Георгос подался вперед. Левой рукой он вытащил охранника из машины, обхватил его и мощным ударом всадил ему нож в грудь. Жертва широко раскрыла рот. Но вопль почти сразу оборвался, и охранник захрипел, повалившись на землю. Георгос с большим трудом выдернул нож из тела своей жертвы и всунул его в ножны.
Когда охранник упал, Георгос увидел торчащий из его кобуры револьвер и завладел им. Обращаться с оружием Георгос научился еще на Кубе. Это был револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра. При свете фар Георгос передернул затвор; удостоверившись, что все патроны на месте, защелкнул барабан, взвел курок и снял с предохранителя. Заподозрив что-то неладное, первый охранник пошел обратно к машине.
— Джек, что-нибудь случилось? — проговорил он. — У тебя все в порядке?
Он также был вооружен, но воспользоваться оружием ему было не суждено. Безмолвной тенью Георгос притаился за машиной. Он опустился на колени, прицелился, используя для опоры ствола 38-го калибра левое предплечье, и стал медленно нажимать указательным пальцем спусковой крючок. Револьвер был направлен приближавшемуся охраннику прямо в грудь.
Георгос не торопил события. Убедившись, что уже не промахнется, он трижды выстрелил. Второй и третий выстрелы, собственно говоря, оказались ненужными. Охранник качнулся назад и беззвучно упал. Времени было в обрез. Георгос знал это, даже не взглянув на часы. Он подхватил Иветту, которая вскочила на ноги, услышав звуки выстрелов. Толкая девушку впереди себя, Георгос бросился бежать. Они неслись вниз по склону, стараясь под покровом темноты добраться до дороги. Георгос дважды споткнулся, но удержался. Потом, поскользнувшись на камне, он подвернул ногу. Однако, не обращая внимания на боль, продолжил бег.
Несмотря на безумную гонку, Георгос следил за тем, чтобы Иветта не отставала. Он слышал ее дыхание, переходящее во всхлипывания. Они успели преодолеть примерно треть расстояния, когда услышали взрыв. Сначала земля содрогнулась, а потом их накрыла мощная звуковая волна. Несколько секунд спустя последовал второй, а затем и третий взрыв, небо озарилось ярко-голубой вспышкой. Затем она повторилась, и тогда пламя горящих масляных трансформаторов высветило небосклон. На изгибе дороги Георгос почувствовал нечто странное. Мгновение спустя до него дошел смысл происшедшего — он достиг поставленной цели. Весь Милфилд погрузился в темноту.
Ни на минуту не останавливаясь и думая только о том, как унести ноги, Георгос был не в состоянии размышлять — успел охранник сообщить в эфир о нападении или нет. Ощутив душевное облегчение и вместе с тем в полном изнеможении, они добрались до своей машины, спрятанной под деревьями у подножия холма. Мгновения спустя они уже мчались прочь, оставляя позади погрузившийся во мрак Милфилд.
— Ты убил этих людей! Ты убил их! — Судя по голосу, Иветта была близка к истерике.
— Я не мог иначе, — коротко сказал Георгос, даже не повернув головы в ее сторону. Они только что выехали на автостраду. Георгос сосредоточенно следил за тем, чтобы ни в коем случае не превысить действующее на трассе ограничение скорости. Сейчас ему меньше всего хотелось бы, чтобы дорожная полиция остановила их за какое-либо, пусть даже незначительное нарушение. Георгос знал, что на его одежде следы крови человека, которого он зарезал. Кровь жертвы осталась и на ноже, установить ее происхождение не составило бы труда. К тому же он обнаружил, что у него самого открылось обильное кровотечение — колючая проволока ограждения сильно поранила левое бедро. Нога, которую он подвернул на камне, опухла и мучительно ныла.
— Не надо было их убивать, — жалобно пробормотала Иветта.
— Заткнись немедленно! А то я пристрелю и тебя! — яростно закричал Георгос.
Он мысленно возвращался назад, тщательно анализируя каждую деталь происшедшего, стараясь припомнить, не оставили ли они после себя улики. И он, и Иветта были в перчатках, когда проделывали лаз через ограду и когда закладывали взрывчатку. Он снял их лишь при подключении часового механизма и позже, когда стал стрелять из револьвера. Но он был в перчатках, когда ударил ножом первого охранника, поэтому отпечатков пальцев на дверной ручке автомобиля быть не должно. Отпечатки пальцев на револьвере? Да, в конце концов ему хватило ума захватить с собой оружие, а потом избавиться от него. Иветта снова захныкала:
— Тот человек в машине. Он ведь был пожилой! Я видела его.
— Он был грязной фашистской свиньей!
Георгос решительно проговорил эти слова, чтобы подчеркнуть собственную внутреннюю убежденность. Воспоминания о седовласом мужчине тоже преследовали его. Георгос пытался, но не мог изгнать из памяти испуганное лицо с широко раскрытым ртом, этот угасший крик, когда нож глубоко вонзился в грудь. Несмотря на привитые ему анархизм и участие в террористических актах с применением взрывчатки, Георгос еще ни разу не убивал собственноручно. Поэтому приобретенный опыт вызвал в его душе растерянность. Ему казалось, что привыкнуть к этому состоянию он никогда не сможет.
