мешать ему, но его голоса не было слышно. В отчаянии он пытался двигаться быстрее, но ноги онемели, словно приклеились к полу. Тогда, чтобы отстранить их шесть рук своими двумя, он попробовал дотянуться до выключателя ногами. Совсем отчаявшись, Ним понял, что проиграл, уступил остальным, и очень скоро произойдет полное отключение. И тогда, весь в поту, он проснулся и уже не смог больше уснуть.
Когда Ним снова уселся в свидетельское кресло, председательствующий член комиссии напомнил, что вызванный свидетель поклялся говорить правду, и только правду. Когда вступительные формальности были закончены, за дело взялся Оскар О’Брайен:
— Мистер Голдман, сколько у вас есть акций компании «Голден стейт пауэр энд лайт»?
— Сто двадцать.
— И какова их рыночная стоимость?
— На сегодняшнее утро — две тысячи сто шестьдесят долларов.
— Таким образом, любое предположение, что вы лично можете сколотить состояние на «Тунипе», является…
— …смехотворным и в то же время оскорбительным, — прервал его Ним. Он лично попросил О’Брайена запротоколировать ответ в надежде, что пресса сообщит об этом, как уже было сделано в связи с брошенным ему Бердсонгом обвинением в извлечении прибыли. Однако Ним сомневался, что это произойдет.
— Согласен! — Казалось, О’Брайен опешил от решительности Нима.
— А теперь давайте вернемся к заявлению о воздействии проекта в Тунипе на окружающую среду. Миссис Кармайкл в своих показаниях утверждала, что…
Ним намеревался показать ошибочность, откровенную предвзятость и неорганичность показаний своих оппонентов, однако, отвечая на вопросы О’Брайена, на особый эффект своего выступления он не рассчитывал.
О’Брайен закончил менее чем за полчаса. Далее слово взяли адвокат комиссии Холиоук и Родерик Притчетт. Оба были достаточно учтивы и кратки и терзать Нима не стали, предоставив эту возможность Бердсонгу. Своим характерным жестом, запустив руку в густую, местами тронутую сединой бороду, он постоял несколько секунд, разглядывая Нима.
— Вот ваши акции, мистер Голдман. Вы сказали, что они стоили, — Бердсонг посмотрел на клочок бумаги, — две тысячи сто шестьдесят долларов, так?
Ним осторожно согласился:
— Да.
— То, как вы сказали об этой сумме, а мы все слышали это, прозвучало так, будто эти деньги для вас сущая ерунда. Вы, похоже, сказали «всего-то две тысячи». Так вот, я думаю, те, кто, подобно вам, привык мыслить в масштабах миллионов и передвигаться исключительно на вертолетах…
Член комиссии прервал Бердсонга:
— Это вопрос? Если да, пожалуйста, выражайтесь конкретнее.
— Да, сэр! — Бердсонг широко улыбнулся. — Этот Голдман, эта важная персона, просто достал меня, потому что никак не может понять, что эта сумма значит для бедных людей…
Член комиссии резко ударил молоточком.
— Ближе к делу!
Бердсонг снова усмехнулся, он не сомневался, что, как бы тут его ни старались осадить, его все равно не лишат слова. И он повернулся к Ниму:
— О’кей. Вот мой вопрос. Не приходило ли вам в голову, что деньги, подобные «каким-то там тысячам», как вы выразились, означают целое состояние для многих людей, которым придется оплачивать счета за «Тунипу»?
— Во-первых, я не говорил и не имел ввиду «какие-то там тысячи», — возразил Ним. — А во-вторых, да, мне это приходило в голову, но такая сумма и для меня тоже много значит.
— Если она и для вас так много значит, — вцепился в эту фразу Бердсонг, — возможно, вы были бы не прочь ее удвоить.
— Может быть, и был бы не прочь. А что, в конце концов, в этом плохого?
— Вопросы задаю я, — зловеще ухмыльнулся Бердсонг. — Итак, вы признаете, что вы были бы не прочь удвоить свои деньги, и не исключено, что так оно и будет, если проект с Тунипой получит одобрение, верно? — Он взмахнул рукой. — Нет, не утруждайте себя ответом. Мы сделаем из этого собственные выводы.
Вспыхнув было, Ним сел. О’Брайен, внимательно наблюдавший за ним, незаметно передал ему коротенькую записку: «Держи себя в руках. Будь осторожен и сдержан».
— Вы тут упоминали об экономии электроэнергии, — не желал угомониться Бердсонг. — У меня тоже есть несколько вопросов в этой связи.
Во время последнего допроса Голдмана О’Брайеном об экономии электричества было сказано вскользь. Это дало право «ГСП энд Л» вынести данный вопрос на обсуждение.
— Не считаете ли вы, Голдман, что если бы такая богатая компания, как «Голден стейт пауэр энд лайт», вместо стремлений к выкачиванию миллионов долларов из мест, подобных Тунипе, занялась экономией электроэнергии, то мы могли бы сократить ее потребление в нашей стране на целых сорок процентов?
— Нет, я так не считаю, — не раздумывая ответил Ним. — Поскольку сокращение потребления на сорок процентов за счет экономии электроэнергии абсолютно нереально, как нереальны и цифры, которые вы, вероятно, взяли с потолка, как, впрочем, и большинство других своих обвинений. Единственное, что может дать и уже дает экономия электроэнергии, — это помочь частично компенсировать новый рост генерирующих мощностей и обеспечить нам небольшой резерв времени.
