– Так что вы хотели сказать о регламенте, мистер Ингерсолл?
– Я как раз начал говорить, господин председатель. Я возражаю против неудовлетворительной и неэффективной организации сегодняшнего собрания. Я и еще многие участники вынуждены сидеть в другом зале, будто граждане второго сорта. Отсюда мы не можем полноценно участвовать…
– Но вы прямо сейчас участвуете, мистер Ингерсолл! Сожалею, что из-за необычайно большой явки сегодня…
– Я говорил о регламенте, господин председатель, и еще не закончил. – Гремящий из колонок голос вновь перебил Эрика Хамфри, и тот обреченно уступил.
– Заканчивайте, только быстро, прошу вас.
– Возможно, вы не знаете, господин председатель, но второй зал уже тоже набит битком, а многие ждут снаружи, не в состоянии попасть ни в один из залов. Я сейчас говорю от их имени, потому что они лишены своего законного права.
– Да, я этого не знал, – согласился Хамфри. – Приношу искренние извинения и признаю, что мы не подготовились должным образом.
В банкетном зале с места поднялась женщина.
– Уходите в отставку, все! – закричала она. – Вы даже собрание акционеров нормально организовать не способны!
– В отставку! В отставку! – подхватили другие голоса.
Эрик Хамфри поджал губы, потеряв на мгновение привычное самообладание. Затем с видимым усилием овладел собой и сделал новую попытку обратиться к аудитории:
– Вы же понимаете, что на сегодняшнем собрании гораздо больше людей, чем обычно.
– «Обычно» нам платят дивиденды! – раздался пронзительный голос.
– Могу лишь сказать… Я собирался перейти к этому позже, но скажу сейчас… Решение не выплачивать дивиденды для меня и моих коллег в совете директоров было очень непростым…
– А свою огромную зарплату урезать не пробовали? – крикнул тот же голос.
– … и мы осознаем, – упорно продолжал Хамфри, – что оно будет неприятным, даже болезненным для…
Метко брошенный помидор, крупный и спелый, попал председателю в лицо. От удара плод лопнул, мякоть вместе с соком потекли, пачкая костюм и рубашку.
Тут же, будто по сигналу, последовал целый град из помидоров и яиц, забрызгав сцену и трибуну. Многие вскочили на ноги – одни смеялись, другие, шокированные и не одобрявшие происходящее, озирались в поисках бросавших. Из-за дверей доносился нарастающий шум голосов – что-то явно происходило и там.
Ним, стоя в центре зала, куда ретировался, когда правление вышло на сцену, тоже высматривал метателей помидоров, готовый, если что, вмешаться. Практически сразу он увидел Дэйви Бердсона: тот вновь что-то говорил в портативную рацию. Ним догадался: дает команды. Он попытался протолкнуться к Бердсону, но не смог – к этому моменту в зале царил полный хаос.
Внезапно Ним оказался лицом к лицу с Нэнси Молино. На мгновение она смутилась.
– Полагаю, вы в восторге – будет о чем написать очередной пасквиль! – не выдержал Ним.
– Я просто стараюсь придерживаться фактов, мистер Голдман. – Мисс Молино улыбнулась, вновь обретя привычную уверенность. – И копаю глубже, когда необходимо.
– Да уж, копаете – в ту сторону, куда вам нужно! – Ним, повинуясь порыву, указал на стоявшего в другом конце зала Дэйви Бердсона с его рацией. – Что ж вы про него не накопаете?
– А с какой стати?
– Беспорядки здесь организованы, и организовал их он!
– Вам это точно известно?
– Нет, – признал Ним.
– Тогда послушайте вот что. Даже если он внес свою лепту, беспорядки начались потому, что множество людей недовольны руководством «Голден стейт системс». Вы вообще не желаете смотреть фактам в лицо?
Бросив на Нима насмешливый взгляд, Нэнси Молино удалилась.
Шум снаружи, смешивавшийся с какофонией в зале, стал еще громче, и в зал ворвались несколько человек, за которыми маячила целая толпа – многие с плакатами и лозунгами против ГСС.
Как выяснилось позже, несколько акционеров, не попавших ни в один из залов, сумели организоваться, чтобы проникнуть внутрь силой. Вместе они прорвались сквозь кордон, состоявший из охраны и сотрудников ГСС. Практически одновременно на полицейское оцепление перед гостиницей ринулись демонстранты – и тоже смогли его прорвать, заполнив гостиничное фойе. Оттуда они двинулись в банкетный зал, так что инициативные акционеры стали своего рода авангардом штурма.
Как подозревал – но не мог доказать – Ним, все эти маневры, начиная с забрасывания помидорами, были организованы Дэйви Бердсоном, который командовал происходящим по рации. Ссдн не только спланировала митинг перед отелем, но и разместила своих людей в зале, воспользовавшись простым и совершенно законным приемом: дюжина участников за несколько месяцев до собрания купила по одной акции ГСС.
В наступившем хаосе немногие слышали объявление, сделанное Дж. Эриком Хамфри по громкой связи:
– Объявляется перерыв. Собрание будет продолжено примерно через полчаса.
Глава 6
Карен встретила Нима ослепительной улыбкой.
– Знаю, у вас была трудная неделя, – сказала она сочувственно. – Я читала и смотрела про ваше собрание акционеров.
