— Я должна как-то к тебе обращаться. Значит, как?
— Иветта.
Появился официант, и Иветта заказала себе пиво, а Нэнси — коктейль. Пока не подали напитки, они сидели молча.
На этот раз первой заговорила девушка.
— Вы мне так и не сказали, кто вы.
Судя по всему, скрывать правду не имело смысла.
— Меня зовут Нэнси Молино. Я журналистка. Работаю в газете.
Уже дважды за сегодня Иветта пережила настоящий шок, но на этот раз эффект оказался еще сильнее. Ее рот широко открылся, бокал с пивом выскользнул из руки, и, если бы Нэнси не подхватила его, повторилась бы история с маслом в супермаркете.
— Да не дергайся ты, — посоветовала Нэнси. — Репортеры едят людей, только когда голодные. А я сейчас не голодна.
Девушка прошептала, с трудом подбирая слова:
— И что вы хотите от меня?
— Информацию.
Иветта облизнула губы.
— Какую же?
— Ну, например. Кто еще живет в доме, из которого ты вышла? Что там вообще происходит? Зачем туда приезжал Дейви Бердсонг? Этого пока хватит.
— Вас это не касается.
Глаза Нэнси стали привыкать к темноте, и она заметила, что ее собеседница, хоть и пыталась хорохориться, все еще тряслась от страха. И тогда Нэнси проговорила наугад:
— Что ж, тогда для начала мне придется обратиться в полицию и…
— Нет! — Иветта вскочила и снова опустилась на место, а потом вдруг обхватила лицо руками и разрыдалась.
— Мне известно, что у тебя проблемы. Если ты откроешься мне, я тебе помогу, — сказала ей Нэнси.
— Никто не сможет мне помочь, — рыдая, проговорила Иветта, мобилизовав всю свою волю. — В общем, я ухожу. — Даже в состоянии глубокого внутреннего потрясения ее не покидало чувство собственного достоинства.
— Послушай, — напирала на нее Нэнси, — если ты согласишься еще раз встретиться со мной, я за это время ничего не буду предпринимать.
— Когда? — произнесла девушка с сомнением в голосе.
— Через три дня. Здесь.
— Через три дня не получится. — В ее голосе снова послышались сомнения, замешенные на страхе. — Может быть, через неделю.
— Ладно. Через неделю, в следующую среду — в то же время и в этом же месте.
Иветта кивнула и ушла. Возвращаясь, Нэнси размышляла, насколько безошибочно вела себя в сложившейся ситуации. И вообще, черт возьми, что происходит? Что замышляют Дейви Бердсонг вместе с Иветтой? Упоминание о полиции в ходе разговора с Иветтой оказалось мгновенной, неосознанной импровизацией. Однако почти истерическая реакция девушки говорила о том, что затевается что-то незаконное. Что же именно? Все предположения казались слишком зыбкими, в них было больше вопросов, чем ответов. Ее размышления напоминали мозаику, составитель которой не имел ни малейшего представления о том, что получится в итоге.
Глава 14
Следующим элементом мозаики для Нэнси Молино стала информация, поступившая днем позже. Это были слухи, которые Нэнси не очень-то принимала всерьез. Утверждалось, что организация Бердсонга добивается финансовой помощи от клуба «Секвойя». Несмотря на свой скептицизм, Нэнси решила все проверить. И вот первый обнадеживающий результат. Сотрудница почтового отделения «Секвойи», пожилая чернокожая женщина по имени Грейс, как-то обратилась к Нэнси за помощью в получении социального жилья, которое строилось при финансовой поддержке городских властей. Тогда одного телефонного звонка и упоминания влиятельной «Калифорния экзэминер» оказалось достаточно, чтобы подвинуть ее в списке очередников. Грейс была очень благодарна за содействие и пообещала, что в случае необходимости будет готова ответить любезностью на любезность.
Несколько недель назад Нэнси позвонила Грейс домой в связи с интересующим ее слухом о финансовой сделке между «Энергией и светом для народа» и клубом «Секвойя» и попросила навести справки. Если это соответствует действительности, что от этой сделки получает организация Бердсонга? Несколько дней спустя она получила ответ. Насколько Грейс смогла выяснить, слух не подтвердился. Хотя, добавила она, дела такого рода могут быть засекречены, в них, как правило, посвящены только двое или трое на самом верху, например, Приси Притчи (как называли в «Секвойе» Родерика Притчетта).
Сегодня Грейс воспользовалась своим обеденным перерывом, чтобы зайти в редакцию. Она направилась прямо в отдел новостей. К счастью, Нэнси оказалась на месте. Они прошли в звуконепроницаемую застекленную комнатку, отгороженную от остального помещения отдела, где могли спокойно поговорить. Грейс, женщина крупного телосложения, была одета в плотно облегающее яркое платье, на голове покачивалась шляпка. Она открыла свою плетеную хозяйственную сумку.
— Кое-что добыла для вас, мисс Молино. Уж не знаю, насколько это поможет в вашем деле. Но вот взгляните.
Это была докладная записка из внутриклубной документации. Грейс объяснила, что ей для отправки были переданы три конверта с пометкой «частная, строго секретная переписка». В этом не было ничего необычного. Необычным было то, что один из конвертов, вероятно, по недосмотру секретаря, оказался незапечатанным. Грейс отложила его в сторону и позже, когда никто не видел, прочитала.
Нэнси с улыбкой подумала, сколько уже писем и прочей корреспонденции было прочитано таким вот образом. Грейс удалось сделать ксерокопию в том же клубе «Секвойя», и теперь она лежала перед Нэнси.
«От: управляющего делами.
Кому: членам специального исполнительного комитета.
Извещаем, что второе денежное пожертвование в пользу организации Б. из специального фонда непредвиденных расходов и в соответствии с решением, принятым на встрече 22 августа, в настоящее время произведено».
Внизу стояли инициалы «Р.П.».
— Кому был адресован конверт? — спросила Нэнси.
— Мистеру Сондерсу. Он член правления и…
— Да, я знаю. — Ирвин Сондерс, широко известный в городе юрист, далеко не последнее лицо в руководстве клуба. — А два остальных конверта?
— Один предназначался для миссис Кармайкл, нашего председателя. Другой — для миссис Куинн.
Скорее всего речь шла о Присцилле Куинн. Нэнси знала о ней лишь то, что эта снобистски настроенная дама вращалась в высших кругах общества. Грейс спросила с волнением в голосе:
— Это то, что вам нужно?
— Пока не знаю. — Нэнси еще раз пробежала записку глазами. Конечно, буква «Б» могла означать Бердсонг, но совсем не обязательно. Например, имя мэра тоже начиналось с буквы «Б», и он возглавлял организацию «Сейв олд билдингс» («Спасем старые здания»), которую активно поддерживал клуб «Секвойя». Но тогда почему информация с пометкой «частная и строго секретная»? А в общем, почему бы и нет? Когда дело касалось денег, клуб «Секвойя» предпочитал не больно-то распространяться.
— Ваше дело использовать документ, как сочтете нужным, только меня не подведите, — попросила Грейс.
— Да я с вами даже не знакома, — заверила ее Нэнси.
Грейс с улыбкой кивнула.
— Я дорожу этой работой, хотя и платят мне немного. — Пожилая женщина поднялась со стула. — Ну, мне пора идти.
— Спасибо, — сказала Нэнси. — Я ценю то, что ты для меня сделала. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Услуга за услугу. Она давно следовала этому принципу в своей журналистской деятельности. Возвращаясь на рабочее место и раздумывая о том, кому же предназначались деньги — Бердсонгу с его «Энергией и светом для народа» или кому-то еще, она столкнулась со своим редактором.
— Кто была эта пожилая женщина, Нэнси?
— Приятельница.
— Выискиваешь какой-нибудь материал?
— Может быть.
— Ну, расскажи мне.
Она покачала головой:
— Пока рано.
Редактор местных новостей окинул ее испытующим взглядом. Это был седеющий ветеран журналистского цеха, профессионал, но, как и многие, он уже достиг высшей точки своей карьеры.
— Ты, кажется, в составе нашей команды, а я ее тренер. Знаю, ты предпочитаешь работать в одиночку, и пока у тебя получается. Но игра может зайти слишком далеко.
Нэнси пожала плечами:
— Можешь меня уволить.
Конечно, он на это не пойдет, и они оба это знали. Отбрив его в свойственной ей резкой манере, как, впрочем, она обходилась со многими мужчинами, Нэнси возвратилась за свой рабочий стол и взялась за телефон. Сначала она позвонила Ирвину Сондерсу. Секретарь ответил, что его нет, но когда Нэнси упомянула «Экзэминер», в трубке раздался бодрый голос юриста:
— Чем могу быть полезен, мисс Молино?
— Я хотела бы обсудить с вами вопрос о пожертвованиях, которые сделала «Секвойя» организации Бердсонга.
На другом конце провода наступила секундная заминка.
— Что за пожертвование?
— Нам известно…
Сондерс громко рассмеялся:
— Нэнси! Можно так к тебе обращаться?
— Разумеется.
— Так вот, Нэнси, нам известны эти старые репортерские штучки: мол, чего скрывать, требуется всего лишь подтверждение. Я старая хитрая рыба, которая не клюет на такую приманку.
Нэнси рассмеялась вместе с ним.
— Я всегда говорила, что у мистера Сондерса здорово подвешен язык.
— Да, это верно, малыш.
— И все-таки, существует ли связь между клубом «Секвойя» и Бердсонгом? — напирала она.
— Послушай, Нэнси, я вряд ли знаю что-нибудь в этой связи.
«Итак, счет один ноль в мою пользу, — подумала она. — И он ведь не сказал „я не знаю“, „вряд ли знаю“. Потом, если припрет, он станет утверждать, что не лгал. Наверное, у него сейчас включен магнитофон».
— У меня есть информация, что комитет клуба «Секвойя» на своем заседании принял решение…
— Расскажи мне о заседании комитета, о котором ты говоришь, Нэнси. Кто на нем присутствовал? Назови имена.
Нэнси быстро соображала. Если она назовет другие имена — Кармайкл, Куинн, — он тут же позвонит им и предупредит. Нэнси же хотела его опередить. Поэтому приходилось врать.
— У меня нет имен.
— Другими словами, ты просто не располагаешь этой информацией. — Из его голоса вдруг испарилось прежнее дружелюбие. — Мисс Молино, я очень занятой юрист. И забот у меня необъятное множество. Клиенты платят мне за мое время, а вы его у меня крадете.