Самолет лег на курс, направляясь на восток, и Ним откинулся в удобном кресле первого класса. Угрызений совести по поводу поездки и связанных с ней расходов он не испытывал: еще раз обдумав все, пока ехал в предрассветной тьме в аэропорт, он окончательно убедился, что вчерашний порыв подсказал ему правильное решение. Прямой рейс летит до Денвера два часа сорок минут. Там его встретит Терстон Джонс, старинный приятель.
Задорная и решительная юная стюардесса – в «Юнайтед», похоже, таких подбирать умели – подала на завтрак омлет и убедила Нима, несмотря на утренний час, заказать бокал калифорнийского вина.
– Да ладно! – подначила она, заметив, что он колеблется. – Вы только что сбросили оковы земного притяжения – расслабьтесь! Получайте от жизни удовольствие!
Он действительно получил удовольствие от пусть и не выдающегося, но вполне недурного рислинга. К моменту прилета в Денвер Ним чувствовал себя куда лучше, чем прошлой ночью.
Терстон Джонс тепло пожал ему руку и сразу повел к машине: багажа Ним не брал, при нем был только маленький чемоданчик. Терстон и Ним вместе учились в Стэнфорде и жили в одной комнате. В то время они делились всем, включая девушек, и все знали друг о друге. Дружба сохранилась до сих пор, хотя сейчас они нечасто встречались и так же нечасто обменивались письмами.
Внешне друзья были совсем непохожи – что тогда, что сейчас. Терстон – тихий ботаник и умница, довольно симпатичный – выглядел моложе своих лет. Держался он скромно, хотя при необходимости мог взять на себя роль лидера, и обладал природной веселостью и чувством юмора. Так совпало, что он выбрал ту же отрасль, что и Ним, и его карьера сложилась сходным образом: сейчас он тоже был вице-президентом по планированию в компании «Паблик сервис» в Колорадо – одном из ведущих производителей и дистрибьюторов электричества и природного газа в США.
А еще у Терстона было то, чего недоставало Ниму, – огромный практический опыт в сфере угольной энергетики.
– Как дела дома? – спросил Ним, пока они шли к машине. Его старый друг уже восемь лет был женат на веселой англичанке по имени Урсула, к которой Ним всегда относился с искренней симпатией.
– Нормально. Надеюсь, у тебя тоже.
– Так себе. – Ниму хотелось деликатно обозначить, что он не хочет обсуждать свои отношения с Руфью. Очевидно, это удалось, потому что Терстон не стал развивать тему, сказав лишь:
– Урсула будет рада тебя видеть. Остановишься у нас.
Ним пробормотал благодарности, пока они устраивались в машине Терстона «форде-пинто». Друг тоже не одобрял автомобили, которые расходуют много бензина.
День был безоблачным, ярко светило солнце. Дорога в Денвер пролегала мимо прекрасных пейзажей – на западе ясно виднелись покрытые снежными шапками Скалистые горы.
– Здорово, что ты приехал, Ним, давно не виделись, – чуть смущенно произнес Терстон и улыбнулся: – Даже если тебя привел только интерес к углю.
– Считаешь, слишком безумная затея, да, Терс?
Прошлым вечером по телефону Ним объяснил ему, почему внезапно решил посетить угольную ТЭС.
– Кто знает, что безумно, а что нет? По мне, безумие – бесконечные слушания. По крайней мере, то, во что они превратились. У нас в Колорадо те же проблемы, что в Калифорнии. Никто не хочет, чтобы мы строили новые электростанции, а через пять-шесть лет, когда начнутся отключения, мы же будем виноваты в том, что ничего не предусмотрели и не подготовились к кризису.
– А вы хотите угольные строить?
– А как же! Когда Бог распределял ресурсы, то Колорадо не обделил: у нас тут угля – как у арабов нефти. И не просто угля, а отличного – содержание серы низкое, сгорает без отходов, запасы на поверхности, добывать легко!.. Да ты это и так знаешь.
Ним кивнул – действительно знал.
– Запасов угля к западу от Миссисипи нашей стране хватит на триста пятьдесят лет. Если нам позволят их разрабатывать.
Терстон продолжал петлять по шоссе между машинами, немногочисленными в субботнее утро, заметив:
– Поедем сразу на север, в Чероки. Там наша самая большая ТЭС. Жрет уголь как голодный бронтозавр.
– В день мы сжигаем около семи с половиной тысяч тонн угля, – пояснял Ниму управляющий ТЭС, стараясь перекричать грохот угольных мельниц, вентиляторов и насосов. Это был энергичный молодой человек с шевелюрой песочного цвета. На красной каске виднелась фамилия – Фолджер. Ниму дали белую, с надписью «Посетитель». Терстон Джонс привез свою.
Они стояли на металлическом полу возле гигантского бойлера, куда поток воздуха нагнетал измельченный в пыль уголь. Огромные объемы угля. Внутри бойлера уголь моментально загорался, раскаляясь добела, – это было видно сквозь прозрачное смотровое окошко, казавшееся окном в ад. От высокой температуры вода в отходящем от бойлера трубопроводе превращалась в пар и под давлением поступала в отдельный пароперегреватель. Температура на выходе составляла более пятисот градусов Цельсия. Пар, в свою очередь, вращал турбинный генератор, который – вместе с остальными бойлерами и турбинами станции Чероки – производил почти семьсот пятьдесят тысяч киловатт для постоянно растущих нужд Денвера и его городов-спутников.
