– Получается старая история: есть два вида правосудия – смотря кто ты сам и с кем знаком.
– Есть такое, – согласился Лондон. – Я многого навидался, пока служил в полиции. Но все равно врач полностью погасил долг перед нами, и со многих других мы тоже взыскиваем. Будут новые судебные дела – там, где у нас достаточно улик… И это не все хорошие новости.
– Что еще?
– Я говорил, что во многих случаях работают профессионалы – те, кто знает, как делать правильно и все спрятать, чтобы наши ребята не нашли. И я предполагал, что они действуют группами – может, даже одной большой группой. Помнишь?
Ним кивнул, стараясь не показывать нетерпения и дать Гарри подобраться к главному – в любимой его нравоучительной манере.
– Так вот, у нас наконец прорыв. Мой заместитель, Арт Ромео, получил наводку на большое офисное здание в центре города: мол, там подшаманили трансформаторы и систему обогрева для всего здания – она на газе. Арт проверил и выяснил: так и есть. Я тоже туда ездил. Арт завербовал тамошнего вахтера, он теперь работает на нас. Мы ему платим, чтобы он держал ухо востро. Поверь моему слову, Ним, это крупная рыба, и сделано все на таком уровне, какого я еще не видел. Без наводки, которую получил Арт, мы бы никогда ничего не обнаружили.
– А кто дал наводку? – Ним видел Арта Ромео – скользкого человечка, который сам был похож на вора.
– Послушай, – сказал Лондон, – не спрашивай о таких вещах полицейского или агента из отдела защиты собственности. Бывает, что у информаторов личные мотивы, бывает, что они просто хотят денег, – в любом случае мы должны их защищать. А это значит – не трепаться. Я Арта даже не спрашивал.
– Ладно. Но если вы знаете, что там незаконное оборудование, почему сразу с этим не разберетесь?
– Тогда мы накроем одно гнездо ворья и потеряем ниточки к остальным. Давай-ка я тебе расскажу, что мы еще нашли.
– Не теряю надежды услышать, – сухо улыбнулся Ним.
– Офисное здание принадлежит «Зако пропертис», – продолжил Гарри. – У них еще куча недвижимости – жилые дома, офисы, площади под магазины, которые снимают супермаркеты. Мы полагаем, что, раз у них в одном месте получилось, они везде попробуют то же самое сделать. Или уже сделали. Арт Ромео сейчас потихоньку проверяет другие здания. Я его освободил от остальной работы.
– Ты сказал, что вы платите вахтеру в том, первом здании, чтобы он держал ухо востро. А что вы хотите узнать?
– Когда дело делается с таким размахом – любое, даже незаконное, – потом обязательно будут проверять оборудование, настраивать время от времени.
– То есть ты хочешь сказать, что те, кто делал установку в обход счетчиков, рано или поздно там появятся?
– Именно. А вахтер нас известит. Он давно там работает и все видит. Много чего уже порассказал. Работодателей он недолюбливает – вроде они его как-то обидели. Когда все только устанавливали, приезжали четверо, хорошо подготовленные, на двух грузовиках с полной амуницией. Три раза были на объекте. Вот мне бы хотелось получить номера этих грузовиков и описание мастеров.
Очевидно, вахтер и был тем самым информатором, который дал наводку. Впрочем, говорить это вслух Ним не стал.
– Допустим, ты получишь все улики – ну или бо́льшую часть… Что тогда?
– Нагрянем с полицией и окружным прокурором. Я знаю, кому звонить и там и там, на кого можно положиться. Пока рано. Чем меньше народу знает, где мы копаем, тем лучше.
– Да, похоже, тема перспективная, – признал Ним. – Только не забывай о двух вещах. Во-первых, предупреди своего Ромео, чтобы вел себя осторожно. Если они действуют с таким размахом, с ними может быть опасно связываться. И второе: держите меня в курсе. Насчет всего.
Начальник отдела защиты собственности расплылся в улыбке.
– Есть, сэр!
У Нима возникло отчетливое ощущение, будто Гарри Лондон едва удержался, чтобы не отдать честь.
Глава 5
Ежегодное собрание акционеров «Голден стейт системс» обычно проходило спокойно, даже, пожалуй, скучно. Из пятисот сорока тысяч держателей акций в действительности собиралось не больше пары сотен. Остальные мероприятие игнорировали: их, видимо, интересовали лишь дивиденды, которые выплачивались раз в квартал – так же регулярно и предсказуемо, как сменяют друг друга сезоны.
По крайней мере, до этого момента.
В полдень, то есть за два часа до начала собрания, в банкетный зал отеля «Сент-Чарлз», где во избежание накладок были подготовлены стулья для двух тысяч участников, потянулся ручеек акционеров, по очереди предъявлявших свои документы и занимавших места. Уже к 12:15 ручеек превратился в реку. К 12:30 река стала напоминать цунами.
Большинство участников были людьми пожилыми – некоторые с тросточками, другие на костылях, с полдюжины – в инвалидных колясках. Одеты они были в основном бедно. Многие принесли с собой термосы с кофе и сандвичи, чтобы перекусить до того, как все начнется.
