В разговор вмешалась Карен:
— А теперь прошу всех перестать обо мне беспокоиться. Пожалуйста!
— Да никакое это не беспокойство. Просто я вспомнил, что в нашей компании часто используются маленькие фургончики, которые после года-двух работы продаются и заменяются на новые. Многие еще в очень даже приличном состоянии. Если пожелаете, я попрошу одного из наших сотрудников подыскать что-нибудь по сходной цене.
Лютер Слоун просиял:
— Вот это была бы неоценимая услуга. Конечно, каким бы хорошим ни был фургончик, его придется приспосабливать под кресло-коляску да еще подумать о безопасности.
— Может быть, и здесь мы сможем быть вам полезными, — заметил Ним. — Я точно не знаю, но наведу справки.
— Мы оставим вам наш номер телефона, — сказала Генриетта. — Тогда, если будут какие-нибудь новости, вы сможете нам сообщить.
— Нимрод, — воскликнула Карен, — ты просто молодец.
Непринужденный разговор продолжался до тех пор, пока Ним, взглянув на часы, не понял, сколько времени он уже здесь.
— Знаете, мне пора, — проговорил он.
— И нам тоже, — сказал Лютер Стоун, вставая из-за стола. — Я тут в одном старом доме меняю газовые трубы, между прочим, для вашего газа, мистер Голдман. Сегодня надо все закончить.
— Только не думайте, что я ничем не занимаюсь, — подхватила эту тему Карен. — Мне еще нужно дописать текст выступления.
Родители нежно попрощались с дочерью. Ним последовал за ними. Перед уходом он ненадолго остался с Карен наедине и во второй раз поцеловал ее, стараясь прикоснуться только к щеке, но она повернула голову, и губы их встретились. Очаровательно улыбнувшись, она прошептала:
— Приходи снова, только поскорее.
Слоуны и Ним спустились на лифте. Все трое молчали, каждый был погружен в собственные сокровенные мысли. Потом Генриетта тихо произнесла:
— Мы стараемся делать для Карен все, что в наших силах. Иногда хочется сделать больше.
Утомление и усталость во взгляде, скорее даже ощущение безвозвратной утраты, которые поразили Нима раньше, вновь напомнили о себе.
Он тихо проговорил:
— Я не думаю, что Карен воспринимает происходящее точно так же. Из того, что она рассказала, мне стало ясно, как высоко она ценит вашу поддержку и все, что вы для нее сделали.
Генриетта решительно покачала головой, и пучок волос на затылке затрясся в такт этому движению.
— Что бы мы ни делали, это малая толика из того, на что мы способны. Но все равно это вряд ли восполняет произошедшее с Карен.
Лютер нежно положил руку на плечо жены:
— Дорогая, мы уже столько раз возвращались к этому. Перестань себя корить. Это ничего не изменит. Не терзай себя!
Она резко повернулась к нему:
— Ты ведь считаешь точно так же. Ты знаешь, что это так, а не иначе.
Лютер вздохнул и вдруг спросил у Нима:
— Карен говорила вам, что она подхватила полиомиелит?
Ним кивнул:
— Да.
— Она рассказала вам, как и почему?
— Нет. То есть не все.
— Обычно она эту тему обходит.
Они спустились на первый этаж и, выйдя из лифта, остановились в небольшом пустынном вестибюле. Генриетта Слоун продолжила:
— Карен исполнилось пятнадцать, она еще училась в средней школе. Она была круглая отличница, принимала участие в школьных соревнованиях по легкой атлетике. Все ожидания были окрашены в светлые тона.
— Моя жена хочет сказать, — заметил Лютер, — что в то лето мы с ней собрались наконец съездить в Европу. С нами были и другие лютеране — в общем, это было своего рода религиозное паломничество по святым местам. Мы договорились, что, пока мы в отъезде, Карен поедет в летний лагерь. Мы считали, что ей будет полезно провести некоторое время в сельской местности. К тому же два года назад в этом лагере побывала наша дочь Синтия.
— По правде говоря, — сказала Генриетта, — мы больше думали о себе, чем о Карен.
Муж продолжал, словно его и не прерывали:
— Однако ехать в лагерь Карен не хотелось. У нее был приятель, который из города не уезжал, и вот, чтобы быть рядом с ним, она хотела остаться на лето в городе. К тому времени Синтия уже уехала, так что Карен была бы одна.
— Карен все спорила с нами, — сказала Генриетта, — убеждала, что вполне может остаться одна. А что касается приятеля, то мы можем ей доверять. Она даже рассказала о каком-то предчувствии. Мол, если она уедет согласно нашему желанию, то обязательно случится что-то плохое. Это навсегда осталось в моей памяти.
По собственному опыту Ним хорошо знал, как все это происходит: Слоуны достаточно молодые родители, Карен только что вышла из детского возраста — неизбежное столкновение желаний. Все трое в то время наверняка были совсем не такими, как сейчас.
Лютер продолжал свой рассказ, словно опасаясь, что не успеет его завершить:
— И вот наступила развязка. Мы заняли одну сторону, а Карен — другую. Мы настаивали на том, чтобы она ехала в лагерь, что в конце концов и произошло. Пока она находилась там, а мы в Европе, произошла вспышка полиомиелита, и Карен стала одной из ее жертв.
