Герц вскрикнул счастливо:
— Боги спасли Ваше Величество для великих дел! Но как я мог не предусмотреть, что чья-то дерзновенная рука осмелится... Решится... И куда делась охрана на входе?
Мрак отмахнулся.
— Да ладно тебе визжать. Аспард со всем разберется.
Теперь он будет начеку. Он вообще-то всегда начеку, но теперь будет начекее. Ты лучше скажи, что это он так?.. Какой же это боевой Змей? А если он так на врага накинется? Хорошо, если от страха помрут, а если нет? Надеешься, что, если не залижет, то затопчет?
Герц все не мог успокоиться, причитал, ахал, всплескивал руками. Наконец сообразил, что именно спрашивает тцар, развёл руками ещё шире.
— Ума не приложу! А вы не знаете?
— Это ты мне скажи! — обозлился Мрак. — Он меня всего обслюнявил!
— Ну, у него слюни целебные... Из Славии волхвы за ними приезжают. Куницами и бобрами платят! Но чего ж так кинулся... У Вашего Величества своего Змея нет? Ну, для парадных выездов, или как...
— Нет, — отрезал Мрак. — И не хочу. Не люблю слюни. Был у меня один со слюнями...
— Змей? — воскликнул смотритель.
— Змей на дуде не играет... Он что, совсем кусаться не умеет?
— Только когда больно голодный. Гм... А никакой Змей на штанах Вашего Величества.... Виноват, парадных одеяниях, не сидел?
Мрак гаркнул обозленно:
— В штанах разве что! Так бы я дал на своих портках его поганому заду елозить! Что ему, мёдом намазано на меня вот так кидаться?
Смотритель драконьего питомника сказал уже почти рассудительно, привычный багровый цвет постепенно возвращался на его лицо:
— Не мёдом, но запах мог учуять... Гм, а вы, Ваше Величество, не в родстве... с... с... не осмелюсь даже вымолвить... Говорят, великий Закхак был в родстве... правда, с Морскими Змеями... Нет, на Вашем Величестве шерсти многовато. Уж если вы с кем в родстве, то не со Змеями точно... Нет-нет, я молчу, я ни на кого не киваю, о лесных великанах даже и не думал! Видно, это он просто по молодости. Ему ещё и ста лет нету! Хоть уже и половозрелый, а по уму щенок ещё... Солнце наполовину опустилось за высокую стену, на лицо Герца падал багровый свет, делая и без того багровое лицо пугающе тёмным, переполненным густой кровью. Но глаза он постоянно отводил в сторону, суетился чересчур, разводил руками. Запах виноватости валил от него, как псиный запах от мокрой шкуры.
— Лады, — сказал Мрак. — Если это всё, то вернёмся, за ужином поговорим.
Ужин был не просто ужин, тцары лишены счастья просто ужина, просто завтрака или просто обеда, а уж перекусить на ходу так и вовсе для них неслыханная роскошь — в большом зале храма всех, кто вернулся из питомника, ожидали накрытые столы. Для Его Величества спешно изготовили помост под креслом с высокой спинкой, и теперь Мраку приходилось наклоняться к столу, как собаке к миске.
После скачки на конях любой чувствует здоровый голод, слуги сбивались с ног, целая вереница, как муравьи, выходила из одной двери, сгибаясь под тяжестью на подносах, обходила стол, перекладывая на него содержимое, и втягивалась в другую дверь, чтобы не создавать сутолоки.
Чавкая, жадно глотая горячее мясо, выбивая о стол мозг из костей, обсуждали самое важное, что нельзя решить на мудрых государственных заседаниях, а решается, как вот сейчас, на пирах, в банях или на охоте. Герц и местные смотрители, жрецы, знать города осторожно пытались вызнать, как и что он задумал повернуть в стране, весь Барбус жужжит слухами, военные воспрянули, торговцы ожили и обещают проложить дороги в Вантит...
Мрак отмахивался, делал значительное лицо, и всем ставершины гор как будто висят в черноте, а внизу ничего нет, одна бездонная пустота.
По спине пробежал холодок. Что со мной, подумал он. раздражённо, уже начинаю смотреть на мир не то как Олег, не то как вовсе дурной Таргитай. Нет, лучше смотреть вон туда, где на вершинах гор холодно и страшно блестят башни магов. Непонятно, как можно строить башни так высоко, непонятно и то, кто их строил, туда ж вообще кем надо быть, чтобы забраться, разве что в самом деле правы те страхополохи, что магам не нужна ни еда, ни тепло, все получают колдовством, даже переговариваются друг с другом через волшебные зеркала... Поговаривают, что даже могут в свои зеркала видеть то, что делается в стране, заглядывать в тцарские и прочие покои...
Он вспомнил рассказы Аспарда, что тцары не раз пытались поставить их себе на службу, удалось даже разрушить несколько башен, но тцарское войско полегло почти целиком, в конце концов правители решили, что маги защищают эти земли от вторжения чужих племён и народов, а правители за это будут оказывать им свое монаршее покровительство. В чём это покровительство выражается, пока не решили, но сейчас вот в таком зыбком равновесии всё и держится уже не первую сотню лет...
— Но сколько ещё продержится, — пробормотал он. — Нет, надо будет к ним заглянуть...
