– И если проект в Тунипе будет реализован, – продолжал Бердсон, – акции «Голден стейт системс», видимо, подорожают?
– Необязательно. Могут и подешеветь. – Говоря это, Ним задавался вопросом, стоит ли углубляться в тему: учитывая масштабное строительство, средства для которого будут привлекаться путем продажи ценных бумаг, в том числе новых акций по цене ниже номинальной, ранее выпущенные акции ГСС будут размываться и, вполне возможно, упадут в цене. Подробности требовали сложных объяснений, которые в нынешней ситуации, вероятно, будут выглядеть как увиливание от ответа. К тому же Ним не был уверен, что знает, как отнесется к публичным заявлениям на эту тему казначей компании, поэтому решил промолчать.
– Необязательно, – повторил Бердсон. – Но могут и подорожать. Это-то вы признаете?
– На рынке ценных бумаг может случиться что угодно, – напряженно сказал Ним.
Бердсон театрально вздохнул, повернувшись к аудитории.
– Видимо, раз свидетель не желает сотрудничать, лучшего ответа я не добьюсь. Придется сказать самому: ценность акций, вероятно, увеличится. – Он вновь обратился к Ниму. – Значит, вы напрямую заинтересованы в Тунипе и получите прибыль от проекта, так?
Утверждение было настолько нелепым, что Ниму хотелось рассмеяться. В обозримом будущем лучшее, на что он мог надеяться для своего небольшого пакета акций, это что цена вернется на уровень, который был на момент покупки.
– Раз не хотите отвечать, я спрошу иначе, – продолжил Бердсон. – Если акции «Голден стейт системс» вырастут в цене благодаря реализации проекта в Тунипе, ваши акции тоже вырастут в цене?
– Послушайте, – начал Ним, – я только…
– Это несложный вопрос, мистер Голдман. Просто ответьте «да» или «нет», – раздраженно сказал со своей скамьи председательствующий.
Ним, готовый взорваться от возмущения творящейся несправедливостью, увидел, как Оскар О’Брайен со своего места осторожно качает головой, напоминая, что нужно проявлять терпение и не поддаваться на провокации.
– Да, – кивнул Ним.
– У нас снова есть подтверждение! – объявил Бердсон. – Господин председатель, я хочу, чтобы это занесли в протокол: свидетель лично финансово заинтересован в исходе слушаний, что следует учитывать при рассмотрении его показаний.
– Вы уже сделали так, чтобы это занесли в протокол. – В голосе председательствующего по-прежнему звучало раздражение. – Может, продолжите уже наконец?
– Есть! – Глава ссдн потеребил бороду, как бы задумавшись, затем вновь повернулся к Ниму. – Теперь у меня есть несколько вопросов про то, как проект в Тунипе повлияет на счета за электричество, которые получают простые люди – те самые, что…
Опрос тянулся и тянулся. Бердсон – как и во время опроса Эрика Хамфри – сосредоточился на том, чтобы доказать, будто проект в Тунипе нацелен исключительно на прибыль, и потребителям придется оплачивать его, не получая ничего взамен. Ним старался сохранять спокойствие, но внутренне не мог не злиться: ни разу за время опроса ничего не было сказано о по-настоящему важных вещах – грядущей потребности в электроэнергии с учетом индустриальной экономики, промышленного роста, поддержания уровня жизни и тому подобного. Все, что говорилось, было поверхностной популистской риторикой.
А ведь именно она всем запомнится – как ясно показывала активность за столом прессы.
Ним также признал про себя, что атака сразу по двум фронтам – когда клуб «Секвойя» сосредоточился на вопросах экологии, а ссдн, пусть и очень поверхностно, на тарифах и финансовых аспектах, оказалась эффективной. Интересно, не сговорились ли они между собой? Сомнительно. Лора Бо Кармайкл и Дэйви Бердсон интеллектуально принадлежали к разным мирам. Ним по-прежнему уважал Лору Бо, хоть они и были не согласны друг с другом, но Бердсона презирал как мошенника.
Во время небольшого перерыва, объявленного после того, как Бердсон закончил, Оскар О’Брайен предупредил Нима:
– Не расслабляйся. Когда опросят других свидетелей, я хочу вызвать тебя повторно – и тогда другие тоже смогут задать вопросы, если захотят.
Следующей место свидетеля заняла Лора Бо Кармайкл.
Женщина миниатюрная, председательница клуба «Секвойя», однако, восседала в кресле с самым величественным видом. На ней был строгий костюм из бежевого габардина, седые волосы, как всегда, подстрижены очень коротко, никаких украшений или аксессуаров. Держалась Лора Бо серьезно, а на вопросы Родерика Притчетта отвечала четко и авторитетно.
– Вы слышали, миссис Кармайкл, – начал Притчетт, – как предыдущий свидетель утверждал, что потребность общества в электроэнергии оправдывает строительство угольной ТЭС в районе Тунипы. Вы согласны с этим?
– Нет, не согласна.
– Не могли бы вы пояснить комиссии причины, по которым вы – и клуб «Секвойя» – выступаете против строительства?
– Тунипа – одна из очень немногих нетронутых территорий, еще сохранившихся в Калифорнии. Ее природа необыкновенно богата – это и деревья, и травы, и цветы, и ручьи, и уникальные геологические формации, и животные, птицы, насекомые. Некоторые виды уже исчезли в других регионах. А прежде всего – эти места необычайно красивы. Разорить их ради того, чтобы построить огромное, уродливое, загрязняющее все вокруг промышленное предприятие, которое будет обслуживать железная дорога – сама по себе вмешательство в природу и источник загрязнения, – это святотатство, надругательство над Богом и природой, а с точки зрения экологии – гигантский шаг назад, в прошлое столетие.
Лора Бо говорила спокойно, не повышая голоса, и благодаря этому ее слова производили особенно сильное впечатление. Притчетт сделал паузу, давая всем время осмыслить сказанное, прежде чем прозвучит следующий вопрос.
– Мистер Голдман, представляющий «Голден стейт системс», заверяет комиссию, что вмешательство в природу в Тунипе будет минимальным, – сказал Притчетт. – Можете ли вы это прокомментировать?
– Я знакома с мистером Голдманом много лет, – ответила Лора Бо. – Намерения у него добрые. Возможно, он сам искренне верит в то, что говорит. Но правда такова, что в Тунипе невозможно построить ТЭС, чтобы не нанести огромного, непоправимого ущерба природе.
Ответственный секретарь клуба «Секвойя» улыбнулся.
– Правильно ли я понимаю, миссис Кармайкл, что вы не доверяете заверениям ГСС о минимальном ущербе?
– Да, правильно, – даже если бы такое обещание можно было выполнить в принципе, что не так. – Лора Бо повернулась к председательствующему и его коллеге, которые внимательно прислушивались к ее словам. – В прошлом «Голден стейт системс», как и другие промышленные предприятия, не раз демонстрировала: в том, что касается защиты окружающей среды, верить ей нельзя. Пока их никто не контролировал, они отравили наш воздух и нашу воду, разорили наши леса, истощили минеральные ресурсы, изуродовали природные ландшафты. Теперь мы живем в другую эпоху, когда все это недопустимо, но те же компании говорят: «Доверьтесь нам. Мы не повторим прошлых ошибок». Так вот – это мы не собираемся повторять ошибок, доверяя им вновь. Ни в Тунипе, ни где бы то ни было еще.
Слушая ее, Ним признавал: в словах Лоры Бо есть определенная логика. Он мог спорить – и спорил – с ее представлениями о будущем; он действительно считал, что ГСС и другие предприятия вынесли уроки из своего опыта и научились быть ответственными природопользователями – хотя бы потому, что в наше время это важно для деловой репутации. Однако никто по справедливости не мог оспаривать то, что Лора Бо говорила о прошлом. Находясь в кресле свидетеля, она подняла уровень дискуссии на недосягаемую высоту – по сравнению с придирками Дэйви Бердсона, который пытался угодить условной «галерке».
– Чуть раньше вы сказали, что в Тунипе имеются виды, которые уже исчезли в других регионах, – сказал Притчетт. – Можете ли вы их назвать?
Председательница клуба «Секвойя» кивнула и веско сказала:
– Мне известны два – это дикий цветок под названием «мытник» и микродиподож, или мышь-кенгуру.
«Здесь мы расходимся», – подумал Ним и вспомнил спор с Лорой Бо за обедом больше двух месяцев назад и свое возмущение: «Ты хочешь запретить проект, который принесет пользу миллионам людей, из-за какой-то мыши? Из-за мышей?»
Очевидно, о чем-то подобном подумал и Родерик Притчетт, потому что задал следующий вопрос:
– Как вы считаете, не навлечете ли вы на себя критику, защищая мытник и микродиподопса? Не скажут ли многие, что люди и их потребности важнее?
– Я уверена, что навлеку на себя критику – и даже оскорбления, – ответила Лора Бо. – И все же допускать сокращение численности редких видов – а то и полное их исчезновение – крайне близорукий, неразумный подход.
– Не могли бы вы пояснить?
– Конечно. Это дело принципа, основополагающего принципа жизни и смерти, который мы раз за разом бездумно нарушаем. Наша цивилизация породила города, урбанизацию, промышленность, шоссе, трубопроводы и все прочее – при этом мы нарушили равновесие, уничтожили растительность, природные водные системы и плодородные почвы, изгнали диких животных из среды обитания или убили их в огромных количествах, сломали естественные жизненные циклы. И мы совершенно забыли, что все в природе взаимосвязано, что все элементы необходимы друг другу для жизни и продолжения рода.
– Но, миссис Кармайкл, ведь природе свойственна гибкость? – вмешался со своего места председательствующий.
– До определенной степени. Однако этой гибкостью неизменно злоупотребляют сверх всякой меры.
– Пожалуйста, продолжайте.
Лора Бо, столь же величественная, заговорила вновь:
– Я хочу сказать, что в прошлом все решения, касающиеся окружающей среды, принимались исходя из целесообразности в краткосрочной перспективе. Почти никогда не учитывали более широкую картину. Современная наука – и я это говорю как представитель научных кругов – часто замыкается в узких рамках отдельных дисциплин, игнорируя то, что «прогресс» в одной сфере может быть вреден жизни и природе в целом. Так произошло с автомобильными выхлопами – продуктом научных изобретений; именно ради целесообразности мы позволяем им отравлять нас. Другой пример – избыточное использование пестицидов, которые, сохраняя одни виды, полностью уничтожили многие другие. То же касается и вреда от аэрозолей. Список длинный. Мы долгое время двигались – и двигаемся сейчас – к самоубийству путем разрушения своей среды обитания.