— Ну да ладно, — уступил в своем любопытстве Ним. — Однако если тебе стало известно, что там действует незаконное устройство, почему бы не пресечь это одним ударом?
— Да потому, что тогда мы накроем только одну точку и лишимся выхода на многие другие. Я расскажу тебе, что мы там обнаружили.
— Надеюсь, что расскажешь, — сухо заметил Ним.
— Группа, владеющая этим зданием, называется «Зако пропэртиз», — сказал Лондон. — «Зако» имеет и другие здания — жилые, офисные, несколько торговых помещений, которые сдает в аренду супермаркетам. И мы полагаем — то, что они устроили в одном месте, может повториться и в других. Не исключено, что это уже произошло. Только вот как проверить иные помещения без огласки — как раз над этим и работает сейчас Арт Ромео. Я избавил его от всех прочих обязанностей.
— Ты сказал, вы платите сторожу в первом здании, чтобы он следил. То есть следил за чем?
— Когда предпринимается столь масштабная операция, даже в связи с кражей электроэнергии, иногда необходимо проводить контрольные проверки, вносить в работу некоторые поправки.
— Другими словами, — заметил Ним, — тот, кто установил ту штуковину, должен контролировать работу счетчиков.
— Совершенно верно. И о каждом таком появлении сторож сообщает нам. Он из тех ветеранов, у которых зоркий взгляд на происходящее вокруг. Он уже много чего рассказал: не любит тех, на кого работает. Такое впечатление, что они ему чем-то нагадили. Он говорит, что первоначальную работу выполняли четверо мужчин. Они трижды приезжали на двух специально оборудованных грузовичках. Мне нужны номера одного из них или сразу обоих автомобилей, а также более детальное описание этих мужчин.
«Ясное дело, что сторож — прирожденный доносчик», — подумал Ним, но оставил этот вывод при себе.
— Предположим, ты соберешь все или большую часть улик, которые тебе нужны, — сказал Ним, — и что дальше?
— Дальше мы сообщим в прокуратуру округа и в городскую полицию. Я знаю, с кем там иметь дело и кто вполне надежен. Все пройдет быстро. И еще, чем меньше людей в курсе того, что мы тут накопали, тем лучше.
— Правильно, — согласился Ним. — Все это дает основание верить в успех операции, но запомни две вещи. Первое — предупреди твоего Ромео, чтобы был осторожен. Если эта операция действительно столь масштабная, как ты говоришь, она небезопасна. И второе. Держи меня в курсе всего происходящего.
Начальник отдела охраны имущества довольно улыбнулся во весь рот.
— Слушаюсь, сэр!
Ниму показалось, что Гарри Лондон с трудом удержался от того, чтобы отдать по-военному честь.
Глава 5
По традиции ежегодное собрание пайщиков компании «Голден стейт пауэр энд лайт» было спокойным и даже несколько скучным мероприятием. Обычно в нем участвовали около двухсот акционеров при общем их количестве более чем 540 000 человек, то есть большинство это событие просто игнорировали. Отсутствующих волновала лишь регулярная четырехразовая выплата дивидендов — предсказуемое и надежное действо, сравнимое разве что с неотвратимым наступлением четырех времен года. Но сейчас этой традиции пришел конец.
Ровно в полдень, за два часа до ожидаемого открытия собрания, появился маленький ручеек акционеров. Предъявив свои мандаты, они направились в бальный зал отеля «Святой Чарлз», рассчитанный на любой контингент численностью примерно две тысячи мест. К четверти первого из ручейка образовался поток. В половине первого — бурлящий прилив.
Среди прибывающих более половины составляли пожилые люди, некоторые шли, опираясь на палочку, кое-кто ковылял на костылях, с полдюжины передвигались в креслах-колясках. Большинство были одеты более чем скромно. Многие принесли с собой термосы с кофе и бутерброды и теперь в ожидании открытия собрания закусывали.
Настроение большинства приехавших на собрание колебалось от озлобленности до негодования. Им приходилось сдерживаться, чтобы не нагрубить работникам «ГСП энд Л», проверявшим документы перед входом в зал. И все же некоторые пайщики из-за задержки при входе демонстрировали признаки откровенной враждебности.
За час до начала собрания все две тысячи мест оказались заполненными. Остались только стоячие места. Однако наплыв прибывающих все нарастал.
В бальном зале творилось настоящее столпотворение. Немыслимый галдеж, то там, то здесь вспыхивали горячие дискуссии, участники которых просто переходили на крик. Только иногда в этом гвалте можно было расслышать отдельные слова или фразы:
— …а ведь говорили, что это надежная акционерная компания, вот мы и вложили свои сбережения, а в результате…
— …проклятое некомпетентное руководство…
— …все прекрасно для тебя, сказала я этому, что пришел снимать показания счетчика, но на что мне-то жить…
— …счета вон какие огромные, тогда почему бы не выплатить дивиденды тем, кто…
— …кучка зажравшихся котов в правлении, о чем им беспокоиться?
— …в конце концов, если бы мы просто сели здесь и отказались уходить, пока…
— …вздернуть бы этих скотов, тогда они быстренько изменят…
Вариантов возмущения звучало бесчисленное множество, но одна идея явно преобладала: руководство «ГСП энд Л» — это враг.
Стол для журналистов в передней части зала был уже частично занят, а два репортера смешались с присутствующими, выискивая любопытные сюжеты. Седая женщина в легком брючном костюме зеленого цвета давала интервью. Она четыре дня добиралась автобусом из Тампы, штат Флорида, «потому что автобус дешевле всего, а у меня осталось совсем мало денег, особенно сейчас». Она рассказала, как пять лет назад ушла на пенсию с должности торгового агента, поселилась в доме для престарелых и на свои скромные сбережения купила акции «ГСП энд Л».
— Мне сказали, что эта компания надежна, как банк. Теперь же мой доход не растет, и мне приходится покинуть дом для престарелых, и я не знаю, куда мне деваться.
О своей поездке в Калифорнию она сказала:
— Я не могла позволить себе приехать, но я тем более не могла не приехать. Мне надо было выяснить, почему эти люди так ужасно со мной обошлись.
Пока она эмоционально рассказывала про свои переживания, фотограф, передающий материалы по фототелеграфу, запечатлел крупным планом ее исполненное страдания лицо. Уже на следующий день эта фотография будет опубликована в газетах по всей стране.
Доступ в зал собрания был разрешен только бесшумно работавшим фотографам. Кинооператоры остались за дверью. Две группы телевизионщиков, остановленные в вестибюле отеля, пожаловались Терезе ван Бэрен. Она отреагировала следующим образом:
— Так было решено — если допустить телеоператоров в зал, то наше ежегодное собрание превратится в цирк.
Телевизионный техник проворчал:
— Судя по тому, что я вижу, это уже цирк.
Ван Бэрен первой подала сигнал тревоги, когда вскоре после двенадцати часов тридцати минут стало ясно, что помещения и зарезервированных посадочных мест совершенно недостаточно. На спешно проведенном совещании с участием официальных лиц «ГСП энд Л» и гостиницы было решено открыть еще один зал, примерно вдвое меньше бального, где предполагалось рассадить еще полторы тысячи; для них происходящее в главном зале должно было транслироваться через систему громкоговорителей. Вскоре группа работников гостиницы уже расставляла стулья в дополнительном помещении.
Однако новоприбывшие сразу запротестовали:
— Еще чего не хватает! В какой-то сарай, видите ли, хотят засунуть. Ну уж нет! — громко закричала тучная краснолицая женщина. — Я — пайщица и имею право присутствовать на годовом собрании, и мое место здесь.
Одной мясистой рукой она отстранила пожилого работника охраны, а другой отцепила веревки, ограничивавшие вход в уже и без того переполненный зал. Несколько человек оттеснили охранника и последовали за решительно действовавшей женщиной. Охранник только беспомощно пожал плечами, затем снова повесил веревку и даже попытался регулировать поток людей, следовавших в бальный зал.
К Терезе ван Бэрен обратился худой, серьезного вида мужчина:
— Странно все как-то получается! Я прилетел сюда из Нью-Йорка и хотел бы задать на собрании кое-какие вопросы.
— Во втором зале будет микрофон, — заверила его Тереза, — так что все вопросы и ответы можно будет услышать в обоих залах.
Мужчина с неприязнью посмотрел на беспорядочную толпу:
— Большинство из них всего лишь мелкие пайщики. А у меня как-никак десять тысяч акций.
Сзади раздался чей-то голос:
— А у меня, мистер, всего двадцать, но мои права ничуть не меньше ваших.
В итоге обоих удалось препроводить в малый зал.
— Насчет мелких пайщиков он прав, — заметила ван Бэрен, обращаясь к Шарлет Андерхилл, случайно оказавшейся рядом с ней в фойе.
Вице-президент компании по финансам покачала головой:
— У большинства присутствующих здесь не более десятка акций. Только очень немногие имеют их более ста.
Нэнси Молино из «Калифорния экзэминер» тоже наблюдала за людским потоком. Она стояла рядом с Терезой и Шарлет.
— Ты слышишь? — спросила ее ван Бэрен. — А то ведь говорят, будто мы огромная монолитная компания. Люди, которых ты тут видишь, и есть ее владельцы.
— Но здесь сколько угодно и крупных, весьма состоятельных держателей акций, — скептически заметила журналистка.
— Но не так много, как вам может показаться, — подключилась Шарлет Андерхилл. — Более пятидесяти процентов наших пайщиков — мелкие вкладчики, владеющие ста акциями и даже меньше. А наш крупнейший единоличный пайщик — это трест, владеющий капиталом работников компании. В его руках восемь процентов акций. Такая же ситуация и в других компаниях коммунального хозяйства.
Судя по всему, эти аргументы никак не повлияли на журналистку.
— Я не видела тебя, Нэнси, с тех пор как вышла твоя мерзкая статья о Ниме Голдмане, — сказала Тереза. — Неужели тебе так уж требовалось это сделать? Ведь Ним — отличный работящий мужик.
Нэнси слегка улыбнулась, и в ее голосе почувствовалось удивление.