– Или вы… точнее, клуб «Секвойя» – просто будете выступать против любого нашего проекта?
Лора Бо поджала губы и не ответила.
– Я не сказал еще об одном факторе, – продолжил Ним. – Погода. По всему миру меняется климат, и это усугубляет ситуацию с энергетикой – особенно с производством электроэнергии. Метеорологи говорят, что в следующие двадцать лет нас ждут похолодание и засухи в разных регионах. В середине семидесятых мы уже видели, к чему это приводит.
Вновь наступило молчание, нарушаемое лишь ресторанным шумом и звуками голосов из-за соседних столиков. Наконец Лора Бо заговорила:
– Давай кое-что проясним. Зачем ты хотел со мной встретиться?
– Чтобы призвать тебя – и клуб «Секвойя» – увидеть глобальную картину и ограничить выступления против наших проектов.
– Тебе не приходило в голову, что под глобальной картиной мы подразумеваем разные вещи?
– Такого быть не должно, – возразил Ним. – Мы живем на одной планете. Позволь вернуться к тому, с чего я начал. Если блокировать все проекты, которые предлагает наша компания, то лет через десять нас ждет катастрофа. Ежедневные многочасовые отключения электроэнергии станут нормой. Промышленные предприятия придется перемещать в другие регионы, наступит массовая безработица – до пятидесяти процентов. В городах воцарится хаос. Сейчас немногие понимают, как сильно мы зависим от электричества, но если его не будет, поймут все. Начнутся неурожаи – куда без ирригации? – возникнет нехватка продовольствия, цены взлетят до небес. Поверь мне, людям буквально станет не на что жить, будет хуже, чем во время гражданской войны. Великая депрессия покажется детской игрой. И я не выдумываю, Лора. Ничего не выдумываю. Такова суровая реальность. Неужели вас это не волнует?
Пока он говорил, официант принес «Кровавую Мэри», и теперь Ним выпил ее одним глотком.
– Хорошо, – сказала Лора Бо; ее голос звучал жестче и менее дружелюбно, чем в начале встречи. – Я дала тебе высказаться. Сейчас моя очередь, так что послушай внимательно. – Она отодвинула тарелку. Салат был съеден лишь наполовину. – Ты и тебе подобные, Ним, видят только ближайшее будущее. «Зеленые», в том числе и клуб «Секвойя», смотрят на долгосрочную перспективу. Мы пытаемся любой ценой остановить разорение Земли, которое длится триста лет.
– Отчасти вам удалось, – перебил Ним.
– Ерунда! Мы и на полшага не продвинулись, и даже то немногое, чего достигли, можно легко повернуть вспять, стоит поддаться на доводы тех, кто, как ты, упирает на «разумность» и «целесообразность».
– Я упираю только на взвешенный подход.
– То, что ты называешь взвешенным подходом, я называю шагом назад. А шаги назад не помогут сохранить мир пригодным для обитания.
Ним больше не заботился о том, чтобы сдержать эмоции, и язвительно спросил:
– И насколько же пригодным для обитания будет мир, который я только что описал, – мир, где электроэнергия все менее и менее доступна?
– Возможно, гораздо более пригодным, чем нам сейчас представляется, – спокойно ответила Лора Бо. – А главное, наша цивилизация пойдет тем путем, которым должна: меньше отходов, меньше роскоши, гораздо меньше алчности. И меньше ожиданий. – Она сделала паузу, словно взвешивая собственные слова, и продолжила: – Мы так долго жили с представлением, что развитие вширь – правильно, что больше – значит лучше, что количество – это сила. Людям промыли мозги, и они поверили, что так и есть. Все молятся на «валовый внутренний продукт» и «ликвидацию безработицы», закрывая глаза на то, что погоня за ними душит и отравляет нас. Свою «прекрасную Америку» мы превратили в уродливую бетонную пустыню, плюющуюся пеплом и кислотой в прежде чистое небо, убивающую все живое – людей, животных, растения. Вместо чистых рек – вонючие клоаки, вместо прозрачных озер – мусорные свалки. А теперь, заодно с остальным миром, мы и моря оскверняем потоком нефти и химикатов. Все это происходит постепенно. А потом, стоит указать на результаты, такие, как ты, начинают говорить о взвешенном подходе: «На этот раз мы не будем убивать столько рыбы», – или: «Мы не станем травить много растений» – или: «Мы уничтожим только малую толику красоты». По счастью, среди нас есть люди, которые видели достаточно и понимают: все это – ложь. Мы решили посвятить жизнь спасению того, что еще осталось, потому что есть более важные вещи, чем ВВП и всеобщая занятость, и одна из таких вещей – стремление сберечь хоть немного чистоты и красоты, не говоря уже о доле природных ресурсов, для будущих поколений, вместо того чтобы потратить их все здесь и сейчас. Вот почему клуб «Секвойя» будет выступать против Тунипы, против вашей ГАЭС на Дьявольских Вратах, против геотермальной станции в Финкасле. И думаю, мы победим.
– Частично я с тобой согласен, – кивнул Ним. – Ты это знаешь: мы обо всем говорили и раньше, – но совершаешь одну ошибку – ты готова огнем выжигать любое мнение, отличное от твоего, будто ты Иегова, Иисус, Магомет и Будда в одном лице. Лора, ты представляешь крохотную группу, которая верит, будто знает, как лучше для всех, и вы готовы закрыть глаза на все факты жизни и наплевать на других людей, лишь бы стало по-вашему. Как избалованные дети. Как бы, в конце концов, вы не завели нас в пропасть.
– Полагаю, нам больше нечего друг другу сказать, – холодно произнесла Лора Бо Кармайкл и подозвала официанта: – Принесите, пожалуйста, счета. Раздельные.
Глава 13
Ардит Толбот проводила Нима в гостиную и сказала:
– Я уж думала, ты никогда не позвонишь. Собиралась сама тебе звонить через день-другой.
– У нас снова проблемы, я по уши в работе. Ты, наверное, слышала.
Был ранний вечер. Ним заехал к Ардит – по дороге домой, как объяснил это себе сам. Встреча с Лорой Бо Кармайкл выбила его из колеи, он винил себя за то, что они расстались недовольными друг другом, и, поддавшись порыву, позвонил Ардит. Как он и ожидал, она говорила с ним тепло и приветливо.
– Мне одиноко, – призналась Ардит. – Я была бы рада увидеться. Заходи посидеть после работы.
Впрочем, едва он несколько минут назад появился у нее, как стало ясно, что Ардит имела в виду больше, чем «посидеть». С порога она обняла его и поцеловала, не оставляя ни малейших сомнений в своих намерениях. Ним был совсем не против продолжения, но для начала они ограничились напитками и разговорами.
– Да, слышала. Неужели мир сошел с ума?
– Наверное, он всегда был таким. Мы просто не видели, пока нас не касалось.
Про себя Ним отметил, что сегодня Ардит выглядит не в пример лучше, чем месяц назад, в тот черный день, когда узнала о гибели Уолтера. К ней словно вернулись жизнелюбие и привлекательность. Кожу покрывал свежий загар, а облегающее легкое платье соблазнительно обрисовывало тело, напоминая Ниму, как их потянуло друг к другу в прошлый раз. Когда-то, много лет назад, ему попалась книга под названием «Хвала зрелым женщинам». Он не помнил о ней ничего, кроме названия, но автора начал понимать.
– Уолтер думал, что все в мире – войны, бомбардировки, загрязнение окружающей среды, – необходимо для равновесия в природе. Он когда-нибудь тебе рассказывал?
Ним покачал головой. Они с шефом были друзьями, однако философствовали редко, обычно беседовали на более практические темы.
– Уолтер не особо этим делился, – продолжала Ардит. – Он всегда говорил: «Люди воображают, будто управляют и настоящим, и будущим, но это не так». И еще: «Так называемая свобода воли – иллюзия. Человеческое своеволие просто один из инструментов, которыми природа поддерживает равновесие». Уолтер верил, что даже войны и болезни случаются не зря: так природа сокращает население, потому что иначе Земля его не прокормит. Он как-то сказал: «Люди будто лемминги: плодятся без удержу, а потом бросаются с обрыва в море. Только люди кончают с собой более сложными способами».
Ним был поражен. Ардит, в отличие от мужа, говорила без характерного шотландского акцента, и все же он как будто слышал его голос: раздумчивый и с намеком на иронию. Как странно, что Уолтер делился самыми сокровенными мыслями с Ардит. Ним никогда не замечал за ней особенно глубокого ума. Впрочем, странно ли? Может, это и есть интеллектуальная близость между супругами, которой сам Ним никогда не знал?
Интересно, что бы сказала Лора Бо Кармайкл на предположение Уолтера, будто загрязнение окружающей среды тоже нужно для равновесия в природе – как часть некоего смутно прозреваемого общего плана? Вспомнив о собственных духовных исканиях последнего времени, Ним спросил у Ардит:
– Уолтер считал, что «равновесие в природе» то же самое, что Бог?
– Нет. Он утверждал, что это слишком простой, слишком поверхностный взгляд, что Бог – творение человека, соломинка, за которую цепляются слабые умы, боящиеся темноты… – Ардит умолкла. Ним вдруг увидел, что по ее лицу текут слезы. Она вытерла глаза. – По вечерам я особенно скучаю по Уолтеру. Мы обычно проводили это время за разговорами.
На несколько секунд в воздухе повисла неловкость, затем Ардит твердо сказала:
– Нет, я не позволю себе впадать в депрессию.
Все это время она сидела рядом с Нимом, а сейчас придвинулась еще ближе. Он вновь почувствовал аромат ее духов – тот самый, который так возбудил его в первый раз.
– Наверное, это все от разговоров об устройстве мира, – негромко проговорила Ардит и улыбнулась.
Они потянулись друг к другу.
– Люби меня, Ним! Мне это так нужно!
Он крепче прижал ее к себе, страстно целуя. Влажные губы Ардит охотно отозвались на поцелуй, а когда они с Нимом принялись ласкать друг друга, исследуя каждый уголок, она вздохнула от удовольствия. Оба помнили ту радость, которую испытали в первый раз. Ним, чувствуя, что бурлящее в нем желание вот-вот перельется через край, прошептал:
– Подожди, давай помедленнее!
– Можно пойти ко мне в спальню. Там удобнее, – прошептала она, отстраняясь.
Не отходя друг от друга, они поднялись по лестнице. В доме царила полная тишина, нарушаемая лишь шорохом их шагов. Дверь в спальню Ардит в конце короткого коридора была открыта. Ним заметил, что покрывало и одеяло на постели откинуты: Ардит определенно готовилась – еще до того, как он пришел. Помнится, в каком-то давнем разговоре всплыло, что у Уолтера с женой разные спальни. В отличие от первого свидания месяц назад Нима уже не мучили угрызения совести, но он все же был рад, что ему не придется ложиться в супружескую постель.