тороны демократии, которые можно подчинить их собственной выгоде.
Последние слова вызвали бурю аплодисментов. Ним поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:
— Эта категория экологистов противостоит всему. Не существует ничего, абсолютно ничего, что могло бы предложить наше энергетическое хозяйство и что не вызвало бы их гнев, осуждение, яростную и уверенную в своей правоте оппозицию. Между тем фанатики среди экологистов не одиноки. У них есть союзники.
Ним сделал паузу, задумавшись на мгновение о своих записях. Он отдавал себе отчет, чем все это может обернуться: теми же неприятностями, что и пять месяцев назад, после слушаний по «Тунипе» в Калифорнийской комиссии по энергетике. Это к тому же пошло бы вразрез с наказом Эрика Хэмфри «не вовлекаться в дискуссии». Ну да ладно. Не повесят же они его, в самом деле. И Ним отбросил колебания.
— Союзники, о которых я говорю, — заявил он, — это люди, назначенные в административные советы исключительно по политическим соображениям. Причем таких «назначенцев» становится все больше.
Ним почувствовал, что интерес его слушателей к этой информации возрастает.
— Было время, когда в этом штате, как, впрочем, и везде, советы и комиссии, контролирующие нашу отрасль, были малочисленными и можно было положиться на их разумную беспристрастность и непредвзятость решения. Но не теперь. Советы и комиссии разрослись до такой степени, что уже просто мешают друг другу работать, зато теперь они соревнуются друг с другом в имитации кипучей деятельности.
Большинство членов советов и комиссий удостаиваются этих назначений откровенно в качестве политического вознаграждения. Они редко, если это вообще когда-нибудь случается, попадают на указанные места благодаря собственным заслугам и опыту. В результате такие члены комиссий и советов обладают весьма ограниченными деловыми качествами или вообще лишены их, а некоторые даже откровенно демонстрируют свое предвзято негативное отношение к бизнесу.
Вместе с тем у всех масса политических амбиций, определяющих их действия и решения. Именно поэтому и именно таким образом наши экстремистски настроенные критики и оппоненты подыскивают себе союзников. В центре внимания теперь оказываются воинственные, так называемые популистские точки зрения, ориентированные против энергетических компаний. А вот спокойные, взвешенные и продуманные решения остаются в тени; сложившаяся практика действительно хорошо известна членам комиссий и советов, которых я имею в виду.
Выразим эту мысль другими словами: то, что должно составлять непредвзятую основу общественного доверия, на деле извращается и оборачивается против общественных интересов. У меня нет простых рецептов, которые можно было бы предложить для решения этих двух масштабных проблем. Подозреваю, их нет и у вас. Максимум, на что мы способны, это всегда, когда возможно, доводить до сведения общественности, что меньшинство, этот коварный альянс фанатиков и эгоистичных политиков, подрывает истинные интересы большинства.
На этом Ним решил закончить свое выступление. Пока он размышлял, какой будет реакция на его рассуждения Эрика Хэмфри и других коллег из «ГСП энд Л», делегаты, поднявшись со своих мест, устроили ему бурную овацию.
— Поздравляем!
— Нужно иметь мужество сказать такие слова, все соответствует действительности.
— Надеемся, что сказанное вами получит широкую известность.
— Я хотел бы получить копию вашего выступления для распространения.
— Нашей отрасли нужны меткие стрелки вроде вас.
— Если вам надоест работать на «Голден стейт пауэр энд лайт», только дайте нам знать.
Невероятно, но делегаты вдруг столпились вокруг него, и Ним почувствовал себя героем. Президент гиганта «Мидуэст» заверил его:
— Надеюсь, ваша компания вас ценит. Готов рассказать Эрику Хэмфри, как удачно вы выступили.
От всех этих рукопожатий и поздравлений и еще от нахлынувшей на него усталости Ним расслабился. Только одно портило ему настроение — сердитое, даже враждебное лицо Рея Паулсена. Однако вице-президент ничего не сказал, он просто вышел из зала. Ним уже направился к выходу, когда у него за спиной раздался тихий голос:
— Я специально пришел, чтобы послушать тебя. И как выяснилось, не зря.
Ним обернулся. К своему удивлению, он увидел Уолтера Тэлбота. На голове у него была повязка, а передвигался он, опираясь на костыли. Несмотря на физический недуг, он выдавил из себя радостную улыбку.
— Уолли! — проговорил Ним. — Как здорово, что ты пришел! Я не знал, что ты уже выписался из больницы.
— Я уже пару недель дома. Но мне еще надо будет долечиваться. Мы можем поговорить?
— Разумеется. Давай поищем укромное местечко. — Ним собирался идти к Руфи и детям, но решил, что увидит их позже в номере.
Они спустились на лифте на первый этаж. В углу, у лестницы, два стула были свободны, и Ним с Уолли направились к ним. Уолли, хотя и чувствовал себя на костылях неловко, однако явно был рад тому, что управлялся без чужой помощи.
— Осторожно! — Около них выросла фигура в элегантном серо-голубом комбинезоне. Мужчина маневрировал двухколесной тележкой, на которой лежали два красных огнетушителя.
— Минутку, джентльмены. Я только поставлю сюда одну из этих штук.
Молодой человек отодвинул стул, один из тех, к которым они шли, установил за ним огнетушитель, после чего поставил стул на прежнее место. Он улыбнулся Ниму:
— Это все, сэр. Извините, что помешал вам.
— Нет, ничего. — Ним вспомнил, что видел этого человека раньше. Сегодня утром он управлял одним из грузовиков, которым полиция помогала въехать во двор отеля во время демонстрации.
Ниму показалось, что для огнетушителя не самое подходящее место за стулом, где его никто не увидит. Впрочем, это не его забота, а человек, наверное, знает, что делает. Ведь на его комбинезоне была эмблема службы противопожарной безопасности. Ним и Уолли устроились на стульях.
— Ты видел этого парня? — спросил Уолли.
— Да. — Ним заметил, что руки молодого человека были в пятнах, скорее всего от неаккуратного обращения с химикатами.
— Это можно исправить путем пересадки кожи. — Уолтер снова улыбнулся, на этот раз печально. — Я уже становлюсь знатоком по этой части.
— Да забудь о нем, — сказал Ним. — Расскажи лучше о себе.
— Ну что сказать, на мою пересадку кожи потребуется длительное время. Каждый раз понемногу — такая здесь технология.
Ним сочувственно кивнул:
— Да, я знаю.
— Но у меня есть хорошие новости. Думаю, тебе интересно узнать. У меня будет новый член.
— Что у тебя будет?
— Ты не ослышался. Ты ведь помнишь, мой прежний сгорел.
— Конечно, помню. — Ним никогда не смог бы забыть сказанное доктором на следующий день после того, как Уолли был поражен электрическим током: «…заряд проскочил через верхнюю часть его тела и ушел в землю по металлической опоре, пройдя через пенис. Пенис разрушен. Сожжен, причем полностью…»
— Но я до сих пор испытываю там сексуальные ощущения, — сказал Уолли. — И это можно использовать как основу. Поэтому на прошлой неделе меня отправили в Хьюстон, в Техасский медицинский центр. Они там творят чудеса, особенно для таких, как я. Там есть врач, зовут его Брентли Скотт. У него золотые руки. Так вот этот доктор собирается сделать мне новый пенис и обещает, что он будет работать.
— Уолли, я очень рад за тебя, но, черт возьми, как такое возможно?
— Частично это делается с помощью пересадки кожи и частично посредством так называемого протезирования полового члена. Это миниатюрный насос, несколько трубок и крошечный резервуар. Все соединяется и хирургически имплантируется. Аппарат изготавливается из кремниевой резины. Тот же материал используется при имплантации сердечного ритморегулятора. По сути дела, это заменитель самого главного, что дала нам природа.
— И он действительно функционирует? — полюбопытствовал Ним.
— Еще как, черт возьми! — Энтузиазм Уолли бил ключом. — Я сам это видел. Я выяснил, что существуют сотни людей, у которых операции прошли успешно. Хочу сказать тебе еще кое-что.
— Что же?
— Протезирование полового члена предназначено не только для таких, как я, получивших травму, но и для других, как правило, пожилых людей, у которых все нормально, только вот физическая энергия иссякла и которые поэтому не могут спать с женщиной. Так что благодаря этому приспособлению у них открывается второе дыхание. Ним, а как у тебя с этим делом? Требуется помощь?
— Только не такого рода. Пока, слава Богу, не требуется.
— Но когда-нибудь ведь может потребоваться. Подумай об этом! Чтобы не было никаких проблем в постели. А так можно отойти в мир иной с хорошей эрекцией.
Ним улыбнулся:
— А что я буду с ней делать в могиле?
— Эй, а вот и Мэри! — воскликнул Уолли. — Она пришла за мной. Я еще не могу сам водить машину.
Ним увидел в холле жену Уолли, Мэри Тэлбот. Она тоже заметила их и направилась к ним. Рядом с ней, к огорчению Нима, была Ардит Тэлбот. Он не видел ее и ничего не слышал о ней после их встречи в больнице, когда Ардит в истерике стала упрекать себя и Нима в несчастье, свалившемся на Уолли. Ниму было любопытно, умерила ли она с тех пор свой религиозный пыл. На лицах обеих женщин словно застыло напряжение. Ведь всего семь месяцев прошло после трагической смерти Уолтера Тэлбота в результате взрывов на «Ла Мишен», а несчастье с Уолли случилось лишь несколько недель спустя.
Мэри, сколько ее помнил Ним, всегда поражала своей стройностью, теперь же она явно прибавила в весе. Причиной тому, разумеется, были переживания и заботы. Она даже внешне постарела. Хорошо бы, подумал Ним, чтобы заработало то, о чем только что рассказывал ему Уолли. Если это произойдет, им обоим станет легче.
Ардит выглядела чуть лучше, чем когда он видел ее последний раз, но не намного. Прежде красивая, спортивная и элегантная, теперь она превратилась просто в пожилую женщину. Но она улыбнулась Ниму и дружески поприветствовала его. У Нима отлегло от сердца. Они поболтали накоротке. Ним еще раз порадовался тому, что Уолли стал ходить. Мэри вспомнила, что по дороге кто-то рассказал ей про выступление Нима, и поздравила его с успехом. Ардит рассказала, что нашла еще несколько старых папок с бумагами Уолтера и хочет передать их «ГСП энд Л». Ним предложил забрать бумаги, если она пожелает.