мальчик часто его видел.
Конечно же, ничего этого еще не было известно, когда бригада «Скорой помощи», поднятая на ноги лагерной сиреной, бросилась на помощь Уолли Тэлботу. Он был без сознания, с сильными ожогами обширных участков тела, дыхание отсутствовало.
Бригада медиков во главе с дипломированной медсестрой, командовавшей в лагере крохотной поликлиникой экстренной медицинской помощи, стала профессионально делать искусственное дыхание по системе «рот в рот» с одновременным массажем сердца. Когда Уолли был доставлен в поликлинику «на одну койку», медсестра срочно связалась по радиотелефону с городским врачом. Следуя полученным инструкциям, она закрепила нагрудный дефибриллятор, стараясь восстановить нормальную деятельность сердца. Попытка оказалась удачной. Эти и другие принятые меры спасли Уолли жизнь.
К тому времени вертолет компании, тот самый, что должен был захватить Нима, уже летел в направлении Дэвил-Гейта. В сопровождении медсестры Уолли отправили прямо в реанимацию.
Лишь на следующий день стало официально известно, что Уолли выжил, а также было объявлено о характере полученных им ранений.
Газеты в тот же день широко подали эту историю, чему, несомненно, способствовало то обстоятельство, что репортеры все видели своими глазами. Утренний выпуск газеты «Кроникл Уэст» посвятил данному сюжету первую страницу, сопроводив статью броским заголовком: «Человек, пораженный током, — герой».
Хотя к полудню материал уже утратил актуальность, «Калифорния экзэминер» посвятила половину третьей страницы заметке Нэнси Молино под заголовком «Самопожертвование во имя спасения ребенка».
Газета «Экзэминер» также опубликовала две колонки с фотографиями Уолли Тэлбота и юного Денни Уилкинса. У мальчугана одна часть лица была перебинтована — поскользнувшись почти на самом верху опоры, он отделался, к счастью, только несколькими ссадинами и царапинами.
Радио и телевидение, передававшие сообщения об этом происшествии накануне вечером, продолжили освещать его и на следующий день в пределах штата и в какой-то степени в национальном масштабе.
В городской больнице «Маунт-Иден» вскоре после полудня на второй день лечащий хирург прямо в коридоре провел импровизированную пресс-конференцию. Ним, побывавший в больнице ранее, только что пришел и прислушивался, стоя сзади.
— Состояние здоровья мистера Тэлбота критическое, но стабильное, непосредственной угрозы для его жизни нет, — объявил молодой хирург, напоминавший внешне воскресшего Роберта Кеннеди. — У него обожжено свыше двадцати процентов поверхности тела, имеются и некоторые другие повреждения.
— Не могли бы вы рассказать подробнее, доктор? — спросил один из дюжины репортеров. — Как изволите понимать фразу «некоторые другие повреждения»?
Хирург окинул взглядом достаточно пожилого человека, сидевшего рядом. Ним узнал в нем администратора больницы.
— Дамы и господа, — произнес администратор, — обычно действуют ограничения на публичное обсуждение деликатных, сугубо индивидуальных моментов. Но в данном случае, посоветовавшись с семьей, было решено проявить абсолютную открытость, чтобы исключить всякие спекуляции. Поэтому на последний вопрос будет дан ответ. Но прежде всего я прошу вас из уважения к пациенту и его семье проявить корректность в отношении того, о чем вы пишете или говорите. Благодарю вас. Пожалуйста, продолжайте, доктор.
— Воздействие электрического тока на человеческое тело всегда непредсказуемо, — сказал хирург. — Нередко летальный исход определяется тем, что мощный заряд электричества, прежде чем уйти в землю, поражает внутренние органы. В случае с мистером Тэлботом этого не произошло, поэтому можно сказать, что ему просто повезло. Электрический заряд проскочил через верхнюю часть его тела и ушел в землю по металлической опоре, пройдя через пенис.
Послышались какие-то изумленные вздохи, после чего наступила зловещая тишина, в которой, казалось, уже никому не хотелось задавать следующий вопрос. Потом пожилой репортер выдавил из себя:
— И все же, доктор, каково состояние…
— Пенис разрушен. Сожжен, причем полностью. А теперь прошу меня извинить.
Пресс-группа, пребывавшая в необычайно подавленном состоянии, удалилась. Ним остался. Он представился администратору и справился о семье Уолли — Ардит и Мэри. Ним не видел обеих с тех пор, как произошел несчастный случай, но знал, что скоро ему придется с ними встретиться.
Как стало известно Ниму, Ардит находилась в стационарном отделении той же больницы.
— Она была в шоке, — сказал администратор. — Полагаю, вам известно, что совсем недавно у нее погиб муж.
Ним только кивнул в ответ.
— Молодая миссис Тэлбот сейчас с мужем, но других посетителей к нему пока не пускают.
Администратор подождал, пока Ним накорябает записку для Мэри; в ней говорилось, что, если потребуется, она может рассчитывать на него и что в любом случае он снова приедет в больницу завтра.
В ту ночь, как, впрочем, и в предыдущую, Ним спал беспокойно: трагедия, разыгравшаяся в Дэвил-Гейте, снова и снова прокручивалась у него в голове, как повторяющийся кошмар.
На третий день утром он увиделся вначале с Мэри, а потом с Ардит. Мэри встретила его у больничной палаты, где Уолли все еще находился в реанимации.
— Уолли в сознании, — сказала Мэри. — Однако не желает никого видеть. Пока. — Жена Уолли выглядела бледной и усталой, но кое-что из ее обычной деловой манеры тем не менее проглядывало. — А вот Ардит хочет вас видеть. Она знает, что вы собирались прийти.
Ним сочувственно проговорил:
— Полагаю, тут словами не поможешь. И все же я очень сожалею.
— Мы все сожалеем.
Мэри направилась к двери в нескольких ярдах дальше по коридору и открыла ее.
— Ним пришел, мама. — Она обернулась. — Пойду к Уолли. Сейчас я вас оставлю.
— Заходи, Ним, — сказала Ардит. Она лежала на кровати одетая, опершись спиной на подушки. — Вот ведь и меня угораздило попасть в больницу, да?
В ее голосе послышались истеричные нотки, щеки были непривычно румяными, а глаза неестественно блестели. Ниму вспомнились слова администратора о шоке и об успокоительных средствах, и ему подумалось, что Ардит еще ох как далеко до нормы.
С какой-то неуверенностью он начал разговор:
— Прямо и не знаю, о чем говорить… — Запнувшись, он наклонился, чтобы ее поцеловать.
К его удивлению, Ардит вся как-то напряглась, отвернув голову в сторону.
Ним неловко чмокнул ее в горячую щеку.
— Нет! — запротестовала Ардит. — Пожалуйста… не целуй меня.
Озадаченный, уж не обидел ли он ее, и смущенный своей неспособностью угадать ее настроение, он пододвинул кресло и сел рядом с кроватью.
Оба молчали, потом она заговорила полузадумчиво.
— Сказали, что Уолли будет жить. Еще вчера были сомнения на этот счет, а сегодня по крайней мере наметился поворот к лучшему. Но я-то думаю, ты знаешь, как он будет жить. Я имею в виду, что с ним произошло.
— Да, — сказал он. — Знаю.
— Думаешь ли так же, как и я, Ним? Почему все это случилось?
— Ардит, я был там. Я видел…
— Я не это имею в виду. Я хочу знать причину.
Смущенный, он покачал головой.
— Со вчерашнего дня я многое передумала, Ним. И решила, что несчастье, вероятно, произошло по нашей вине — из-за тебя и меня.
Он все еще не мог уловить, к чему она клонит.
— Прошу тебя. Ты перенервничала. Это было страшным потрясением, я знаю, тем более что случилось почти сразу после гибели Уолтера.
— В том-то и дело. — В голосе и на лице Ардит ощущалось напряжение. — Ты и я согрешили так быстро после смерти Уолтера. У меня такое ощущение, это — мое наказание. Уолли, Мэри, дети — все страдают из-за меня.
На мгновение он замер, а потом, потрясенный, решительно запротестовал:
— Бога ради, Ардит, перестань! Это же нелепо!
— Неужели? Подумай об этом, когда останешься один. Подумай, как это сделала я. Ты только что произнес «Бога ради». Ты ведь еврей, Ним. Разве твоя религия не учит верить в Божий гнев и кару?
— Но даже если это так и есть, я не принимаю всего этого.
— Я тоже не принимала, — печально проговорила Ардит. — А теперь вот мне в голову приходят такие мысли.
— Послушай, — сказал он, отчаянно подыскивая правильные слова, чтобы разубедить ее. — Иногда жизнь заставляет ту или иную семью страдать, и складывается впечатление, что судьба палит из обоих стволов по одной семье, но щадит другую. Это нелогично и несправедливо. Но так случается. Я мог бы привести тебе и другие примеры, как и ты мне.
— Откуда нам знать, что те другие примеры тоже не были наказанием?
— Потому что они не могли им быть.
— Вся жизнь предопределяется случайностью, и мы сами способствуем ее реализации. По ошибке или по невезению можно оказаться не там и не в то время. Вот и все, Ардит. Это же безумие — бесконечно укорять себя. Во всяком случае, за то, что произошло с Уолли.
Она как-то приглушенно ответила:
— Хотелось бы тебе верить. Но не могу. А теперь оставь меня, Ним. Сегодня днем меня собираются выписать из больницы.
Поднявшись с кресла, он сказал ей:
— В скором времени я тебя навещу.
— Не уверена, что это надо. Но можешь позвонить мне по телефону, — проговорила Ардит, качая головой.
Он было наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но вспомнил ее слова, отстранился и тихо вышел из палаты.
Голова у него разламывалась, не вызывало сомнения, что Ардит требовалась помощь психиатра. Но если бы Ним сам заговорил об этом с Мэри или кем-нибудь еще, ему пришлось бы подробно объяснять, в чем дело. Даже врачу, обязанному хранить профессиональную тайну, он не смог бы рассказать обо всем. Во всяком случае, пока. Переживания, связанные с Уолли и Ардит, да и мучительные собственные раздумья терзали его весь день.
Мало того, в тот же день «Калифорния экзэминер» учинила над ним настоящую расправу.
Он прикинул, откажется ли Нэнси Молино ввиду чрезвычайной ситуации по транспортировке Уолли из лагеря Дэвил-Гейт от своего намерения выступить с материалом об использовании вертолета в совсем иных целях.