Вместе с тем Ним был твердо уверен: он без особого труда найдет себе где-нибудь достойную работу. Многие энергетические концерны будут соперничать друг с другом, стремясь заполучить специалиста с такими знаниями и опытом. Соответствующие предложения поступали к нему и прежде. Однако ему не хотелось уезжать из Калифорнии, которую Ним, как и многие другие, считал наиболее подходящим и очаровательным местом в мире для жизни и работы. Кто-то сказал, что все хорошее и все плохое начинается с Калифорнии. Ним всей душой разделял это утверждение. В таком случае встал бы еще вопрос о Руфи, Леа и Бенджи. А согласилась бы Руфь при нынешнем состоянии их отношений на переезд, например, в Иллинойс? Скорее всего нет.
— Никто не говорил об отставке, — раздраженно отметил Хэмфри.
Ним с трудом сдержал неуместную сейчас улыбку. Нисколько не обольщаясь насчет собственных способностей, он тем не менее точно знал, что президент высоко ценит его по целому ряду причин и никакое общественное мнение воздействовать на него не в состоянии. Во-первых, у него было остро развитое чутье на планирование. А представлять политическую линию «ГСП энд Л» в его основные служебные обязанности в общем-то не входило. Такое расширение произошло позже и, можно сказать, случайно. В принципе он был бы рад избавиться от связей с общественностью. Может быть, со временем все эти черепки удастся склеить, чтобы продолжить дело. Но пока он решил для себя, что от суеты никакого прока не будет.
— Ну а пока все, — холодно сказал Хэмфри, возвращаясь к своим бумагам, которые он изучал, когда вошел Ним. Было ясно, что президенту требуется время, чтобы успокоиться.
В офисе Нима его поджидала Тереза ван Бэрен.
— Я хочу, чтобы ты кое о чем знал, — сказала вице-президент компании по связям с общественностью. — Я утром битый час доказывала Эрику, что не надо запрещать тебе выступать с публичными заявлениями от имени компании. В результате он разозлился на меня не меньше, чем на тебя.
— Спасибо, Тесс. — Ним опустился на стул, ощущая утомление — физическое и духовное.
— Что действительно взбесило нашего уважаемого президента и сделало его невосприимчивым к любым доводам, так это твоя эскапада перед телевизионщиками уже после слушания дела. Она действительно грозит нам чудовищными неприятностями. — Ван Бэрен хихикнула. — Если хочешь знать правду, я спокойно воспринимаю и твой эпатаж, хотя ты мог бы проявить больший такт, тогда и на самих слушаниях. Но самое главное в том, что ты, как мне кажется, будешь доказывать свою правоту до конца.
— Пока же мне заткнули рот, — резюмировал Ним.
— Именно так, и я боюсь, что это получит широчайшую огласку. Тебя это не волнует? — Не дожидаясь ответа, ван Бэрен достала «Калифорния экзэминер». — Ты уже видел дневной выпуск?
— Нет, только утренний.
За завтраком Ним пробежал глазами первую страницу со статьей Нэнси Молино под заголовком «Тирада Голдмана из „ГСП энд Л“ срывает слушание дела о производстве электроэнергии». Статья начиналась так:
Несдержанные нападки вице-президента компании «Голден стейт пауэр энд лайт» на свидетеля оппонентов и на саму Калифорнийскую энергетическую комиссию внесли неразбериху в публичное слушание дела по проекту новой электростанции в Тунипе. Шокированный член комиссии Форбс, который вел заседание, позже квалифицировал замечания Голдмана как «оскорбительные и неприемлемые», отметив при этом, что сохраняет за собой право на принятие соответствующих юридических мер.
В более позднем выпуске «Экзэминер», который принесла ван Бэрен, была новая передовица под заголовком: «„ГСП энд Л“ порицает Голдмана и отмежевывается от его выходок».
Нимрод Голдман, некогда «любимец» компании, впал в немилость. Его собственное будущее вместе с огромной компанией оказалось под ударом из-за вчерашних событий. Между тем боссы «ГСП энд Л» поспешили отмежеваться от злобных нападок Голдмана на…
И так далее. Ван Бэрен проговорила извиняющимся тоном:
— Просто невозможно было держать в тайне, что ты лишен представительских полномочий. Если бы это не вышло из моего офиса — я ведь только отвечала на вопросы, — то наверняка произошла бы утечка по каким-нибудь другим каналам.
— Я понимаю, — мрачно кивнул Ним.
— Между прочим, не принимай всерьез эту чепуху о том, что компания намерена предпринять какие-то действия. Я разговаривала с нашим юридическим отделом. Они говорят, что это все пустая болтовня. Ничего они тебе не могут сделать.
— Да, — проговорил он, — я уже это понял.
— Но Эрик настаивает, чтобы произошедшее официально дезавуировали. Кроме того, он сейчас пишет комиссии личное письмо с извинениями.