— Если бы только она осталась дома, — начала Генриетта, — как того хотела…
Муж прервал ее:
— Довольно! Уверен, мистер Голдман все себе представляет.
— Да, — тихо проговорил Ним, — думаю, что представляю. — Он вспомнил стихи, которые Карен написала ему после беды, приключившейся с Уолтером Тэлботом-младшим:
Ах! «Если б только» в этот самый день,
А может в тот,
Намек малейший прозвучал на перемены,
Чтобы в реальности предстало то,
Что было в забытьи,
Иль чтоб забылось то, что состоялось!
Только теперь до него дошел смысл этих строчек. Ощущая, что не может не сказать что-то очень важное, но не знает что, Ним добавил:
— Не понимаю, почему вы должны все время корить себя за обстоятельства…
Взгляд Лютера и слова «пожалуйста, мистер Голдман» заставили его замолчать. Ним осознал то, что ощущал до этого скорее инстинктивно: больше говорить не о чем.
Все аргументы приводились и отвергались. Да просто нет способа, его никогда и не было, который заставил бы этих двоих избавиться даже от малой доли того тяжкого бремени, которое взвалили на свои плечи.
— Генриетта права, — сказал Лютер. — Я думаю так же, как она. Мы оба унесем свою вину в могилу.
Жена добавила:
— Теперь-то вам ясно, что я имею в виду, когда говорю: что бы мы ни предпринимали, включая усилия, чтобы заработать денег на покупку Карен фургончика, все это, в сущности, ничто.
— Неправда, — возразил Ним. — Истина в том, что лучше делать хотя бы ничтожно мало, чем не делать ничего.
Они вышли на улицу. Машина Нима стояла от них в нескольких ярдах.
— Спасибо за ваш рассказ, — проговорил Ним. — Постараюсь что-нибудь сделать насчет фургона, и как можно скорее.
Как и рассчитывал Ним, через два дня от Карен пришли новые стихи.
А пробовал ли в детстве ты
Над тротуаром прыгать,
Чтобы ногой не провалиться в щели?
А повзрослев,
Держался за канаты,
Дрожа от страха,
В самый миг паденья?
И этот миг представился «бедою»?
Да нет, ошибка в этом слове.
Поскольку в жизни есть
Падения иные
И наказания совсем другие,
Далекие от разных катастроф.
Они и щедрость дарят нам,
И славу.
Влюблять — это дар такой,
И впрочем, он из многих,
И все ж премудрость
Хочет нас предостеречь:
Падение останется паденьем,
Напомнив о себе и болью, и обидой,
Пускай не сразу, но обману места нет.
А впрочем, это все и чушь, и вздор!
И наплевать на всякую премудрость.
Поэтому ура безумным мостовым,
Канатам да и страху с них сорваться!
А если хочет кто премудрым показаться,
Пусть пробует,
Но я не в их ряду.
А ты?
Глава 7
Темой беседы стал проект «Тунипа».
— Это был разговор вроде и о чем-то, а в итоге все же ни о чем — так в своей лаконичной бостонской манере президент Эрик Хэмфри оценил смысл встречи с губернатором штата. — Все равно что сунуть руку в ведро с водой. Когда выдернешь из ведра руку, с водой ничего не произойдет, она останется точно такой же, какой и была.
— Правда, рука станет мокрой, — заметил Рей Паулсен.
— Холодной и влажной, — поправил Рея президент.
В разговор включилась Тереза ван Бэрен:
— А я вас, между прочим, предупреждала. Предупреждала сразу после отключения подачи электроэнергии, что у людей короткая память, что они, включая политических деятелей, забудут и про нехватку электроэнергии, и про вызвавшие ее причины.
— У губернатора с памятью все в порядке, — заверил ее Оскар О’Брайен. Главный юрисконсульт был вместе с Эриком Хэмфри на недавней сессии законодательного собрания штата, где обсуждались проекты новых электростанций, в том числе и «Тунипа». — У него только одна проблема: уж больно ему хочется стать президентом США. Ему это, наверно, даже во сне снится.
— Кто знает? А может, из него действительно получится хороший президент, — сказал Ним Голдман.
— Когда-нибудь, почему бы и нет, — согласился О’Брайен. — Пока же у Калифорнии нет настоящего руководителя, а тот, что есть, лишен своей точки зрения и не способен принимать решения. Особенно если они могут задеть чувства хоть одного избирателя из национальных меньшинств.
— Несмотря на некоторое преувеличение, суть нашей проблемы охвачена верно, — подвел итог Эрик Хэмфри.
— Более того, — добавил О’Брайен, дымя сигаретой, — то же самое можно сказать о любом политическом деятеле из Сакраменто. На то у них похожие, если не идентичные причины.
Все пятеро непринужденно расположились в кабинете президента в штаб-квартире компании «Голден стейт пауэр энд лайт».
Меньше чем через две недели состоятся публичные слушания, посвященные проекту мощной угольной электростанции в Тунипе. Проект имел жизненно важное значение для Калифорнии. С ним неофициально согласились губернатор, его помощники и наиболее известные законодатели. Однако из политических соображений ни один из них не высказался в поддержку плана «Тунипа». Поэтому электрокомпании, несмотря на мощное противодействие, придется в одиночку пробивать новый проект.