Взгляд охватывал только часть бойлера; целиком он был высотой с пятнадцатиэтажное здание.
Пол покрывала угольная пыль. Ним уже чувствовал, как она скрипит на зубах и проникает в ноздри.
– Мы тут все чистим очень часто, – сказал Фолджер. – Но от угля всегда грязно.
– Гораздо грязнее, чем от нефти, – громко добавил Терстон и улыбнулся. – Вам точно это нужно в Калифорнии?
Ним утвердительно кивнул, не пытаясь перекрыть грохот вентиляторов и конвейеров. Затем, передумав, все-таки закричал:
– Присоединимся к угольной мафии. У нас нет выбора.
Он уже понял, что приехал не зря. Важно было понять, каково работать с углем. От этого напрямую зависело его выступление на следующей неделе по проекту в Тунипе.
Король Уголь! Ним читал где-то недавно, что «его угольное величество возвращается на трон». Альтернатив не существовало. За последние несколько десятков лет Америка отошла от использования угля – того самого угля, который в свое время, когда страна была совсем молодой, подарил ей дешевую энергию, рост и процветание. Другие источники энергии, в первую очередь нефть и газ, пришли ему на смену – ведь они чище, проще в обращении, доступнее и дешевле. По крайней мере, были дешевле. Но эта эпоха прошла.
Вопреки всем очевидным и неизбежным недостаткам угля, его гигантские подземные запасы по-прежнему могли стать спасением Америки, ее самым важным природным ресурсом, последним козырем в рукаве.
Терстон замахал рукой, предлагая двинуться дальше.
Они еще целый час исследовали лабиринты шумной, засыпанной угольной пылью ТЭС. Надолго задержались возле гигантских электростатических фильтров, установленных по требованию природоохранного законодательства: фильтры собирали золы уноса, которые в противном случае вылетали бы в дымоходы, загрязняя атмосферу.
Осмотрели и похожие на соборы генераторные залы, где звучал знакомый оглушительный рев, напоминая, что главной целью любой электростанции, независимо от топлива, было производство электроэнергии в объемах, достойных Бробдингнега1.
В конце концов Ним, Терстон и Фолджер вышли на верхнюю открытую галерею под самой крышей, в двух сотнях футов над землей. Крутые стальные лестницы соединяли галерею с сетью других переходов под ней, а сквозь металлическую решетку пола было прекрасно видно все, что происходит внизу. Рабочие на нижних ярусах казались не больше мухи. Сперва Ним смотрел на свои ноги и бездну под ними с опаской, но через несколько минут привык. Решетки, как пояснил Фолджер, удобнее зимой: так на переходах не скапливается снег и лед.
Даже здесь было шумно. Из градирен поднимались облака пара, которые уносило порывами ветра. Внезапно поменяв направление, ветер бросил такое облако прямо на них. На мгновение Ним оказался один в тумане, не видя дальше полутора футов. Затем новый порыв сдул туман прочь, и Ниму открылся вид на окраины Денвера внизу и центр города с его небоскребами в отдалении. Хотя ярко светило солнце, ветер здесь, наверху, был ледяным и пронизывающим, так что Ним начал ежиться. На высоте возникало ощущение одиночества, изолированности и опасности.
– Вот она, земля обетованная, – сказал Терстон. – Вот что будет у вас в Тунипе, если вы реализуете свой проект. – Он указал на площадку акров в пятнадцать, которая располагалась прямо под ними и была полностью занята огромной угольной кучей.
– Здесь примерно на четыре месяца угля, почти миллион тонн, – сообщил Фолджер.
– А раньше был прекрасный луг, – добавил Терстон. – Сейчас на территорию больно смотреть, не поспоришь, но нам это нужно. Вот такое противоречие.
По железнодорожным путям подъехал дизельный локомотив с длинной вереницей полувагонов, груженных углем. Каждый из вагонов, не отцепляя, перевернули с помощью вагоноопрокидывателя и высыпали уголь на решетки колосников. Под ними, в свою очередь, двигались конвейерные ленты, доставлявшие уголь на ТЭС.
– Процесс не останавливается, – сказал Терстон. – Никогда.
Ним уже понимал, что идея построить подобное среди нетронутой природы Тунипы вызовет много возражений. На первый взгляд возражения вполне обоснованные, но электроэнергия, которую будет вырабатывать ТЭС в Тунипе, необходима, сказал он себе, а значит, вмешательство в природу – неизбежное зло.
По одной из наружных металлических лестниц они спустились со смотровой площадки на уровень ниже. Здесь ветер чувствовался меньше, зато усилился шум.
– Надо еще кое-что учитывать, когда работаете с углем, – сказал управляющий ТЭС. – К сожалению, больше несчастных случаев, чем при работе с нефтью или газом или, если уж на то пошло, с атомной энергией. У нас отличная программа производственной безопасности. И все равно…
Ним не слушал.