Ним вздохнул. Размышляя о произошедшем со вчерашнего дня, он ни о чем не пожалел. Однако его угнетало, что коллеги стали относиться к нему как к изгою. Кроме того, ему казалось несправедливым, что большую часть газетных репортеров, включая сегодняшнюю «Кроникл Уэст» и другие калифорнийские газеты, интересовали исключительно сенсационные аспекты вчерашних событий. А вот затронутые Нимом серьезные моменты извращались или попросту игнорировались. Зато эскапады Дейви Бердсонга, его оскорбления и провокации по отношению к свидетелям со стороны «ГСП энд Л» преподносились весьма подробно, причем критические оценки блистательно отсутствовали.
Ниму казалось, что средства массовой информации действовали по принципу двойных стандартов — погоня не столько за истиной, сколько за сенсацией. Впрочем, в этом не было ничего нового. Тереза ван Бэрен снова окинула взглядом «Экзэминер».
— В этой истории по твоей дискредитации больше других усердствовала Нэнси. Она прямо набрасывается на тебя. Для нее это стало уже привычным делом. Похоже, вы просто не перевариваете друг друга.
— Я бы с удовольствием вырвал у этой бестии сердце, если бы оно у нее было.
Тереза нахмурилась:
— Уж больно резко сказано, Ним.
— Может быть. Но именно такое у меня сейчас состояние.
Только сейчас до него дошел унизительный смысл слов Нэнси Молино: «Нимрод Голдман сегодня… попал в немилость». Он был вынужден признаться себе, что в этих словах присутствовала немалая доля правды.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
— Папа, — обратилась Леа к Ниму за обедом, — теперь ты будешь чаще оставаться дома на ночь?
В тот же миг наступила тишина. Ним почувствовал, что Бенджи, положив на стол нож и вилку, внимательно наблюдал за отцом, молчаливо поддерживая свою любопытствующую сестру. Руфь, потянувшись было за перечницей, в последний момент передумала и тоже стала ждать ответа Нима.
— Наверное, мог бы, — проговорил он; внезапность прозвучавшего вопроса и напряженность устремленных на него трех пар глаз вызвали у него определенное замешательство. — Это в том случае, если мне не подбросят какую-нибудь другую работу, из-за которой пришлось бы допоздна засиживаться в офисе.
Просияв, Бенджи сказал:
— Пап, а на уик-энды будешь проводить с нами больше времени?
— Может быть.
— Это похоже на радостную весть, — подключилась к разговору Руфь.
Она улыбнулась, что случалось с ней не часто после возвращения домой несколько дней назад. Ним чувствовал, что Руфь посерьезнела, временами полностью погружаясь в свои переживания. Супругам до сих пор так и не довелось объясниться — откровенно и чистосердечно. Казалось, Руфь избегает его, а Ним, все еще подавленный недавними событиями, не решался проявить инициативу. Он еще до того размышлял: как вести себя супругам после возвращения жены, которая целых две недели почти наверняка была в компании с мужчиной. Может, точно так же, как и до ее отъезда? Ситуация подсказывала, что именно так. Возвращение Руфи домой прошло без какой-либо сцены. Она забрала детей из дома своих родителей и как ни в чем не бывало снова сосредоточила в своих руках все нити домашней жизни. Руфь и Ним продолжали, как всегда, делить спальню, но не постель. Ним даже не мог припомнить, когда он в последний раз перебирался со своей стороны двуспальной кровати к Руфи. В остальном их жизнь нисколько не изменилась. Разумеется, Ним припоминал, что в прошлом бывали похожие ситуации, но тогда все складывалось совсем иначе: он возвращался домой после любовных утех. И тогда он не сомневался, что Руфь не догадывалась о причинах его отсутствия. Теперь же такой уверенности у него не было. А вот окончательной причиной их разрыва оказалось уязвленное самолюбие Нима. Он просто не был готов к новым эмоциональным потрясениям. Сейчас они все собрались дома, чтобы поужинать за семейным столом в третий раз за три дня, что само по себе было необычным.
— Как вы все знаете, — начал Ним, — в офисе сейчас кое-что изменилось, и пока я просто не знаю, как все будет складываться дальше. — Ему что-то бросилось в глаза, и он наклонился в сторону Бенджи: — Что у тебя с лицом?
Бенджи замялся, пытаясь прикрыть маленькой рукой синяк на левой щеке и ссадину под нижней губой.
— Ой, это произошло в школе, папа.
— Ты что, подрался? Что значит «это»?
Бенджи чувствовал себя неловко.
— Да, он дрался, — ответила за брата Леа. — Тод Торнтон сказал, что ты, папа, грязнуля, потому что тебя не волнует окружающая среда и ты хочешь ее испортить. За эти слова Бенджи его ударил, но Тод сильнее.
Ним ответил строго:
— Совсем не важно, кто что говорит, в любом случае неправильно и глупо доказывать свою правоту кулаками.
Удрученный сын произнес в ответ:
— Да, папа.
— Мы с Бенджи уже побеседовали об этом, — вмешалась Руфь, — и он теперь все понимает.
В глубине души Ним был поражен и даже потрясен. До сих пор такого с ним не случалось — критика против него самого оборачивалась против его семьи.
— Мне очень жаль, что мои неприятности задели и вас, — тихо проговорил Ним.
— Все в порядке, — заверила его Леа. — Мамочка объяснила нам, что ты поступил достойно.
Бенджи нетерпеливо заявил: