егор, Захар, Славик и Ася с Темой сидят за одним из столов, на лицах скорбь и печаль. Подхожу к ним, глядя на Егора, и обращаюсь в первую очередь к нему:
– Что случилось?
– Бо, где ты?.. – Он переводит взгляд в сторону и понимающе кивает: – Ясно.
– Нам удалось отсидеться в комнате с мебелью, – объясняет Кот. – Какого, хм, черта это было? Что им нужно?
– Кто-то из обиженных гостей настучал, что здесь не просто частные вечеринки, – хлестко произносит Егор. – Кот, ты ни с кем сегодня не цеплялся?
Вспоминаю девиц, которых я отшила, и уже собираюсь признаться, но Богдан летит вперед меня: