– Сейчас бы тебе так не показалось.
Гарри Лондон вздохнул:
– Может быть.
– Твой отдел хорошо поработал сегодня.
– На войне как на войне. – Гарри сбросил маску серьезности и ухмыльнулся. – Доложи главнокомандующему – своему боссу, – что этот бой мы выиграли. И выиграем еще.
Глава 9
– Не хочу, чтобы ты заболел звездной болезнью, но все-таки скажу: ты прекрасно выступил вчера по телевизору, – произнесла сидевшая напротив Руфь. Они с Нимом завтракали. – Еще кофе?
– Да, пожалуйста. – Он передал ей чашку. – И спасибо за добрые слова.
Изящным и непринужденным, как всегда, движением Руфь приподняла и наклонила кофейник. Изумрудно-зеленый домашний халат, контрастировавший с темными, аккуратно причесанными волосами, распахнулся, обнажая небольшие крепкие груди; во времена ухаживания Ним любя называл их «две экстра по 0,3». Руфь успела нанести легкий, едва заметный макияж – ровно столько, чтобы подчеркнуть нежный бело-розовый тон кожи. В любое время суток она умудрялась выглядеть безупречно. Наверное, стоит это ценить, подумал Ним, которому доводилось видеть многих женщин без прикрас наутро после бурной ночи.
Была среда – с момента бруксайдского рейда прошла неделя. Сегодня Ним проспал допоздна – слишком устал: больше месяца работал сверхурочно, напряжение зашкаливало, а вчерашний вечер прошел в телестудии, под палящим светом софитов. Лия и Бенджи убежали – у них сегодня были запланированы развлечения на целый день, – и сейчас Ним наслаждался неспешным завтраком вместе с женой, что случалось весьма редко. Он уже позвонил на работу сказать, что появится в офисе только ближе к обеду.
– Лия сидела допоздна, чтобы посмотреть, как тебя покажут в вечернем шоу, – сказала Руфь. – Бенджи тоже хотел, но уснул. Дети сами не скажут, но они ужасно тобой гордятся. Практически молятся на тебя. Любое слово из твоих уст для них как Слово Божье.
– Хороший кофе. Какой-то новый?
Руфь покачала головой:
– Это потому, что ты его пьешь не спеша. Ты слышал, что я сказала про Лию и Бенджи?
– Да, и обдумываю. Я тоже ими горжусь. – Он усмехнулся. – А что, сегодня акция «скажи мужу приятное»?
– Думаешь, у меня есть тайная цель? Нет. Разве что… хотелось бы почаще завтракать вместе, как сегодня.
– Я постараюсь.
Интересно, не оттого ли Руфь сегодня так мила, что, как и он сам, чувствует: в последнее время они отдаляются друг от друга – отчасти из-за его равнодушия, отчасти из-за ее собственных загадочных занятий, что бы под ними ни скрывалось. Ним попытался вспомнить, когда они в последний раз занимались сексом. Безуспешно. Выходит, мужчина может потерять интерес к собственной – и весьма привлекательной – жене, но при этом хотеть других женщин? Вероятно, все дело в привычке – плюс жажда новых побед, захвата новых территорий. Тем не менее нужно что-то делать, нельзя совсем махнуть рукой на секс с Руфью. Может, сегодня ночью?..
– Пару раз вчера по телевизору, ты, кажется, рассердился и готов был вспылить, – сказала жена.
– Но не вспылил. Я помню про их дурацкую политику. – Руфи не требовалось объяснять про решение компании проводить умеренную линию – он уже рассказывал ей сразу после совещания, – и она была на его стороне.
– Бердсон пытался тебя спровоцировать.
– Именно. Сукин сын! – Ним поморщился, вспоминая прошедший вечер. – Но у него ничего не вышло.
Дэйви Бердсон, возглавлявший группу потребителей-активистов под названием «свет и сила для народа» (название писалось с маленьких букв для того, чтобы – как говорил Бердсон – «дистанцироваться от капиталистической иерархии»), тоже был в числе участников телешоу. Он отпускал язвительные комментарии в адрес ГСС, приписывая компании самые неблаговидные мотивы, и намекал, что то же самое относится и лично к Ниму Голдману. Не обошел он вниманием и заявление на увеличение тарифов, поданное компанией, – решение по нему должны были принять в ближайшее время. И все же Ниму удалось сохранить самообладание и удержаться в рамках корпоративной политики, как бы ему самому ни хотелось поступить иначе.
– В утренней «Хроникл» пишут, что группа Бердсона вместе с клубом «Секвойя» выступает против строительства в Тунипе.
– Дай посмотреть.
Жена передала ему газету:
– Седьмая страница.
Руфь всегда этим отличалась: каким-то образом ей лучше, чем всем окружающим, удавалось быть в курсе событий. Вот и сейчас она умудрилась изучить содержание «Хроникл-Уэст», пока готовила завтрак. Перелистав страницы, Ним нашел коротенькую заметку – там не говорилось ничего сверх того, что он только что услышал от жены. Зато у него появилась идея, что делать. Теперь ему не терпелось отправиться на работу, и он, допив кофе одним глотком, поднялся с места.
– Вернешься к ужину?
– Постараюсь.
Руфь мягко улыбнулась, и в голове его промелькнули бесчисленные случаи, когда он говорил то же самое, а потом не приходил. В душе – как тогда, в машине, когда он ездил к Ардит, – вновь зашевелилось иррациональное желание: вот бы Руфь не мирилась с этим так легко.
– Почему ты никогда не сердишься на меня? Не устраиваешь скандалов?
– А что, поможет?
Ним пожал плечами, не зная толком, как расценить ее слова – или что на них ответить.
– О, вспомнила, – добавила Руфь. – Вчера звонила мама. Они с папой приглашают нас на ужин в следующую пятницу, вместе с Лией и Бенджи.
Про себя Ним застонал. Бывая у Нойбергеров, родителей Руфи, он неизменно чувствовал себя, будто пришел в синагогу: так старательно они подчеркивали свое еврейство на каждом шагу. Еда – это оговаривалось специально – подавалась исключительно кошерная, а для мясного и молочного была заведена раздельная посуда. Перед трапезой они произносили молитву над хлебом и вином и омывали руки, после трапезы – с величайшей серьезностью возглашали благодарность, которую по восточноевропейскому обычаю называли «беншн». Если за столом подавали мясные блюда, то Лие и Бенджи не разрешали пить молоко, как они привыкли делать дома. А еще звучали намеки – зачастую довольно откровенные, – что Ниму и Руфи тоже стоило бы соблюдать день субботний и иудейские праздники, и восторженные описания бар-мицв, которые посещали Нойбергеры, – вкупе с ожиданиями, что, конечно же, Бенджи пойдет в религиозную школу – хедер, чтобы в тринадцать лет отметить собственную бар-мицву. Дома Ниму приходилось отвечать на вопросы, которыми его засыпали дети, но на которые он пока сам не мог найти ответов.
Руфь в таких случаях неизменно помалкивала, хотя Ним иногда задавался вопросом: что, если ее молчание было знаком согласия с родителями, а не с ним. Пятнадцать лет назад, когда они только поженились, Руфь утверждала, что не придает значения соблюдению еврейских обычаев, – вероятно, так она реагировала на чрезмерную религиозную строгость в родительской семье. Но вдруг она переменила мнение? Что, если внутри ее скрывается традиционная еврейская мамочка, желающая для Лии и Бенджи всего, что предписывает вера ее родителей? В голове всплыли слова, сказанные Руфью несколько минут назад: «Они практически молятся на тебя. Любое слово из твоих уст для них как Слово Божье». Быть может, таким окольным путем она подталкивала его вернуться к вере? Ним всегда знал, что свойственная Руфи мягкость – лишь внешняя, а под ней скрывается по-настоящему сильная натура.
Тем не менее уважительных причин отказываться от приглашения родителей Руфи не было. Жена и так редко его о чем-то просила.
– Хорошо. На следующей неделе я вроде свободен. Как доберусь до офиса, проверю, как у меня с пятницей, и позвоню тебе.
– Не надо, – ответила Руфь после недолгого колебания. – Скажешь вечером.
– Почему?
Она снова замялась.
– Меня не будет дома весь день. Провожу тебя – и пойду.
– А что случилось? Куда ты собираешься?
– По делам, – рассмеялась она. – Ты мне разве докладываешь о каждом своем шаге?
Вот оно. Снова загадки. Ним почувствовал укол ревности и поспешил успокоить себя логическими аргументами: Руфь права, он тоже рассказывал ей далеко не все.
– Ладно, хорошего дня. Увидимся вечером.
В прихожей он обнял ее, и они поцеловались. У нее были мягкие губы, и ощущать близость ее тела под домашним халатиком было приятно. «Что я за дурак? – подумал он. – Сегодня вечером обязательно займусь с ней сексом».
Глава 10
Поспешив уйти из дому, Ним, однако же, повел машину в довольно расслабленном темпе, по тихим городским улочкам вместо шоссе. Все это время он размышлял о клубе «Секвойя», который упоминался в заметке «Хроникл-Уэст».
Клуб нередко выступал против проектов ГСС, причем порой весьма успешно – все-таки Ним не мог им не восхищаться. История показывала, что, не имея оппонентов, большие промышленные корпорации вроде «Голден стейт системс» переставали заботиться об окружающей среде. Следовательно, им нужна была сдерживающая сила. Именно эту роль и играл клуб «Секвойя».
Хотя штаб-квартира клуба находилась в Калифорнии, благодаря неустанным и очень эффективным усилиям по защите остатков нетронутой американской природы он был известен по всей стране. Методы клуба почти всегда были этичными, аргументы – юридически грамотными и разумными. Конечно, клуб тоже подвергался критике, но при этом пользовался заслуженным уважением, в частности, благодаря тому, что на протяжении всех восьмидесяти лет существования его возглавляли незаурядные личности. Не была исключением и нынешняя руководительница – Лора Бо Кармайкл, физик-ядерщик на покое, умелый руководитель, международно признанный специалист – и хорошая приятельница Нима.
Пожалуй, стоило обратиться к Лоре Бо Кармайкл напрямую и поговорить о Тунипе и двух других проектах «Голден стейт системс». Быть может, если он сможет представить убедительные доказательства необходимости проектов, клуб «Секвойя» не станет мешать – по крайней мере, мешать очень активно. Надо встретиться с миссис Кармайкл как можно скорее, лучше всего сегодня.