— Ним, — тихо сказала Ардит, — выключи свет.
Он подчинился, хотя внутренний голос подсказывал: «Не делай этого! Уйди сейчас же! Немедленно!» Но, презирая самого себя, он твердо знал, что не уйдет и что его внутренний голос угас еще до того, как успел о себе заявить.
Диван был просторный. Пока Ним выключал свет, Ардит успела снять с себя кое-что из одежды. Он помог ей раздеться полностью и быстро разделся сам. Когда оба растворились во взаимных объятиях, он ощутил в ней чувственную, любвеобильную и опытную партнершу. Ее пальцы, слегка касаясь его тела, нежно дразнили, старались доставить ему удовольствие, и она в этом преуспела. Он отвечал ей тем же. Вскоре Ардит застонала, потом громко вскрикнула:
— О Боже, Ним! Чего ты еще ждешь… Ну пожалуйста!
Он почувствовал запоздалое, какое-то расплывчатое угрызение совести, а потом на него накатил страх, что в любую минуту в комнате, как они обещали, могут появиться Уолли и Мэри.
Но это опасение и все прочие растворились в порыве сладострастного наслаждения, которое накрыло его, как волна прибоя.
— Тебя мучит совесть, Ним, не так ли?
— Да, — признался Ним. — Жутко мучит.
Прошел час. Они оделись и включили свет. Чуть раньше позвонил Уолли. Он сказал, что они с Мэри уже отправляются к Ардит и останутся у нее на ночь.
— Не переживай, — сказала Ардит, слегка коснувшись его руки, и смущенно улыбнулась. — Ты помог мне даже больше, чем сам думаешь.
Ним инстинктивно почувствовал, что она от него что-то утаивает. Близость, которую они только что испытали, редко бывает в отношениях мужчины и женщины; и, по всей вероятности, этот опыт им еще придется повторить. А если так, всплывает двойная озабоченность: он не только совершил постыдный поступок в день смерти своего верного друга, но и значительно осложнил собственную жизнь, на что никак не рассчитывал.
— Хочу тебе кое-что объяснить, — продолжала Ардит. — Я горячо любила Уолтера. Он был милым, добрым, благородным человеком. Нам всегда было хорошо друг с другом, С ним всегда было интересно общаться. Жизнь без него… у меня это пока даже в голове не укладывается. Но у нас с Уолтером давным-давно не было подлинной близости — может быть, лет шесть-семь. Уолтер просто не мог. Ты ведь знаешь, такое часто случается с мужчинами, кстати, значительно чаще, чем с женщинами.
— Я не желаю этого слышать, — запротестовал Ним.
— Хочешь или не хочешь, но тебе придется меня выслушать. Просто я не хочу, чтобы сегодня ты уехал отсюда с угрызениями совести и в подавленном состоянии. И я скажу тебе, Ним, кое-что еще. То, что сейчас произошло между нами, вовсе не означает твоей вины. Это я тебя соблазнила. Я знала, что произойдет, и желала этого задолго до того, как ты об этом подумал.
«Наверно, это все из-за духов», — подумал Ним. Они подействовали на него, словно возбуждающее средство. Неужели Ардит действительно все так подстроила?
— Когда женщина лишена возможности заниматься сексом дома, — излагала Ардит с внутренней убежденностью, — она либо вынуждена с этим примириться, либо ищет удовлетворения своих потребностей на стороне. Вот я со своей участью смирилась. Пыталась примириться с тем, что у меня было. А был у меня хороший муж, которого я до сих пор любила. Поэтому я не искала никого на стороне. Но от этого жажда физической близости во мне не угасла.
— Ардит, — взмолился Ним, — я тебя умоляю…
— Нет, я почти все сказала. Сегодня… вечером, когда я всего лишилась, мне захотелось секса даже больше, чем когда-либо. Внезапно моя плоть ощутила потребность в том, чего была лишена целых семь лет. А ты оказался рядом, Ним. Ты всегда был мне симпатичен, даже, может быть, чуточку больше. Ты оказался под рукой, когда понадобился мне больше всего. — Она улыбнулась. — Если ты приехал ко мне, чтобы меня утешить, то своей цели ты добился. Все так просто. Не усложняй себе жизнь. И не занимайся самобичеванием.
— Если ты так считаешь, мне будет легче на душе, — со вздохом заметил Ним. Оказалось очень просто покончить с угрызениями совести. Наверное, даже слишком просто.
— Да, я так считаю. А теперь еще раз поцелуй меня и отправляйся домой к Руфи.
Он так и поступил, с облегчением уехав еще до появления Уолли и Мэри.
Возвращаясь на машине домой, Ним размышлял о превратностях своей личной жизни. На этом фоне головоломные проблемы, связанные с его работой в «Голден стейт пауэр энд лайт», казались простыми и куда более предпочтительными. В списке его личных проблем первое место занимала Руфь, вернее, их зашедший в тупик брак, а теперь еще и Ардит. Правда, у него и до того случались романы с другими женщинами, а два романа продолжались и по сей день.
Казалось, такие связи возникали у Нима непроизвольно, как бы помимо его воли. А может, это был просто самообман? Может быть, он сознательно впутывался в эти связи, чтобы затем внушить себе, что все невольно получилось само собой? Так или иначе, сколько он себя помнил, недостатка в сексуальных утехах он никогда не испытывал.
Женившись пятнадцать лет назад на Руфи, он примерно четыре года хранил ей верность. Потом случайно подвернулась возможность заняться сексом на стороне, и он ею воспользовался. Затем последовали иные оказии такого рода — одни всего на одну ночь, другие привязывали его к себе на более продолжительное время, чтобы угаснуть, как звезды с наступлением рассвета. На первых порах Ним считал, что ему удастся скрыть от Руфи свои сексуальные утехи. Этому способствовала специфика его работы, связанная с временными нагрузками, да и с обычными сверхурочными. Может быть, до поры до времени эти хитрости срабатывали. Но вскоре здравый смысл подсказал ему, что Руфь, обладавшая не только тонкой интуицией, но и проницательностью, не может не понимать, что с ним действительно происходит. Самое удивительное было то, что она никогда не возмущалась и, казалось, все принимала как должное. Всякой логике вопреки реакция Руфи, вернее, полное ее отсутствие, лишь раздражала его и продолжала раздражать по сей день. А ведь она не могла не возмутиться, обязана была протестовать, может быть, рыдать от негодования. Даже если бы от этого мало что изменилось, Ним тем не менее задавался вопросом: неужели все его измены не заслуживали бурного эмоционального скандала в семье?
Время от времени Нима угнетало вот что еще — несмотря на все его старания сохранить в тайне свои амурные похождения, они, судя по всему, становились кое-кому известными. На этот счет уже имелось несколько доказательств, и самое последнее дошло до него как раз сегодня. И с чего это Тереза ван Бэрен намекнула: «Вам еще надо поучиться узнавать женский характер, Ним. Одних гимнастических ухищрений в постели недостаточно. Ходит молва, что вы в этом деле более чем преуспели». По-видимому, в своих намеках Тереза базировалась не только на слухах, иначе она поостереглась бы говорить с ним столь откровенно. И если Тереза в курсе дела, то его похождения не были секретом и для других сотрудников компании «ГСП энд Л».
Не поставил ли он тем самым под угрозу собственную карьеру? Если это так, стоит ли игра свеч? Неужели все это для него так важно? Настолько серьезно, или же всего лишь игра?
— Будь оно проклято, если бы я мог это знать, — громко выругался он, имея в виду не только предмет своих размышлений, но и кое-что еще.
Когда он добрался до своего дома на краю города, его встретили тишина и полумрак. Только на лестничной клетке мерцала тусклая ночная лампочка. По настоянию Нима семья Голдманов следовала принципу экономии электроэнергии.
Поднявшись наверх, он на цыпочках прошел в комнаты Леа и Бенджи. Дети крепко спали.
Руфь вздрогнула, когда он приблизился к их кровати, и спросила сквозь сон:
— Который час?
— Начало первого, — тихо ответил он.
— Как там Ардит?
— Расскажу тебе утром.
Ответ, видимо, ее устроил, и Руфь снова заснула.
Ним быстро принял душ, чтобы смыть запах духов Ардит, после чего погрузился на свою половину двуспальной кровати. Спустя несколько минут, обессилевший от событий минувшего дня, он тоже заснул.
Глава 6
— Значит, договорились, — проговорил Дж. Эрик Хамфри, окинув испытующим взглядом лица девяти мужчин и женщин, разместившихся рядом с ним за столом в конференц-зале. — Стало быть, мы принимаем в целом план действий, изложенный в докладе Нима, будем отстаивать на высшем уровне необходимость незамедлительного осуществления трех проектов: ввод в эксплуатацию тепловой электростанции в Тунипе, геотермальных источников Финкасла, а также сооружение гидроаккумулирующей электростанции в Дэвил-Гейте.
Когда все закивали и что-то пробормотали в знак согласия, Ним Голдман облегченно откинулся на спинку кресла. Представление планов работы на будущее, над которыми трудился он сам и многие другие, оказалось мучительным делом.
В эту группу, представлявшую собой комитет управляющих компаний «ГСП энд Л», входили руководители высшего звена, подотчетные непосредственно президенту. Формально по своей административной значимости этот комитет уступал лишь совету директоров, фактически же в рамках этой структуры разрабатывались основные акценты политических решений, и, значит, именно здесь была сосредоточена реальная власть.
Дело было в понедельник, стрелки часов миновали полдень. Участники совещания успели обсудить с утра много всяких вопросов. Кое-кто из сидевших за столом ощущал явную усталость.
После чудовищного взрыва на электростанции «Ла Мишен» и последовавшего отключения электроэнергии прошло пять дней. Все это время изучались связанные с происшествием детали, его причины и следствия, делались прогнозы на будущее. Аналитическая работа не прекращалась до полуночи, продолжаясь даже в выходные. К счастью, с прошлой среды наступило легкое похолодание, поэтому отключения в подаче электроэнергии прекратились. Тем не менее один вывод был очевиден. Если компания «ГСП энд Л» не приступит в скором времени к созданию дополнительных энергетических мощностей, новые отключения, причем куда более серьезные, неизбежны.