ывно замахала руками, приглашая к себе.
– Ты нас видишь? – донесся до Степы ее голос. – Вот здорово! Иди к нам.
– Нет, – кричать смысла уже не было. – Не получится. Нам нужна ваша помощь. Соловью плохо.
– Сергею Петровичу? – развернулся вдалеке профессор. – Что с ним?
– Плазма, – коротко сообщил Донкат. – Ожог половины тела. Ему совсем плохо, медикаменты не справляются. Вы можете что-нибудь сделать?
Фигуры переглянулись, и маленькая сорвалась с места. Побольше чуть промешкала, делая возле двери какие-то жесты руками, и тоже потрусила к ним.
Двести метров не бог весть какое расстояние, но все же Степа не ожидал, что Селена будет возле него через несколько секунд.
– Ты в порядке? – она заглянула ему в глаза. – Выглядишь как-то странно.
– Потом, – отмахнулся Донкат. – Потом все расскажу. Позже, – он все же не удержался и постучал по запястью.
Глаза Селены потеплели.
– Соловей, – напомнил Степа, и Селена бросилась к ворочающемуся телу.
– Снять скафандр, – коротко бросила она.
– Там жизнеобеспечение… – попытался было возразить Декстер.
Селена посмотрела на Степу, ища поддержки.
– Делаем, – он придержал рукой сакса. – Не будет же она просто так говорить.
Тот вздохнул.
– Ну, поехали. Чересчур впечатлительных просят удалиться.
– Здорово ты его, – Степа задумчиво выпустил струю сигаретного дыма.
Они с Селеной сидели возле затихшего в своем убээсе Соловья. Полковник лежал неподвижно, опять лицом вниз, но Степа точно знал, что он улыбается. Расслабленно и блаженно. Систему жизнеобеспечения уже отключили, но медикаментозная кома все еще действовала, поэтому видеть такую улыбку у бесчувственного тела было донельзя странно. Тем более что такой улыбки, пока он был в сознании, Донкату у него никогда видеть не доводилось.
Степа сидел прямо на земле, не найдя ничего, на что можно было опуститься. Походный рюкзак он отстегнул и отдал Селене. Неподалеку что-то увлеченно вещал Петрухин. Пенек с Декстером заинтересованно внимали.
– Я еще и не так могу, – тихо проговорила Селена.
Она чуть повернула голову, посмотрев на Степу. Что-то непонятное было в ее взгляде. Она как будто искала что-то. Что?
– Да? – Степа тоже повернулся. – А как ты это делаешь?
– Не знаю, – девушка пожала плечами. – У меня просто получается, и все. Но только в местах таких, как это.
Донкат вспомнил, как корчился Соловей, с которого сняли искореженный убээс. Вспомнил его обожженную спину, с которой лохмотьями слезала кожа, и поежился.
– Я знаю, – Селена неправильно поняла его напряжение. – Это непросто понять. А принять еще сложнее. Люди боятся того, чего они не понимают. А тут им под нос… вот чего.
Степа вспомнил, как под руками Селены вставали на место лоскуты кожи, как оставалась ровная чистая полоса там, где она заканчивала свое лечение. Как сквозь свое беспамятство начал улыбаться Соловей, когда она закончила. Как обожженный скафандр, в который они опять начали облачать Соловья, перестал казаться орудием пытки, каждую секунду причинявшим боль, а стал просто немного подкопченной оболочкой, которую заменят при первой же возможности. Не больше. Вспомнил все это и удивленно поднял брови.
– Да ты что? Чего тут бояться? Лечения? Да брось.
– Я не то имела в виду, – грустно покачала головой Селена. – Как явление мои способности одобряют все. Лечить людей – что же тут плохого? Но вот долго иметь дело с такими, как я, почему-то не стремится никто. Я ведь не только лечить могу.
– Ха, – фыркнул дымом Донкат. – Вот которых «не только» лечить, а вовсе даже наоборот, их полно. Только тут я тебе четыре штуки покажу.
– Я не про это, – Селена исподволь все еще искала что-то в его лице. – Люди любят пользоваться тем, что им подходит, но вовсе не радуются, когда оказывается, что кто-то может делать то, чего не бывает в нормальной жизни. Ну, я не знаю, как это правильно выразить… Я же не только лечу, там много чего еще… А людям… Ну, им трудно долгое время терпеть рядом с собой…
– Ведьму? – лукаво прищурился Степа.
– Да ну тебя, – Селена отвернулась от шутника.
Она замолчала и начала внимательно рассматривать убээс Соловья, хотя ничего особенного там не было и в помине.
– Если ты имеешь в виду трудности общения со, скажем так, «необычными» людьми… – Степа на секунду замолк и скосил глаза на Селену. Ее плечи чуть напряглись. Угадал? – То я вряд ли могу выступить тут консультантом, по той причине, что у меня вот-вот начнутся те же проблемы.
– То есть? – Селена развернулась к нему и распахнула глаза.
Степа внутри растаял от удовольствия. Нет, ну как же ему нравятся перемены ее настроения.
– Э-э, как бы тебе сказать, – он озадаченно поджал губы. – Видишь, вон там, где обертки от сухпаев валяются?
Он протянул руку. Селена непонимающе проследила за его взглядом.
– Вот там, на земле, лежит кусок мяса.
– Этот непонятный комок? – присмотрелась девушка. – Ну, вижу. Если это то, о чем ты говоришь.