— Времени для чего?
— Для того, чтобы дать понять людям, что грядет энергетический кризис, который может изменить их жизнь к худшему, причем настолько, что им это и не снилось.
Бердсонг усмехнулся:
— А может, истина в том, что «Голден стейт пауэр энд лайт» не рвется к сбережению электроэнергии, потому что это мешает получению прибылей?
— Ну это уж просто наглая ложь. Поверить в нее могут лишь такие люди, как вы, с извращенным сознанием. — До Нима вдруг дошло, что Бердсонг все время пытался вывести его из себя, и он все-таки попался на этот крючок. Бердсонг, видимо, этого и добивался. Оскар О’Брайен нахмурился, но Ним старался смотреть в сторону.
— Я предпочитаю никак не отвечать на это грязное обвинение, — проговорил Бердсонг, — и хотел бы задать другой вопрос. Действительно ли ваши люди потому серьезно не работают над проблемой использования солнечной энергии и силы ветра, что это дешевые источники энергии, от которых трудно ожидать огромных прибылей, как от «Тунипы»?
— Ответом будет однозначное «нет», хотя в вашем вопросе содержится лишь полуправда. Дело в том, что энергия солнца недоступна в больших количествах, и эта ситуация не изменится до наступления следующего столетия. Стоимость получения солнечной энергии необычайно высока, она гораздо выше стоимости электричества, которое мы планируем получать с помощью угля в Тунипе; кроме того, солнце как источник энергии по сравнению с обычной электростанцией, может вызвать еще более значительное загрязнение окружающей среды. А что касается энергии ветра, здесь можно говорить лишь об отдельных, далеких от промышленных масштабов примерах ее использования.
Член комиссии подался вперед.
— Я вас правильно понял, мистер Голдман, вы сказали, что солнечные лучи могут вызвать загрязнение?
— Да, господин председатель. Это утверждение часто удивляло тех, кто не рассматривал производство солнечной энергии во всех его аспектах. При нынешних технических возможностях электростанции по переработке солнечной энергии с такой же проектной мощностью, как и для «Тунипы», потребуется сто двадцать квадратных миль земли только для того, чтобы разместить коллекторы. Это приблизительно семьдесят пять тысяч акров, две трети озера Тахо, — сравните это с теми тысячами акров, которые потребуются для планируемой нами угольной электростанции. При этом не забывайте: земля, использованная для улавливания солнечных лучей, будет уже непригодна для любого иного применения. Если это не загрязнение, то что?..
Член комиссии не дал Ниму закончить:
— Интересная мысль, мистер Голдман. Мне кажется, многие из нас даже не задумывались об этом.
Бердсонг, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу в ходе этого диалога, снова перешел в атаку.
— Вот вы говорите нам, Голдман, что приступить к использованию солнечной энергии мы сможем лишь в следующем веке. Почему мы должны вам верить?
— Вас никто к этому не подталкивает. — Ним и не пытался скрыть свою неприязнь к Бердсонгу. — Хотите верьте, хотите нет. Это ваше дело. Таково единодушное мнение экспертов: об использовании солнечной энергии в промышленных масштабах можно будет говорить самое раннее лет через двадцать. Поэтому нам не обойтись без работающей на угле электростанции вроде «Тунипы», и еще во многих других местах, чтобы не допустить надвигающегося кризиса.
Бердсонг ухмыльнулся:
— Опять вы затянули свою старую песню про кризис.
— Когда он нагрянет, — произнес с чувством Ним, — вы вспомните эти слова и вам придется их проглотить.
Член комиссии потянулся было за своим молоточком, чтобы призвать стороны к порядку, но в последний момент отнял руку — наверное, ему самому было любопытно посмотреть, что произойдет дальше.
Лицо Бердсонга покраснело и скривилось в усмешке.
— Я не собираюсь проглатывать какие-либо слова. А вот вам придется! — фыркнул Бердсонг. — Все равно подавитесь словами — вы и ваша банда капиталистов в «Голден стейт пауэр энд лайт». Все слова, слова, слова. Те, что вы уже наговорили на этом слушании, и те, которые вам еще предстоит произнести, потому что мы, ваши противники, затаскаем вас по судам, свяжем по рукам и ногам, как в этой истории с Тунипой, апелляциями и судебными запретами и всякими прочими легальными способами. И если понадобится, мы выдвинем новые иски и будем повторять это хоть двадцать лет. В итоге люди сорвут ваши грабительские планы и победят. — Лидер «Энергии» сделал паузу и, тяжело вздохнув, добавил: — Так вот, мистер Голдман, позвольте мне вас заверить: использование солнечной энергии начнется здесь раньше, чем вы получите ваши новые электростанции в Тунипе или других местах. Вернее всего, вы не получите их сейчас и вообще никогда.
Видимо, завороженный вспыхнувшей словесной дуэлью, председатель потянулся к своему молоточку, но снова опустил руку. В этот момент раздались аплодисменты. И в тот же самый момент взорвался Ним. Он с силой ударил кулаком по ручке свидетельского кресла и вскочил на ноги. Его гневно сверкающие глаза пронзали Бердсонга.