Поглощенный размышлениями, Ним не особенно задумывался, куда едет, и сейчас, остановившись у светофора, наконец заметил, что находится на пересечении улиц Лейквуд и Бальбоа. Всплыли какие-то смутные ассоциации… Какие?
Ответ возник в голове внезапно. Сразу же после взрыва и блэкаута главный диспетчер показывал ему карту с обозначениями домов, где у потребителей было жизнеобеспечивающее медицинское оборудование. Цветные кружки на ней отмечали аппараты гемодиализа, кислородные генераторы, искусственные легкие. Красный кружок на пересечении Лейквуд и Бальбоа показывал: здесь живет человек, чья жизнь зависит от «железного легкого» или другого аппарата ИВЛ. Оборудование находилось в многоквартирном доме. Почему-то эта информация запомнилась Ниму, а с ней и имя клиента – Слоун. Он вспомнил, как смотрел тогда на карту и размышлял, что за человек этот Слоун.
На перекрестке был только один многоквартирный дом – восьмиэтажный, с оштукатуренными белыми стенами, скромный, но ухоженный. Ним остановился как раз напротив него. Во дворе имелось несколько парковочных мест, два были свободны. Какой-то импульс заставил Нима свернуть во двор и припарковаться. Он вышел из машины и подошел к подъезду.
Среди прочих фамилий над почтовыми ящиками он прочитал: «К. Слоун».
Ним нажал кнопку звонка, и буквально через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге стоял морщинистый старик в мешковатых штанах и ветровке, похожий на одряхлевшую белку, и вглядывался в Нима сквозь толстые линзы очков.
– К Слоун вы звонили?
– Да.
– Я консьерж. Звонок идет и ко мне.
– Я могу увидеть мистера Слоуна?
– Нет никакого мистера Слоуна.
– Да? Значит, миссис Слоун? – Ним указал на почтовый ящик. – Или мисс?
Почему-то он предполагал, что Слоун – мужчина.
– Мисс Слоун. Карен. А вы кто?
– Голдман. – Ним показал удостоверение сотрудника ГСС. – Я правильно понимаю, что мисс Слоун калека?
– Может, и правильно. Только ей не нравится, когда ее так называют.
– А как мне следует ее называть?
– Человек с инвалидностью. Она квадриплегик. Знаете, что это значит?
– Тот, у кого парализовано все тело, не только нижние конечности?
– Вот у Карен так, с пятнадцати лет. Хотите ее повидать?
– А это удобно?
– Сейчас узнаем. – Консьерж приоткрыл дверь пошире. – Заходите. Вам туда.
Небольшое фойе производило такое же впечатление, что и здание снаружи: просто и чисто.
Старик провел Нима к лифту, махнул, чтобы тот заходил, и сам вошел следом.
– Тут, конечно, не отель «Ритц», – сказал он, пока они поднимались, – но мы стараемся держать дом в порядке.
– Сразу видно, – ответил Ним. Металлические детали внутри лифта были начищены до блеска, автоматика работала исправно.
Они приехали на шестой этаж, где консьерж, подойдя к одной из квартир, нашел в большой связке ключей нужный, отпер дверь и, постучав, провозгласил:
– Это Джимини. Привел визитера к Карен.
– Заходите, – ответили изнутри, и перед Нимом предстала невысокая плотная женщина со смуглой кожей и латиноамериканскими чертами лица. На ней был розовый синтетический халат наподобие тех, что носят медсестры.
– Что-то продаете? – спросила она весело, без недоброжелательности.
– Нет, просто проезжал мимо…
– Неважно. Мисс Слоун любит, когда к ней приходят.
Из маленькой светлой прихожей с одной стороны открывался проход на кухню, а с другой – в гостиную. Кухня была отделана в яркой бело-желтой гамме, в гостиной тона были желтыми и зелеными. Часть комнаты была скрыта из вида.
– Пожалуйста, входите, – послышался приятный голос из глубины квартиры.
– У меня работы полно, я пойду, – сказал консьерж.
Дверь за ним закрылась, и Ним ступил в гостиную.
– Здравствуйте, – произнес тот же приятный голос. – Ну, что нового и интересного расскажете?
Еще долго потом – все те месяцы, пока развивались последующие бурные события – Ним снова и снова прокручивал в памяти этот момент, момент своего знакомства с Карен Слоун, который запомнился ему ярко и до мелочей.
Карен не была юной девочкой, однако выглядела моложе своих лет и отличалась необыкновенной красотой. Ним дал бы ей тридцать шесть – на самом деле, как он узнал позднее, ей было на три года больше. Безупречный овал лица с правильными чертами, полные чувственные губы, на которых играла улыбка, большие голубые глаза, сейчас откровенно разглядывавшие гостя, слегка вздернутый задорный носик. Молочно-белая кожа казалась полупрозрачной. Лицо обрамляли светлые волосы: разделенные посередине пробором, они спадали на плечи, сияя золотом в солнечных лучах. На Карен было красивое светло-голубое платье, а ее руки с длинными ногтями, покрытыми блестящим лаком, лежали на специальной наколенной клавиатуре, потому что Карен сидела в кресле-каталке. Под платьем виднелся бугор, который показывал, что дышит она с помощью ИВЛ, а трубка, выходящая из-под подола, шла к аппарату величиной с чемодан, который располагался позади кресла и мерно гудел, периодически издавая шипение: вдох – выдох, как живые легкие.
Само кресло было подключено к электрической розетке в стене.