Настроение собравшихся охватывало весь диапазон эмоций от недовольства до ярости. Люди едва удерживались от грубости в адрес сотрудников ГСС, которые проверяли документы на входе в зал; те, кому удалось войти не сразу, вели себя воинственно.
К часу дня, то есть за час до собрания, все две тысячи мест оказались заполнены, а люди продолжали прибывать. В банкетном зале стоял неумолчный гул голосов – бесчисленных разговоров и дискуссий, порой весьма горячих, где собеседники переходили на повышенные тона. Из общего гудения время от времени можно было вычленить отдельные фразы:
– …сказали, что это безопасная инвестиция, и мы вложили все свои сбережения…
– …плохое, некомпетентное руководство…
– …вам-то все равно – я так и сказал парню, который пришел проверять счетчик: а я на что буду жить? Воздухом питаться?..
– …цены зашкаливают, так хоть бы дивиденды выплатили тем, кто…
– …кучка толстосумов в правлении, плевать им на все!..
– …а если мы просто тут сядем и откажемся уходить, пока…
– …на столбе бы их повесить, сволочей, вот тогда бы поняли…
Фразы повторялись на множество ладов и вариаций, но общая идея звучала ясно: все считали руководство ГСС своим врагом.
Стол для прессы в передней части зала тоже был наполовину занят, и два репортера отправились бродить по залу в поисках сюжетов, способных зацепить аудиторию. У седой женщины в светло-зеленом брючном костюме брали интервью. Она провела четыре дня в дороге, добираясь сюда из города Тампа во Флориде, «потому что на автобусе дешевле, а денег у меня осталось мало, сейчас и подавно». Она рассказала, как пять лет назад оставила работу продавщицы, переехала в пансион для пожилых людей и на все свои небольшие сбережения купила акции ГСС: «Мне сказали, что это так же надежно, как положить деньги в банк. Теперь мне ничего не платят, придется выехать из пансиона, а идти мне некуда». О приезде в Калифорнию она сказала: «Сидеть дома я не могла. Хотела посмотреть в глаза тем, кто такое со мной сотворил». Она говорила и говорила, захлебываясь эмоциями, а фотокорреспондент из телеграфного агентства снимал крупным планом. Назавтра картина ее отчаяния появится в газетах по всей стране.
В зале, где проводилось собрание, разрешили только фото-, но не телекамеры. Две телевизионные съемочные группы, обосновавшиеся в гостиничном фойе, уже выразили возмущение Терезе Ван Бюрен.
– Собрание акционеров не цирк, чтобы транслировать его по телевизору, – ответила та.
– А похоже именно на цирк, – проворчал один из телевизионщиков.
Тереза Ван Бюрен забила тревогу, когда примерно в полпервого стало окончательно ясно, что площадь зала и количество мест абсолютно недостаточны для имеющегося количества участников. ГСС быстро собрала совещание с участием администрации отеля. Решили открыть еще один зал, поменьше, где сможет разместиться еще полторы тысячи человек, не вошедших в первый. Из большого зала в малый будет вестись трансляция через колонки. Команда гостиничного персонала начала расставлять там стулья.
Однако новоприбывшие немедленно запротестовали.
– Еще чего! Не собираюсь я сидеть в загоне для второго класса, – громко заявила полная женщина с раскрасневшимся лицом. – Я акционер и имею право присутствовать на ежегодном собрании. Никуда я не пойду. – Пухлой рукой она оттолкнула пожилого охранника, другой рукой отстегнула шнур, который перегораживал ей проход, и прошагала в полный людей зал. Еще несколько человек последовали ее примеру. Охранник лишь беспомощно пожал плечами, затем вновь перегородил вход шнуром и попытался направить очередную партию участников в дополнительное помещение.
– Безобразие! – обратился к Терезе Ван Бюрен сухощавый мужчина с серьезным лицом. – Я прилетел из Нью-Йорка. У меня есть вопросы, и я хочу их задать на собрании!
– Во втором зале поставят микрофоны, – заверила она. – Все вопросы будут слышны в обоих залах, и на них ответят.
Мужчина с отвращением посмотрел на толпу прибывающих.
– Большинство тут – мелкие акционеры. У меня десять тысяч акций.
– А у меня двадцать акций, мистер, но прав не меньше, чем у вас! – выкрикнули у него из-за спины.
В конце концов обоих убедили пройти в малый зал.
– Он прав насчет мелких акционеров, – заметила Тереза, обращаясь к Шарлетт Андерхилл, которая ненадолго вышла в фойе.
Финдиректор кивнула:
– У многих десяток акций или еще того меньше. Не так много держателей, у которых больше сотни.
Неподалеку от них Нэнси Молино из «Калифорния экземинер» тоже наблюдала за прибывающей толпой.
– Слышали? – обратилась к ней Тереза Ван Бюрен. – Вот доказательство, что мы не гигантский корпоративный монолит! Компания принадлежит людям, которых вы видите вокруг.
– Есть и много крупных акционеров, – скептически сказала Нэнси.
– Не так много, как вы думаете, – вмешалась Шарлетт Андерхилл. – Больше половины акционеров – мелкие инвесторы, сотня акций или того меньше. А самый крупный – фонд, который управляет акциями сотрудников компании. Ему принадлежит восемь процентов. Такая же ситуация в других компаниях коммунальной сферы.