Ним невольно поморщился. Телевидение показало в основном беспорядки – совершенно игнорируя серьезную работу, которая шла на протяжении пяти часов собственно собрания, возобновленного после вынужденного перерыва: вопросы, дискуссии, голосование. Впрочем, у телевизионщиков были только кадры снаружи – теперь, задним числом, Ним осознал, что их зря не пустили в зал. За полчаса порядок был восстановлен, и начался пятичасовой марафон. В конечном счете он не поменял ничего – только вымотал участников, зато удалось открыто обсудить многое, что нужно было проговорить вслух. К удивлению Нима, самый полный и объективный репортаж опубликовала корреспондент «Калифорния экземинер» Нэнси Молино.
– Если не возражаете, про наш ежегодный цирк я хотел бы пока забыть, – вздохнул Ним.
– Считайте, что уже забыли, Нимрод. Какой ежегодный цирк? В жизни не слышала.
Он засмеялся.
– Мне понравились ваши стихи. Вы никогда не публиковались?
Карен покачала головой, и он, глядя на нее, сидящую напротив в инвалидном кресле, вновь осознал, что остальное тело у нее парализовано.
Сегодня Ним пришел потому, что хотел хоть ненадолго отвлечься от драматических событий, происходящих в ГСС. Но ему действительно очень хотелось увидеть Карен Слоун, и теперь, любуясь ее поразительным очарованием, он понимал почему. Она была именно такой, какой он ее помнил: блестящие светлые волосы до плеч, идеально правильные черты лица, полные губы и гладкая белая кожа.
В голову начали закрадываться фантазии: не влюблен ли он? Тогда его ждет интересный перевертыш: секс без любви не был для Нима новостью, но с Карен придется узнать любовь без секса.
– Я пишу для себя, – сказала она. – Когда вы пришли, как раз работала над текстом выступления.
Он уже заметил позади нее электрическую пишущую машинку и разложенные на столе бумаги.
– Выступления перед кем? И о чем?
– Выступления на съезде юристов. Рабочая группа в адвокатской ассоциации штата готовит доклад о законах в отношении людей с инвалидностью – в разных штатах и разных странах. Одни эффективны, другие – нет. Я подготовила небольшое исследование.
– Вы будете рассказывать юристам о законах?
– А почему нет? Им нужен практический взгляд на то, как законы и правила на самом деле выглядят в жизни. Поэтому они обратились ко мне. Да я и раньше этим занималась. В основном я рассказываю о частично или полностью парализованных людях и заодно развенчиваю некоторые заблуждения.
– Какие заблуждения?
Пока они разговаривали, из кухни доносились звуки готовки. Когда Ним позвонил утром, Карен пригласила его на обед. Теперь Джози, ее помощница и заодно домработница, которую Ним видел в прошлый раз, готовила еду.
– Прежде чем я отвечу… – сказала Карен. – Правой ноге неудобно. Не могли бы вы помочь мне ее подвинуть?
Ним встал и нерешительно приблизился к креслу. Карен сидела, положив правую ногу на левую.
– Просто поменяйте их местами – левую на правую. Пожалуйста. – Она сказала это как нечто само собой разумеющееся, и Ним потянулся к ней, внезапно осознавая, как стройны и красивы ноги в капроновых чулках. На ощупь они были теплыми, и он почувствовал мгновенное волнение.
– Спасибо, – поблагодарила Карен. – У вас мягкие руки. – И, увидев его удивление, добавила: – Это как раз одно из заблуждений.
– Что именно?
– Что все парализованные люди ничего не ощущают. Да, у некоторых так и есть, однако те, кто перенес полиомиелит, как я, сохраняют чувствительность. То есть конечности у меня не двигаются, но все ощущения на месте. Поэтому рука или нога может затекать, ее можно отсидеть. Тогда нужно менять положение, как вы сейчас сделали.
– Вы правы. Я подсознательно заблуждался, как вы и сказали, – кивнул Ним.
– Вижу. – Она лукаво улыбнулась. – Я чувствовала ваши руки, когда вы дотронулись до моей ноги. И, если хотите знать, мне понравилось.
В голову пришла внезапная и ошеломляющая мысль, но он ее поспешно изгнал.
– А еще какое-нибудь заблуждение?
– Что парализованных нельзя просить рассказать о себе. Вы не поверите, окружающие нас стесняются, порой даже боятся.
– Неужели?
– Сплошь и рядом. На прошлой неделе моя сестра Синтия пригласила меня в ресторан пообедать. Пришел официант, записал заказ Синтии, а потом, не глядя на меня, спросил: «А она что будет?» Синтия, умничка, сказала: «Может, спросите ее саму?» И все равно, когда я заказывала, он на меня не смотрел.
Ним помолчал, затем потянулся к Карен и взял ее за руку.
– Мне стыдно за всех нас.
– Не стоит. Вы компенсируете несовершенство многих, Ним.
– Когда я приходил в прошлый раз, вы немного рассказывали о своей семье, – сказал он, выпуская ее руку.
– Сегодня мне не придется этого делать – по крайней мере, говорить о родителях. Они зайдут после обеда. Надеюсь, вы не возражаете? У мамы сегодня выходной, а у отца тут недалеко какой-то заказ по сантехнической части.