— Я должен сказать тебе кое-что, Ним, и кратко объясню почему, — начал президент. — Недавно я испытал стыд и отвращение из-за некоторых событий, произошедших в компании. Я не хочу испытывать стыд за компанию, которая платит мне жалованье и которую я возглавляю. — Хэмфри сделал паузу, а Ним сидел, ожидая, что последует далее. — Одно постыдное событие, — продолжал президент, — произошло в последние двадцать четыре часа. Но есть и другая, более крупная проблема, угрожающая имуществу компании и жизни ее людей.
— ФБР и полиция… — начал было Ним.
— Ничего не сделали, — перебил его Хэмфри. — Абсолютно ничего!
— Но они посадили Бердсонга за решетку, — заметил Ним.
— Да, но почему? Потому что одна умная, решительная журналистка проявила большую осведомленность, чем целая армия профессиональных блюстителей закона. Обрати внимание на то, что эту информацию подсказала тоже молодая женщина. Как известно, все кончилось тем, что мерзавцев с Крокер-стрит пристрелили — вот и вся их в этом заслуга.
Ним подумал, что только Эрик Хэмфри мог употреблять такие слова, как «мерзавцы». И все же Ним редко видел Хэмфри столь откровенным в охвативших его эмоциях. Ним подозревал, что сказанное президентом накапливалось в нем долгое время.
— Смотри, — продолжал Хэмфри. — Вот уже более года мы вынуждены терпеть унижение оттого, что наши технические объекты и даже сама штаб-квартира становятся мишенью для взрывов, устроенных этими подонками, жалкой бандой террористов. Мало того, это стоило жизни девяти нашим лучшим людям, не считая мистера Ромео, погибшего в отеле «Христофор Колумб». И вот еще что! Мне очень стыдно, что именно в то время, когда наш город и наша компания на правах хозяев принимали у себя участников съезда НИЭ, могло произойти такое чудовищное событие.
— Я не верю, Эрик, — сказал Ним, — что кто-нибудь мог бы обвинить или обвиняет «ГСП энд Л» в том, что произошло в «Колумбе».
— А я обвиняю нас, я обвиняю себя в том, что в свое время не проявил упорства, не потребовал решительных действий от правоохранительных структур. Даже сейчас их гнусный вожак Арчамболт все еще на свободе. — В голосе Хэмфри зазвучали пронзительные нотки. — Прошла ведь неделя. Где он? Почему правоохранительные структуры не смогли его найти?
— Я так понимаю, — сказал Ним, — что они все еще ищут. Видимо, считают, что он где-то в районе Норд-Касл.
— И там он, несомненно, замышляет убить или покалечить еще больше наших людей, чтобы нанести еще больший ущерб нашей компании. Ним, я хочу, чтобы этого негодяя нашли. Если это необходимо, я хочу, чтобы мы, «ГСП энд Л», нашли его.
Ним уже порывался заметить, что энергокомпания не может подменять собой полицию, но тут ему пришла на ум новая мысль, и он спросил:
— Эрик, что вы собираетесь предпринять?
— Я думаю, что в нашей компании трудится много высокопрофессиональных интеллектуалов. Судя по результату, у правоохранительных структур такого потенциала нет. Так что, Ним, вот тебе мой приказ. Мобилизуй умные головы и займитесь этой проблемой. Обращайся от моего имени к любому, кто тебе потребуется. Но мне нужны результаты. Во имя наших людей, которые погибли, во имя их семей и ради всех, кто гордится «ГСП энд Л», я хочу, чтобы этот презренный тип, этот Арчамболт, был наконец схвачен и предан суду. — Президент замолчал, лицо у него раскраснелось от возбуждения. Затем он бросил короткую фразу: — И это все.
После разговора с Эриком Хэмфри Ним подумал о том, что их мысли в общем-то совпали. Он тоже размышлял о свойствах человеческого мозга. Четыре месяца назад во многом из-за скептицизма судьи Йела Ним отбросил идею попробовать решить проблему террористических атак так называемых «Друзей свободы» с помощью группы «мозгового штурма». Пол Йел высказался критически: «На одних догадках и предположениях далеко не уедешь». И Ним перестал собирать аналитическую группу, в которую, кроме него, входили Оскар О’Брайен, Тереза ван Бэрен и Гарри Лондон. И вот теперь ретроспективно становится ясно, насколько идеи и версии этой четверки приближались к истине. Ним допускал, что, если быть справедливым, он мог винить только себя. Если бы он настоял на своем и не поддался благоговейному страху перед Йелом, они могли бы предвосхитить и, возможно, даже предотвратить некоторые из трагических событий, которые с тех пор произошли. Теперь же, опираясь на полномочия Эрика Хэмфри, они, наверное, могли бы кое на что замахнуться. Прежде о том, кто такой вожак «Друзей свободы», можно было только гадать. Теперь этот мистер Икс обрел имя — Георгос Арчамболт. Человек, представляющий опасность для «ГСП энд Л» и многих других. Судя по всему, он скрывается где-то в городе. Способна ли напряженная работа мысли и гипотетическая дискуссия прояснить, где он скрывается? Сегодня была пятница. Ним решил снова собрать четверку «мыслителей» в один из выходных дней, воспользовавшись, если понадобится, властью президента компании.
Глава 9
— Как выяснилось, — сказал Ним, поглядывая в свои записи, — мы были на удивление точны. Позвольте мне только напомнить, насколько точны.
Он сделал паузу, чтобы отпить виски с содовой, которое ему налил Оскар О’Брайен за несколько минут до того, как они начали. Был воскресный день. По приглашению главного юрисконсульта «мыслительная группа» собралась у него дома, непринужденно рассевшись в уютном садике. Все трое охотно согласились на предложение Нима, тем более что эту инициативу проявил сам президент компании. Из дома О’Брайена, расположенного высоко над линией берега, над пляжем, открывался красивейший вид на залив с множеством яхт. Их воскресные капитаны бесконечно лавировали среди волн, нагоняемых крепким, оставлявшим белые шапки пены западным бризом. Они чудом избегали столкновений, то приближаясь, то удаляясь друг от друга. Как и на первых собраниях группы, был включен магнитофон.
— На основе имевшейся на тот момент информации, — продолжал Ним, — информации в лучшем случае весьма схематичной, мы предположили, что некто Икс является вожаком и мозгами «Друзей свободы», что в нем развито мужское начало, он тщеславен и что у него есть преданная женщина, которая с ним тесно сотрудничает. Мы также полагали, что Икс лично убил тех двух охранников в Милфилде в присутствии женщины. Далее мы заключили, что эта женщина может являться источником слабости и стать причиной его конца.
— Я уже забыла кое-что из этих выводов, — вставила Тереза ван Бэрен. — Боже праведный, а ведь мы были почти у цели!
Директор по связям с общественностью была в мятом зеленом халате и, как всегда, с всклокоченными волосами, которые она, размышляя о чем-нибудь, еще больше взлохмачивала, поминутно проводя по голове рукой. Казалось, она приехала сюда, не переодевшись после того, как пролентяйничала дома весь уик-энд. Она сидела босая, ее стоптанные сандалии стояли рядом с креслом.
— Да, — подтвердил Ним. — Я знаю и должен перед вами всеми признать, что по моей вине нам не удалось довести дело до конца. Это решение было ошибочным. — Ним решил ничего не говорить о влиянии на него судьи Йела, который, в конце концов, только высказывал собственное мнение. — Теперь-то нам известно, кто такой Икс, и еще много чего о нем. Возможно, стоит воспользоваться тем же методом рассуждений, чтобы догадаться, где он скрывается. — Он замолчал, сознавая, что три пары глаз пристально наблюдают за ним, затем добавил: — А может быть, и нет. Однако президент считает, что нам все же следует попробовать.
Оскар О’Брайен ухмыльнулся, оторвав сигару от толстых губ. Воздух был и без того насыщен дымом, но они пришли в гости к О’Брайену, и Ним решил не возражать.
— Что ж, давайте попробуем, — сказал юрисконсульт. — С чего начнем? — На нем были старые серые широкие штаны, свободно подпоясанные ремнем под провисавшим животом, мешковатый свитер и мокасины на босу ногу.
— Я тут приготовил записку. — Ним открыл портфель, достал бумаги и раздал всем. Записка содержала краткое изложение всей наличной информации о «Друзьях свободы» и Георгосе Арчамболте, опубликованной после съезда НИЭ. Основой служили репортажи Нэнси Молино. Ним подождал, пока другие закончат читать, затем спросил: — Есть какие-нибудь дополнения?
— У меня, возможно, найдется одно или два замечания, — сказал Гарри Лондон.
Шеф отдела охраны собственности компании, встретившись с Нимом, был сегодня холоден. Вероятно, помнил об их напряженном разговоре два дня назад. Но, как всегда спокойно, проговорил:
— У меня есть друзья в полиции. Ним знает, что иногда они мне кое-чего сообщают.
В отличие от остальных, включая Нима, который тоже был одет небрежно, Лондон выглядел безупречно — в бежевых брюках с отутюженными стрелками и накрахмаленной широкой рубашке. Носки гармонировали со всем ансамблем, кожаные туфли блестели.
— В газетах упоминалось, что Арчамболт вел дневник, — сказал Лондон. — Он был обнаружен среди других его бумаг. Здесь об этом сказано. — Он отметил ногтем какое-то место в записке Нима. — Но ничего не говорится о записях в дневнике, потому что прокурор округа надеется использовать их как доказательство на суде против Арчамболта.
— Ты видел дневник? — спросила ван Бэрен.
— Нет, но мне показали ксерокопию.
Как обычно, подумал Ним, Гарри Лондон нагнетает интригу.
Последовал нетерпеливый вопрос О’Брайена:
— Хорошо, что же в нем было, черт возьми?
— Я не помню. — Присутствовавшие были явно разочарованы, но оживились, когда Лондон добавил: — Тем не менее кое-что припоминаю. Две вещи можно определенно выделить, если прочитать то, что написал этот парень. Во-первых, каждая его строка говорит о еще большем тщеславии и самоуверенности, чем мы предполагали. И во-вторых, после прочтения всего этого мусора складывается впечатление, что парень испытывал потребность все фиксировать на бумаге.
— Но так делают тысячи людей, — сказала ван Бэрен. — И это все?
— Да.
Казалось, что фактор осведомленности Лондона иссяк, и тогда на выручку ему поспешил Ним: