– Мистер Бердсон, попрошу вас сейчас нас оставить, чтобы мы могли обсудить предложение в своем кругу. В любом случае мы с вами свяжемся.
Дэйви Бердсон расплылся в улыбке и встал, нависая над столом.
– Ладно, чуваки, для меня было большой честью и все такое. Еще увидимся!
Собравшись уходить, он вновь натянул на себя образ грубоватого простачка, который обычно являл публике. Когда за Бердсоном закрылась дверь, миссис Куинн первой нарушила молчание.
– Мне все это совершенно не нравится. Человек мне неприятен, а интуиция говорит, что ему нельзя доверять. Я категорически против любых связей с его организацией.
– Печально, – покачал головой Ирвин Сондерс. – По-моему, его подрывная деятельность – именно то, что нам нужно против новых проектов ГСС.
– Должен сказать, миссис Куинн, – заметил Притчетт, – я согласен с Ирвином.
Присцилла Куинн решительно покачала головой:
– Никакие ваши слова не заставят меня изменить мнение.
– Вы, Присцилла, слишком правильная и чопорная, – вздохнул адвокат.
Краска бросилась ей в лицо.
– Возможно. Но у меня есть принципы, а у этого омерзительного субъекта, похоже, нет!
– Воздержимся от пререканий, – резко сказала Лора Бо.
– Позвольте напомнить, – спокойно вмешался Притчетт, – что мы как правление клуба уполномочены принять окончательное решение и при необходимости выделить оговоренную сумму.
– Госпожа председатель, – сказал Сондерс, – насколько я понимаю, у нас двое за и один – против. Значит, решающий голос у вас.
– Да, – согласилась Лора Бо. – Понимаю. И, признаюсь, у меня есть сомнения.
– В этом случае позвольте мне назвать ряд причин, почему, как я думаю, вам следует принять нашу с Родериком точку зрения, – предложил Сондерс.
– А когда вы закончите, я приведу контраргументы, – парировала Присцилла Куинн.
Спор продолжался следующие двадцать минут.
Лора Бо Кармайкл внимательно слушала, время от времени вставляя свои соображения, и все это время не переставала раздумывать, как ей проголосовать. Если она выскажется против сотрудничества с Бердсоном, получится два на два – патовая ситуация, равносильная отказу, а если проголосует за, предложение будет принято с перевесом три против одного. Она склонялась к тому, чтобы проголосовать против. Лора Бо отдавала должное прагматизму Сондерса и Притчетта, но интуиция говорила ей про Дэйви Бердсона то же самое, что Присцилле Куинн. Увы, самой Лоре Бо не хотелось становиться на сторону Присциллы, – в той соединялось многое из того, что Лоре Бо было отвратительно: неприкрытый снобизм, благотворительность напоказ, освещаемая в светской хронике, выгодное замужество с представителем старинной калифорнийской семьи…
Было и еще одно соображение: если выступить заодно с Присциллой, водораздел пройдет по гендерному признаку – женщины против мужчин. На самом деле женская солидарность была ни при чем. Но потом никого не убедишь. Лора так и представляла, как отреагирует Ирвин Сондерс с его мужским шовинизмом: может, и не скажет вслух, но подумает: «Ну конечно, чертовы женщины всегда друг за дружку и против мужчин». Сондерс не поддержал кандидатуру Лоры Бо, когда выбирали председателя: голосовал за кандидата-мужчину. Теперь Лора Бо – первая женщина, возглавившая клуб, – хотела доказать, что может работать на посту не менее – а может, и более – эффективно и беспристрастно, чем мужчина.
И все же… И все же интуиция подсказывала, что связываться с Бердсоном не стоит.
– Мы ходим по кругу, – сказал Сондерс. – Предлагаю перейти к итоговому голосованию.
Присцилла была непоколебима:
– Я по-прежнему против.
– Обеими руками – за, – проворчал Сондерс.
– Простите, миссис Куинн… Я – за, – сказал Притчетт.
Все трое теперь смотрели на Лору Бо. Она по-прежнему колебалась, вновь перебирая в голове свои сомнения и возможные последствия, затем решительно произнесла:
– Я голосую за.
– Решено! – Ирвин Сондерс потер руки. – Присцилла, умейте проигрывать – присоединитесь к нам, и пусть решение будет единогласным.
Миссис Куинн, поджав губы, покачала головой:
– Думаю, вы все об этом пожалеете. Прошу занести мое несогласие в протокол.
Глава 2
Пока в клубе «Секвойя» шли дебаты, Дэйви Бердсон вышел из его штаб-квартиры и зашагал по улице, мурлыкая веселый мотивчик. В исходе дела он не сомневался. Эта баба, Куинн, будет против, зато остальные трое – каждый по своим мотивам – встанут на его сторону. Можно считать, что пятьдесят тысяч зеленых у него в кармане.
Он дошел до своей машины – побитого «шевроле», оставленного на парковке неподалеку, – и, проехав через центр города, отправился на юго-восток, а через несколько миль остановился на неприметной улочке: в таком месте можно припарковать машину на несколько часов, и ее никто не заметит. Бердсон запер автомобиль, запомнил название улицы, затем прошел пешком несколько кварталов до более оживленной магистрали – по ней, как он успел заметить, пока сюда ехал, пролегало несколько автобусных маршрутов, – и сел в первый автобус, что шел на запад, как только тот подошел.
По пути от машины до автобусной остановки Бердсон надел шляпу, которую никогда не носил, и очки в роговой оправе, которые тоже с его зрением ему не требовались. Удивительно, насколько эти два аксессуара меняли внешность: те, кто привык видеть Бердсона по телевизору или в жизни, теперь едва ли смогли бы его узнать.
Через десять минут он вышел из автобуса, взял такси и велел водителю ехать на север, периодически бросая взгляд в заднее окно, на автомобили позади. Удовлетворенный результатами проверки, Бердсон попросил водителя остановиться, расплатился и через несколько минут сел в другой автобус – на этот раз в тот, что шел на восток. Траектория его движения после ухода из клуба «Секвойя» теперь описывала квадрат.
Выйдя из второго автобуса, Бердсон внимательно осмотрел других выходивших пассажиров и быстро зашагал прочь. Несколько раз он поворачивал за угол, каждый раз оглядываясь. Минут через пять маршрут привел его к небольшому таунхаусу. Он спустился к двери на уровне полуподвала и, стоя там, где его будет видно в крошечный односторонний «глазок», нажал на кнопку звонка. Дверь почти сразу отворилась, и Бердсон вошел внутрь.
Он был в обиталище «Друзей свободы». В тесной темной прихожей Йоргос Аршамбо спросил:
– Ты соблюдал осторожность, когда сюда шел?
– Естественно. Я всегда осторожен, – прорычал Бердсон и добавил обвиняющим тоном: – Вы завалили задание с подстанцией!
– Были причины, – ответил Йоргос. – Пойдем.
Они спустились по бетонной лестнице в подвальную мастерскую, как всегда заваленную всевозможным снаряжением.
На импровизированной лежанке вдоль стены вытянулась девушка лет двадцати пяти. Маленькое круглое лицо – в обычной жизни, наверное, симпатичное – выглядело мертвенно-бледным. Спутанные светлые волосы рассыпались по грязной подушке. Правая рука у девушки была во много слоев перемотана бинтом, на повязке местами проступили бурые пятна засохшей крови.
– На хрена она здесь? – взорвался Бердсон.
– Это я и хотел объяснить, – ответил Йоргос. – Она помогала мне на подстанции, в руках взорвался детонатор. Ей оторвало два пальца, кровь хлестала ручьем. Было темно. Я опасался, что нас услышали. Пришлось доделывать все в спешке.
– Бомбу установили по-идиотски! – сказал Бердсон. – Вреда было как от хлопушки.
Йоргос побагровел. Прежде чем он успел что-то ответить, девушка пожаловалась:
– Мне нужно в больницу.
– Никакой больницы. – В тоне Бердсона не звучало и намека на его фирменное добродушие. – Ты помнишь наш уговор. Пусть убирается, – злобно бросил он Йоргосу.
Тот кивнул на дверь, и девушка, встав с лежанки, печально побрела наверх. Йоргос понимал, что допустил еще одну ошибку, позволив ей остаться. Уговор, о котором говорил Бердсон, заключался в том, что видеться они будут наедине. Вполне разумная предосторожность. Про контакты с Дэйви Бердсоном не знал больше никто из подпольщиков – ни Уэйд, ни Ют, ни Феликс; каждый раз, когда приходил Бердсон, служивший их связью с внешним миром, они либо уходили из дома, либо не показывались на глаза. Проблема заключалась в том, что Йоргос слишком привязался к своей женщине, Иветте. Ничего хорошего в этом не было. Вот и на задании, когда взорвался детонатор, Йоргос больше думал о ее ранении, чем о деле. Именно поэтому он спешил, и именно поэтому все завалил – ему хотелось побыстрее доставить ее в безопасное место.
Дождавшись, пока девушка уйдет, Бердсон сказал вполголоса:
– Заруби на носу: никаких больниц, никаких докторов. Начнутся вопросы, а она слишком много знает. Если надо, избавься от нее. Есть способы.
– Не волнуйся, все будет нормально. И потом, она полезна. – Под цепким взглядом Бердсона Йоргос чувствовал себя не в своей тарелке и поспешил сменить тему. – В автомобильном терминале прошлой ночью все прошло хорошо. Видел новости?
Здоровяк неохотно кивнул:
– Так надо выполнять все задания. У нас нет лишних денег и времени, чтобы тратить впустую.
Йоргос, глава «Друзей свободы», снес упрек молча, хотя мог бы этого не делать. Роль Дэйви Бердсона была второстепенной: он только обеспечивал внешние связи, особенно со «светскими марксистами» – сторонниками революции, которые не желали рисковать сами. Однако Бердсон, похоже, предпочитал верховодить – и порой Йоргос ему позволял: тот был полезен, а особенно полезны были его деньги.
Именно потому Йоргос не стал ввязываться в спор: когда прежние источники дохода внезапно оказались перекрыты, ему нужно было в два раза больше средств. Эта сучка, его мать – греческая киноактриса, которая на протяжении двадцати лет регулярно оплачивала его содержание, – теперь, кажется, сама оказалась на мели, лишившись ролей: божественная красота померкла, и никакой грим не мог больше скрыть почтенного возраста. Йоргос думал об этом со злорадством, надеясь, что дела у матери и дальше будут идти все хуже и хуже. Пусть умирает с голоду – он ей и черствой корки не подаст. В общем, от адвоката в Афинах поступило уведомление, что деньги на счет Йоргоса в чикагском банке больше поступать не будут. А деньги были нужны – на текущие расходы и реализацию дальнейших планов. Имелась, например, задумка сделать небольшую ядерную бомбу и взорвать ее рядом с головным офисом «Голден стейт системс». Здание будет полностью разрушено, а те, кто внутри – эксплуататоры трудового народа и их прислужники, – будут уничтожены. Отличный урок капиталистическим угнетателям!