Не ранее.
Но если – но когда —
Тебя постигнет та же участь,
Да будет так, чтоб ты в момент триумфа
Сумел простить – понять —
И быть великодушным,
Чтоб оценить иронию судьбы
И улыбнуться.
Ведь, увы, немногих
Природа наделила при рожденье —
А не потом, у гробовой черты
Дарами зрелости:
Уменьем видеть глубже (дальше, дольше)
И понимать яснее,
И предвидеть.
Не говоря ни слова, Ним перечитал стихотворение еще раз.
– Карен, ты не перестаешь меня удивлять: я опять растроган и благодарен.
В этот момент в комнату с подносом вошла Джози – плотная женщина небольшого роста, с широкой улыбкой на смуглом лице – и объявила:
– Леди и джентльмен, прошу к столу.
Обед был простым, но вкусным: вальдорфский салат, запеканка с цыпленком, а на десерт – лимонный шербет. Ним принес вино – каберне совиньон от «Хайтс Селлар», довольно редкое. Как и в прошлый раз, он сам кормил Карен, и между ними вновь возникло особое ощущение близости.
Подавив угрызения совести, дома пришлось солгать: мол, назначен деловой ужин, поэтому вернется поздно. Впрочем, Ним нашел себе оправдание: поездка к Карен не то же самое, что прикрывать свои измены. По крайней мере, в его пользу говорило то, что за последние четыре недели он всего раз не поужинал с семьей – и только потому, что действительно работал допоздна.
На протяжении трапезы, все более интимной, Ним и Карен не прекращали непринужденной беседы.
Когда Джози убрала посуду и подала кофе, они вновь заговорили о Хампердинке – фургоне Карен. Модифицированный под руководством Рэя Паулсена, он был выкуплен у ГСС ее родителями.
– На самом деле Хампердинк мне не по карману. Пришлось зарегистрировать его на отца, хотя пользуюсь им я.
Причина заключалась в стоимости страховки.
– Для человека с инвалидностью сумма астрономическая, а если записать на моего отца, выходит дешевле. Кроме страховки, я беспокоилась – и до сих пор беспокоюсь – из-за того, что папе пришлось влезть в долги, чтобы купить фургон. Банк ему отказал, и он пошел к контору, которая выдает потребительские кредиты, а там выше проценты. Я знаю, ему тяжело платить: дела в бизнесе идут не очень, и к тому же они с мамой уже помогают мне деньгами, когда пособия недостаточно, – но они настаивали, что обо всем позаботятся и чтобы я не волновалась.
– Может, я смогу что-то сделать, – задумался Ним. – Например, внесу какую-то сумму, а потом наша компания сделает пожертвование…
– Нет! Ни в коем случае! – резко перебила Карен. – Нимрод, наша дружба – чудо, я очень ею дорожу. Я никогда не возьму от тебя денег. И просить за меня тоже не надо. Когда помогает семья – это другое, мы разберемся между собой. И потом, ты и так нам очень помог с Хампердинком. – Ее голос смягчился. – У меня есть гордость, и я дорожу своей независимостью. Надеюсь, ты поймешь.
– Да, – кивнул он. – Понимаю и уважаю тебя.
– Хорошо. Уважение – это очень важно. А теперь, дражайший Нимрод, я хочу тебе показать, как сильно изменил мою жизнь Хампердинк. Ты не поверишь. Позволишь тебя кое о чем попросить?
– О чем угодно.
– Мы можем куда-нибудь выбраться вместе? Послушать классическую музыку, например?
Он замялся, но лишь на мгновение:
– Почему бы и нет?
Лицо Карен озарилось улыбкой.
– Тогда скажи, когда свободен, и я все устрою! О, как я счастлива! – Повинуясь порыву, она выпалила: – Поцелуй меня еще.
Ним приблизился, и она подалась к нему, с готовностью отвечая на поцелуй.
Его рука скользнула ей на затылок, пальцы зарылись в длинные светлые волосы, и Карен прильнула к его губам с еще большим жаром. Ним почувствовал, как в нем отзывается все – и эмоционально, и физически. Как много обещали бы эти мгновения, если бы Карен владела своим телом. Он отогнал эту мысль и прервал поцелуй. Еще пару мгновений он перебирал волосы Карен, потом вернулся на место.
– Я бы сейчас замурлыкала, если бы умела, – сказала она.
Ним услышал тихое покашливание и, обернувшись, увидел в дверях Джози, сменившую белый форменный халат, в котором подавала обед, на коричневое шерстяное платье. Интересно, как долго она там стоит?
– А, Джози, – сказала Карен, – ты уже уходишь? – Ниму она пояснила: – Джози сегодня собиралась навестить родственников.
– Да, ухожу. Я только подумала… не уложить ли мне вас перед уходом?
– Да, наверное. – На щеках Карен проступил легкий румянец.
– Или, может быть, мистер Голдман согласится сделать это позже.
– Буду рад, если мне объяснят как, – ответил Ним.
– Тогда договорились, – сказала Джози. – Я пошла, спокойной ночи!
Через пару минут они услышали, как закрылась входная дверь.
Карен вновь заговорила – с некоторой неуверенностью в голосе:
– Джози ушла до завтра. Обычно вместо нее приходит другая помощница, но та заболела, поэтому придет моя старшая сестра. – Карен бросила взгляд на часы на стене. – Синтия будет часа через полтора. Посидишь пока со мной?
– Конечно.
– Если ты занят, может прийти Джимини – консьерж, ты его видел в первый раз.
– К черту Джимини, – твердо сказал Ним. – Я здесь, и я никуда не ухожу.