— Ты ведь сядешь в тюрьму за убийство!
— И ты тоже, — прорычал он в ответ.
Не имело смысла объяснять ей, что он и так уже был осужден за убийство — взрыв на электростанции «Ла Мишен», в результате которого погибли семь человек, а еще отправленные в «ГСП энд Л» письма-бомбы. Однако Георгос преследовал определенную цель — насмерть запугать Иветту происшедшим сегодня вечером.
— Пойми, глупая шлюха! Ты замазана в этом так же, как и я. Ты там была, а это все равно как если бы ты всадила нож или выстрелила из пистолета в этих свиней. Поэтому тебя ждет то же, что и меня. И никогда об этом не забывай!
Видимо, его слова подействовали. Всхлипывая и задыхаясь, она бормотала что-то бессвязное насчет того, что никогда не хотела впутываться в эту историю. На какое-то мгновение он отнесся к ней с состраданием и жалостью. Но самодисциплина взяла верх, и возникшие было ощущения он отмел как проявление слабости и контрреволюционного духа. По его расчетам, они уже находились на полпути к городу, вдруг он отметил для себя что-то необычное в мелькавшем за окном ландшафте. Обычно залитые огнями улицы на приличном расстоянии от Милфилда сегодня погрузились в кромешную мглу. Не горели даже дорожные фонари. С каким-то редким удовлетворением он подумал: значит, успешно сработали и другие борцы за свободу. Под его руководством одержана всесторонняя победа! Георгос стал напевать про себя незатейливую мелодию, прикидывая в уме сообщение для всего мира о новой доблестной победе организации «Друзья свободы».
Глава 3
— Когда произошло отключение электроэнергии, — сказала Карен Слоун, — Джози и я находились в «Хампердинке» по дороге домой.
— «Хампердинк»? Что это? — спросил Ним.
— «Хампердинк» — мой любимый, самый замечательный фургончик, — с улыбкой заметила Карен. — Мне он так нравится, что я назвала его по-своему.
Они находились в гостиной у Карен. Хозяйка, как всегда, сидела в своем кресле-коляске. Был ранний вечер первой недели ноября. После нескольких отказов из-за множества дел на работе Ним наконец согласился поужинать с ней. Джози готовила еду на кухне. В мягко освещенной гостиной было тепло и уютно, а по окнам колотил проливной дождь. Вот уже третий день северную часть Калифорнии терзал океанский шторм, который принес с собой мощные ветра и обильные осадки. В эту умиротворяющую атмосферу как-то органично вплетались тихое непрерывное журчание респиратора Карен, который поддерживал ее дыхание, и связанное с этим шипение воздуха при вдохах и выдохах, позванивание посуды на кухне, то и дело повторяющийся скрип дверцы буфета.
— Так вот, об аварии… — продолжила Карен. — Благодаря «Хампердинку» я могу теперь ездить куда угодно. В тот вечер мы возвращались из кинотеатра, оборудованного пандусом для инвалидных колясок. И вот когда Джози сидела за рулем, все дорожные фонари и здания погрузились в темноту.
— Почти сто квадратных миль без света, — произнес Ним со вздохом. — Отключилось все, абсолютно все.
— Тогда мы еще не знали масштабов аварии. Просто увидели, что вокруг тьма-тьмущая. И тогда Джози поехала прямо в больницу «Редвуд-гроув», куда я обычно обращаюсь со своими проблемами. На случай аварии у них есть генератор. Там обо мне позаботились. Я провела у них трое суток, пока в город не дали электроэнергию.
— Мне уже было об этом известно, — сказал Ним. — В первую же свободную минуту после взрывов и последовавшего отключения в подаче электроэнергии я набрал твой домашний номер из офиса, куда меня вызвали прямо из дома. Телефон молчал, и тогда я поручил связаться с больницей. Нам сообщили, что ты там. Тогда я успокоился и занялся делами, тем более что в ту ночь их было выше крыши.
— Это было ужасно, Нимрод. Я имею в виду не отключения, а двух человек, которых убили.
— Пожилые люди… — вздохнул Ним, — пенсионеры. Их пригласили поработать в охране, потому что в службе безопасности некомплект секьюрити. К сожалению, весь их опыт в этой области, как мы потом выяснили, сводился к разбирательству появления посторонних на стройплощадке да случаев мелкого воровства. Вот и стали легкой добычей для матерого убийцы.
— Получается, что убийца до сих пор не задержан?
Ним покачал головой.
— Мы вместе с полицией уже давно ищем его. Самое печальное, что у нас до сих пор нет даже отдаленного представления о том, кто это и где он может скрываться.
— Разве это не группа «Друзья свободы»?
— Да, она самая. Однако полиция считает, что это малочисленная группа и в ней скорее всего не больше полудюжины человек. Говорят, все эти террористические акты настолько похожи друг на друга, что правомерно говорить об одном и том же характерном почерке их исполнителей. А вот разрабатывает все операции и осуществляет их всего один человек. Кто бы ни был этот главарь-убийца, не вызывает сомнения, он — маньяк.
Ним с трудом скрывал внутреннее волнение. Последние диверсии с применением взрывчатки против объектов «ГСП энд Л»