– Неважно, – отмахнулся Степа. – Тот или другой, неважно. Факт тот, что кусок мяса там лежит. Жареного. Остатки стейка, можешь мне поверить.
– Верю, – пожала плечами Селена. – И что?
– А то, – Степа сделал последнюю затяжку и втоптал окурок в землю. – Откуда здесь взяться мясу?
– Я не знаю, – непонимающе посмотрела на него Селена. – Может, принес кто, или еще что-нибудь.
– Гхм, – Степа начал понимать, что она имела в виду под словами «как это правильно выразить». Да уж, непросто взять и объявить: «Я превратил сухпай в мясо». И это еще он разговаривает с Селеной, у которой схожие проблемы. А если это попробовать рассказать кому-нибудь в офисе, например? Он собрался и серьезно посмотрел на Селену. – Ну, давай попробуем сказать по-другому. Когда я начинал его есть, оно не было мясом в полном понимании этого слова.
– А чем оно было? – нахмурилась Селена.
– Сухим пайком.
– А потом?
– А потом оно перестало им быть, – пояснил Степа.
– И чем стало? – непонимание Селены усиливалось с каждым вопросом.
– Мясом, – Степа тоже начал терять терпение. Ох, непростое это дело – признаваться в «колдовстве».
– А почему оно им стало? – подозрительно поинтересовалась девушка.
Почему, почему? Потому. Степа уже набрал в грудь воздуха, но тут возвысил голос профессор, добравшийся в своем рассказе до кульминации.
– …это же сенсация. Современная наука и близко не подошла к пониманию подобных процессов. Трансформация объекта абсолютно без каких-либо затрат энергии. Вы понимаете?
Степа где-то уже слышал подобное.
Судя по вдохновенным лицам слушателей, они не понимали ровным счетом ничего из сказанного Петрухиным, но прерывать столь увлеченного человека было себе дороже. Так что Пенек с Декстером продолжали внимать. Хотя, судя по отрешенной позе космоштурма, он, например, внутри полуопущенного забрала своего шлема явно занимался чем-то другим. Радио? Степа присмотрелся. Да нет, похоже, просто спит. Вот будет номер, когда профессор увидит. Обидится? Интересно, а у Петрухина тоже какие-то особенные черты просыпаются в этих местах? Тогда Пенька ждет сюрприз.
– Так не бывает, – прогудел со своего места Декстер, демонстрируя свои участие и заинтересованность в разговоре. – Я, помнится, уже возражал вам: ничто не может взяться ниоткуда и исчезнуть в никуда. Закон сохранения энергии.
– Не совсем точная цитата, – тонко улыбнулся Петрухин, – но в целом верно. Если использовать постулаты науки, существующей на сегодняшний день. Как я тоже вам уже говорил…
Степа улыбнулся, многозначительно поджал губы и показал на беседующих.
– Вот.
– Что вот? – не поняла Селена.
– Вот потому сухпай и стал мясом.
– Потому что Игорь Денисович разговаривает с Декстером?
– Нет, – Степа сам начал терять терпение. – Потому что кусок плитки сухого пайка превратился в кусок настоящего мяса прямо у меня в руках. Что-то случилось вокруг, и он превратился. Это может быть связано с этой энергией, про которую говорит профессор. Кажется, это сделал я, но не уверен.
Все, высказался. Селена задумчиво посмотрела на него. Это было что-то новенькое в его коллекции ее эмоций. Такого взгляда Степа у нее еще не видел. Непонятно что, но настороженность ушла из ее глаз. Селена медленно поднялась с мешка, на котором сидела, открыла его и, немного покопавшись, достала оттуда еще одну плитку сухого пайка.
– Держи, – она протянула плитку Степе. – Сможешь еще раз так сделать?
– Ну ты спросила, – Донкат взял плитку и неуверенно завертел ее в руках. – Откуда же я знаю. Я и в тот раз не собирался ничего подобного делать, я вас искал, хотел, чтобы туман прояснился, а вышло вот так.
– А он прояснился? – заинтересовалась девушка.
– Ну да, – Степа поднял глаза. – Вы же здесь.
– Интересно-интересно, – Селена задумчиво побарабанила пальцами по перчатке убээса. – А сейчас ты что видишь?
– Да все, – Степа огляделся. – Вон равнина. Деревья, холмы. Вон там дверь, перед которой вы стояли.
Он повернулся в другую сторону.
– А там все заканчивается на какой-то линии. Это не край?
– Наверное, – не отрывая взгляда от его лица, проговорила Селена. – Тебе виднее. Я не вижу ничего дальше метров двадцати. Профессор чуть больше. Так что помочь тебе я не могу.
– Да?..
Донкат впал в глубокую задумчивость. Это что же получается? Он такой же, как и?..
– Ты такой же, как и мы.
Степа поднял глаза и посмотрел на Селену. Вот оно. Вот то, что он хотел в них видеть. Радость.
– О да, – Степа подбоченился, выпятил грудь. – Я великий и ужасный…
– Болтун, – с улыбкой перебила его Селена. – Надо профессору сказать, вот он обрадуется.
Степа с тоской посмотрел на отчаянно жестикулирующего Петрухина. Он не был уверен, что радость профессора – это то, чего он ждал от судьбы.
– Ты с ним будешь что-нибудь делать? – оторвала его от мыслей о будущем Селена, указав на брикет сухпая, который он все еще держал в руках.