Ближайшая чёрная башня в лунном свете выглядела как выкованная из молодого серебра, она грозно и надменно выделялась на бездонно звездном небе. Она выглядела тем страшнее и зловещее, что стоит прямо на заснеженной вершине, прямо от основания и вниз на пару сот шагов только сверкающий снег и лёд.
В черноте неба блеснула короткая молния. Острие упёрлось в вершину башни. Мрак задержал дыхание, показалось, что сейчас камень вспыхнет оранжевым огнём, пойдет чёрный дым, камень потечёт, как воск. Однако башня оставалась недвижимой, а молния сверкнула ещё дважды, после чего в окнах башни загорелись огни. Мрак с надеждой ожидал, что это пожар, но ничего не случилось, а огни вскоре погасли.
— Когда-нибудь, — сказал он вслух. — Когда-нибудь доберёмся.
Странно, он всего три ночи ночевал во дворце, вообще четверо или пятеро суток в этом Барбусе и во всей Барбуссии, но сейчас лёг на пышное ложе в этой приспособленной для его отдыха башне, а мыслями унёсся во дворец.
Не убежала ли Хрюндя от Манмурта, в самом ли деле в армии такой перелом, как рассказывает Аспард, как среагируют отважные и пылкие артанцы на захват крепости... Как на самом деле среагируют, понятно, но что скажут ему, что заявят, пригрозят или попробуют вызволить крепость миром, почему посол Куявии пытался его отравить...
Мысль зацепилась, пошла разматывать эту нить. После смерти Додона в Куявии правит Светлана Золотоволосая. Ее муж, Иваш, на роль правителя не годится, зато она росла на коленях Додона, слушала его указания советникам, слушала самих советников, и хотя у неё нет опыта, но видела, как правил дядя, понимает, как править, как поступать, что именно править, а не просто сидеть на троне, как вот сидит он, Мрак Яфегерд, тьфу, Яфегерд... Но если она будет править, как её дядя, то тогда, возможно, это она велела послу отравить правителя Барбуссии, чтобы, пользуясь смутой, быстро захватить эти земли. Или хотя бы поставить здесь у власти своего человека.
Он зябко передёрнул плечами. Светлая и чистая Светлана... У него на сердце из-за неё больше шрамов, чем на теле. Неужели могла приказать отравить человека просто ради того, чтобы захватить клок земли? Конечно, на этот клок постоянно разевает зубастую пасть Артания, потому Куявия всегда побаивалась, что земли Барбуссии попадут под артанское влияние. Тогда границы Куявии с этой стороны окажутся открытыми, но всё-таки, неужели она стала настолько... правительницей ?
А ведь на том коне, внезапно мелькнула мысль, что в домике Ликии, до Куявы можно домчаться всего за половину ночи. А то и меньше.
С этим он и заснул.
6. ШЕСТОЙ ДЕНЬ НА ТЦАРСТВЕ
Не один он раздумывал о судьбах маленькой Барбуссии, стиснутой между гигантами Куявией и Артанией. Когда он утром мылся, к нему поднялся Аспард. Из-под помятого и без перьев шлема высовывался окровавленный край чистой тряпицы, да и широковат начальник стражи, широковат, целую простыню подвернули под латы, затягивая раны, но выглядит живо, глаза блестят на побледневшем от потери крови лице.
— Ваше Величество, — сказал он после почтительнейших приветствий, — конечно же, все это уже продумал...
— Ты о чём?
— Артанцам дорога перекрыта, — напомнил Аспард. — Они ошалели, что у них так быстро отобрали крепость, теперь там не пройти, понимают... Но если, кипя мщением, рискнут перейти горы? Трудно, конечно, всё войско не перетащат, но несколько сот горячих голов перейти через перевал могут. А у нас там только крохотный пост...
Он замолчал, задумался. Мрак спросил нетерпеливо:
— Но что?
— Боюсь, — признался Аспард, — что этот пост в таком же виде, как вся наша армия. Раньше там постоянно пребывало пятьдесят воинов. Но потом еду начали подвозить с большими задержками... Потом кто-то велел сократить воинов наполовину, а сейчас я не знаю, наберётся ли там хотя бы десяток.
Мрак прорычал:
— Кто за это отвечает?
— За доставку продовольствия?
— И за еду, и за воинов, — рыкнул Мрак. Опомнившись, махнул рукой. — Ладно, молчи. Сам знаю. На самом деле за всё отвечает тцар.
На выходе из башни пронзительный солнечный свет ударил в лица, ослепил. Даже солнце здесь в горах другое — маленькое и злое. Стражи стоят полукругом, их копья нацелены во все стороны, ибо собралась толпа. Мрак ощутил на себе взгляды сотен пар глаз. Его рассматривали с откровенным любопытством, как же — живой тцар! — но без враждебности, как и без особого почтения, а как некую диковинку.
Через толпу протиснулись две женщины, обе с поцарапанными лицами, разорванными платками, приблизились, упали на колени. Одна заголосила:
— Великий тцар, все говорят о твоей справедливости! Наш судья выгнал нас.
Аспард вскипел, ухватился за меч, готовый зарубить наглых простолюдинок, но Мрак остановил властным жестом.
— Погоди. Не видишь, для них это что-то такое же важное, как для нас — защита перевала!
Первая женщина воскликнула:
— Ваше Величество! Мы соседи вот с этой... этой! Моя курица забрела в её двор, а она убила её, выпотрошила и съела.