– Хорошо. – Карен улыбнулась. – Там еще оставалось вино. Допьем?
– Отличная идея.
Ним отправился на кухню, нашел бокалы и вновь открыл каберне, а вернувшись в комнату, разлил его по бокалам и поднес один к губам Карен.
– Я чувствую приятнейшее опьянение, – сказала она. – От вина – и не только.
Поддавшись порыву, Ним наклонился и, приподняв ее подбородок, вновь поцеловал. Она ответила так же охотно, как раньше. Теперь поцелуй продлился дольше. В конце концов Ним неохотно отодвинулся, хотя их лица по-прежнему были очень близко.
– Нимрод… – прошептала она.
– Да, Карен.
– Я готова лечь в постель.
Ним почувствовал, как сердце забилось чаще:
– Скажи мне, что делать.
– Отключи кресло.
Ним обошел его и вынул вилку из розетки. Провод втянулся в короб – теперь кресло работало от аккумулятора.
По лицу Карен пробежала лукавая улыбка.
– Иди за мной!
Карен удивительно быстро и ловко выехала из гостиной и преодолела короткий путь до спальни. Возле аккуратно заправленной односпальной кровати горел тусклый энергосберегающий ночник. Карен остановила кресло в изножье кровати, спиной к ней.
– Вот! – Она выжидательно посмотрела на Нима.
– Хорошо, что дальше?
– Подними меня и повернись, как будто в гольф играешь. И положи на кровать. С Джози мы пользуемся специальной лямкой вроде подъемного крана. Но ты сильный, Нимрод. Ты можешь поднять меня на руках.
Он так и сделал, отмечая про себя, каким теплым и мягким было тело в его руках. Карен объяснила ему, что делать с ее оборудованием. Небольшой аппарат ИВЛ у кровати сразу же загудел, циферблат показал давление – пятнадцать фунтов, и частоту – восемнадцать вдохов в минуту. Ним вставил Карен в рот трубку. Когда она начала дышать, давление на циферблате поднялось до тридцати. Теперь она могла обойтись без пневмопояса, который носила под одеждой.
– Потом я попрошу тебя надеть на меня «железное легкое», – сказала Карен. – Чуть позднее.
Она лежала на кровати, длинные волосы рассыпались по подушке. Боттичелли наверняка захотел бы ее написать, подумал Ним.
– Что мне делать дальше? – спросил он.
– Дальше… – начала она, и в тусклом свете ночника он вновь увидел румянец на ее щеках. – Дальше, Нимрод, раздень меня.
Карен прикрыла глаза. У Нима дрожали руки. Неужели это именно то, о чем он думает? Совсем недавно он говорил себе, что с Карен его может ждать только любовь без секса – в отличие от секса без любви, которого у него в жизни хватало и раньше. Выходит, он ошибался и с Карен может быть и любовь, и секс? Но разве это не низко с его стороны, разве он не злоупотребит таким образом ее беспомощностью?
Ним чувствовал, что погружается в лабиринт неразрешимых этических вопросов.
Он расстегнул на Карен блузку и приподнял ей плечи, чтобы высвободить руки из рукавов. Бюстгальтер она не носила. Маленькая грудь была идеальной формы, крошечные соски слегка топорщились.
– Прикоснись ко мне, Нимрод.
Он провел руками по ее груди, лаская кончиками пальцев, потом опустился на колени и прильнул к ней, целуя. Соски мгновенно напряглись.
– Как приятно, – прошептала Карен. И мгновением позже: – У юбки застежка слева.
По-прежнему осторожно он расстегнул и снял с нее юбку.
Теперь девушка перед ним была полностью обнажена, однако Нима по-прежнему мучали вопросы и сомнения. Тем не менее он провел руками по ее телу, медленно, чувственно, умело – он уже знал, что она хочет именно этого. Ей явно нравилось, судя по ее тихим вздохам. Чуть позже Карен прошептала:
– Я хочу тебе кое-что сказать.
– Слушаю, – шепнул он в ответ.
– Я не девственница. В пятнадцать лет у меня был один парень, как раз перед тем, как… – Она умолкла, по щекам покатились слезы.
– Карен, не надо!
Она покачала головой:
– Нет, ты должен знать: с тех пор у меня больше никого не было, все эти годы – до тебя.
Он помолчал, осознавая весь смысл ее слов:
– То есть…
– Я хочу тебя, Нимрод. Всего тебя. Сейчас!
– Господи! – выдохнул Ним.
Его собственное желание рвалось наружу. Он отбросил философствования и принялся раздеваться. Наверное, он был далеко не единственным, кому приходили в голову вопросы: может ли здоровый мужчина заняться сексом с парализованной женщиной? Будет ли женщина просто лежать? Придется ли мужчине делать все самому, не получая никакого отклика? Что в конце – испытает ли удовольствие только он, или оба, или никто?
Теперь ему предстояло узнать ответы – и все они оказались неожиданными.
Карен была требовательной, отзывчивой, волнующей – и близость с ней приносила несказанное удовольствие.
Да, в каком-то смысле она «просто лежала»: ее тело за исключением головы оставалось неподвижным. И все же Ним ощущал отклик: откликалась ее кожа, грудь, женское естество, откликалась она вся – поцелуями и страстными стонами. Ему пришла в голову причудливая мысль: кто-то может решить, будто это все равно что секс с манекеном. Ничего подобного! Наслаждение не было кратким – оно длилось и длилось, и ни один из них не хотел быстрого завершения. Ним вновь и вновь ощущал чувственность момента, ему казалось, что он плывет, парит в волнах любви и удовольствия, пока наконец не наступила развязка, вершина, кода симфонии, кульминация прекрасного сна. Для обоих.