– Здравствуйте, мисс Слоун, – произнес Ним. – Я по электричеству.
Ее улыбка стала шире.
– Предпочитаете батарейки или розетку, как я?
Ним с некоторой робостью улыбнулся в ответ, неожиданно для себя испытывая приступ смущения. Он и сам не мог бы сказать, кого ожидал встретить, но точно не эту невероятную красавицу.
– Сейчас объясню.
– Сделайте одолжение. А присесть не хотите?
– Спасибо.
Он опустился в мягкое кресло. Карен Слоун слегка повернула голову, прижимая губы к пластмассовой трубке на гибкой стойке, и подула. Кресло быстро развернулось. Теперь она сидела лицом к Ниму.
– Ух ты! Ловко!
– Я еще много чего могу. Если я вдыхаю, а не дую, кресло движется назад.
Она показала как. Ним смотрел как завороженный.
– Никогда такого не видел. Поразительно.
– У меня двигается только голова, – сказала Карен совершенно спокойно, будто о каком-то мелком неудобстве. – Пришлось найти свои способы делать то, что мне нужно. Впрочем, мы отвлеклись. Вы что-то собирались мне рассказать. Прошу вас, продолжайте.
– Я хотел объяснить, почему пришел. Две недели назад у нас произошло аварийное отключение. И я увидел вас – то есть красную точку на карте, которая вас обозначала.
– Меня – на карте?
Ним рассказал ей о диспетчерском пункте и о том, как ГСС следит за безопасностью клиентов с «особыми потребностями» – то есть за больницами и частными домами, где есть жизнеобеспечивающее оборудование.
– Честно говоря, мне стало любопытно. Поэтому я и заехал сегодня.
– Как мило… Я хочу сказать, мило, что вы подумали обо мне. Я… прекрасно помню тот день.
– Что вы чувствовали, когда отключилось электричество?
– Конечно, я немного испугалась. У меня вдруг погасла лампа для чтения, перестали работать электроприборы. Но с аппаратом ИВЛ все было в порядке, он сразу же переключается на аккумулятор.
Аккумулятор, успел заметить Ним, был обычным, двенадцативольтным, как в автомобиле. Он стоял на полочке, также крепившейся к креслу-каталке сзади, ниже аппарата ИВЛ.
– Я всегда в таких случаях думаю, сколько продлится отключение и надолго ли хватит заряда.
– Должно хватать на несколько часов.
– Шесть с половиной при полной зарядке, если пользоваться только аппаратом для дыхания, а кресло не двигать. Но когда я выезжаю в магазин или в гости – а это почти каждый день, – то много пользуюсь аккумулятором, и он садится.
– И тогда, если будет отключение…
– Джози – она открыла вам дверь, когда вы пришли, – придется быстро что-то придумывать, – закончила за него Карен и добавила со знанием дела: – Аппарату ИВЛ нужно пятнадцать ампер, креслу, когда оно двигается, еще двадцать.
– Вы много знаете про оборудование.
– Еще бы – от него зависит моя жизнь!
– Да, вы правы. Значит, вы никогда не остаетесь одна?
– Никогда. Обычно со мной Джози, и есть еще два человека ей на замену. Джимини, консьерж, тоже много помогает. Провожает ко мне гостей – вот как вас. – Карен улыбнулась. – Он не пускает тех, кто ему кажется подозрительным. Вы прошли проверку.
Беседа шла непринужденно, словно они были давно знакомы.
Ним узнал, что Карен заболела полиомиелитом всего лишь за год до того, как в Америке начали широко применять вакцину Солка. Еще через несколько лет вакцина Сэйбина позволила полностью уничтожить заболевание в стране.
– Я заразилась слишком рано, – сказала Карен. – Не успела вскочить в вагон.
Что-то в ее простых словах тронуло Нима, и он спросил:
– Вы часто об этом размышляете?
– Раньше – да. Было время, когда я плакала, думая про этот год. Задавалась вопросом: почему мне надо было стать одной из последних заболевших? Думала: вот если бы вакцину изобрели чуть раньше, все могло бы быть иначе… Я бы гуляла, танцевала. Могла бы писать, у меня работали бы руки…
Она умолкла. Наступившую тишину нарушало только тиканье часов и тихое гудение аппарата ИВЛ.
– Терзаться бесполезно, – продолжила Карен через несколько секунд. – Все случилось так, как случилось. Ничего не изменить. Я решила: буду наслаждаться тем, что есть, день за днем. Если жить так, то любое неожиданное событие – уже радость. Вот сегодня ко мне пришли вы. – Она вновь ослепительно улыбнулась. – А ведь я даже не знаю, как вас зовут.
Он представился.
– Ним – это сокращенное от «Нимрод»?
– Да.
– Из Библии?
– Книга Бытия. «Хуш родил также Нимрода; сей начал быть силен на земле; он был сильный зверолов пред Господом», – процитировал Ним. Он слышал эти слова от своего дедушки, ребе Голдмана. Именно дедушка выбрал ему имя – одна из немногих уступок, на которые пошел Исаак, отец Нима.
– А вы, Ним, тоже зверолов? Охотник?
Он собирался было покачать головой, как вдруг вспомнил, что ему совсем недавно сказала Тереза Ван Бюрен: «Ты у нас охотник за юбками, да?» Быть может, сложись все иначе, он поохотился бы и за этой красавицей. Теперь Ним тоже пожалел, что вакцина опоздала на год, – из эгоистических соображений.