осредоточилось на оппонентах проекта в Тунипе, в то время как доводы «Голден стейт системс» упоминались лишь вскользь. Он также успешно избавился от их главного свидетеля Голдмана – когда сначала спровоцировал его, а затем устранился и позволил ему настроить против себя всех, включая собственную компанию.
– Мне жаль его, – заметила Лора Бо. – Я давно знаю Нима Голдмана: он может заблуждаться, но это честный и искренний человек и не заслужил того, что случилось.
– В подобных делах нередко страдают участники – и их репутации, – чопорно проговорил Притчетт. – С точки зрения клуба «Секвойя», главное – победить. И полагаю, в отношении Тунипы победа будет за нами.
– Я никогда не считала, что побеждать нужно любой ценой, – ответила Лора Бо. – Такие доводы я уже слышала. И до конца жизни буду жалеть о том, что тогда не спорила.
Ответственный секретарь удержался от вздоха. Он не в первый раз сталкивался с преследующим миссис Кармайкл чувством вины за Хиросиму и Нагасаки и научился с этим справляться. Пришла пора поменять тактику.
– Я неправильно выразился. Я хотел сказать, что соглашение с Бердсоном поможет нам достичь наших целей – в высшей степени достойных, как мы оба знаем.
– Но куда именно идут наши деньги?
– Сколько-то – самому Бердсону, разумеется. В конце концов, он тратит свое личное время – ходит на слушания каждый день, опрашивает свидетелей, поддерживает интерес СМИ к себе и к противникам Тунипы. Далее, есть его сторонники. Он успешно заполняет ими зал на слушаниях, и это само по себе создает впечатление, что общественность активно и по собственной инициативе выступает против Тунипы.
– А вы хотите сказать, что это не так? Что Бердсон платит им за присутствие?
– Не всем. – Притчетт вновь очень аккуратно подбирал слова. Он разговаривал с Бердсоном и знал, как в действительности обстоят дела со зрителями, но не хотел вдаваться в подробности. – Скажем так: эти люди тоже несут расходы, пропускают работу и так далее. Кстати, те же самые сторонники – или другие, которых привлек Бердсон, – провели демонстрацию во время собрания акционеров «Голден стейт системс». Вы помните, он рассказывал нам о своих планах, когда мы встречались.
Лора Бо, похоже, была шокирована:
– Проплаченные демонстранты! Проплаченные беспорядки во время собрания акционеров! И все – на наши деньги. Мне это не нравится.
– Позвольте вам кое о чем напомнить, госпожа председатель, – сокрушенно заметил Притчетт. – Мы знали, на что идем, заключая соглашение с ссдн. Когда проводили заседание правления – мистер Ирвин Сондерс, миссис Куинн, вы, я, – мы понимали, что методы Бердсона могут быть… хм… нетрадиционными по сравнению с нашими. Несколько дней назад я просматривал записи с того августовского обсуждения; мы договорились, что о кое-каких вещах нам лучше не знать. Это, собственно говоря, прямая цитата мистера Сондерса.
– А Ирвин в тот момент понимал, какими методами пользуется Бердсон?
– Полагаю, – сухо произнес Притчетт, – как опытный юрист, он имел некоторое представление.
С этим было трудно спорить. И друзьям, и недругам Ирвина Сондерса было известно, что в суде он предпочитает побеждать любой ценой и не слишком разборчив в средствах.
Ответственный секретарь также держал в уме еще один факт, касающийся Сондерса, хотя и не упоминал об этом в разговоре с Лорой Бо.
В скором времени Родерик Притчетт собирался на покой. Сондерс, пользовавшийся большим влиянием, возглавлял в клубе «Секвойя» комитет по финансам – тот самый, которому предстояло решать, как высоко оценить деятельность Притчетта.
Пенсия в клубе не была гарантированной и не имела фиксированного размера: сумму устанавливал комитет, сообразуясь со стажем и заслугами будущего пенсионера. Родерику Притчетту, который за годы работы нередко подвергался критике, очень хотелось быть на хорошем счету у Сондерса в эти последние месяцы. Слушания по Тунипе и Дэйви Бердсон могли иметь решающее значение.
– Мистер Сондерс в восторге от усилий Бердсона по противодействию Тунипе. Бердсон обещал «атаковать «Голден стейт системс» по всем фронтам». Ссдн так и сделали. Также у нас была договоренность о неприменении насилия – как вы, возможно, помните, я особо это оговаривал. Бердсон и здесь сдержал слово.
– А вы не говорили с Присциллой Куинн? – спросила Лора Бо.
– Нет, – улыбнулся Родерик Притчетт. – Разумеется, миссис Куинн будет радоваться – торжествовать, я бы сказал, – если вы разорвете договор и откажетесь от второй выплаты. Полагаю, она расскажет всем и каждому, что была права, в то время как вы ошибались.
Это был ловкий ход.
Если сейчас отступить от договоренностей, все вспомнят, что именно голос Лоры Бо был решающим. Она попадет в крайне неловкое положение – не в последнюю очередь потому, что придется признать: двадцать пять тысяч долларов из бюджета клуба потрачены неразумно. И Присцилла Куинн с ее острым языком не обойдет это вниманием.
Женщина против женщины. И пусть Лора Бо отрицала женственность и твердо верила, что пол не должен влиять на ее позицию, в конечном счете исход дела решила именно ее женская гордость.
Она взяла ручку и, поставив подпись на чеке для ссдн, вручила его улыбающемуся Притчетту.
Чек был отправлен Бердсону по почте в тот же день.
Глава 10
– Нужно больше насилия! Больше, больше, больше! – крикнул Бердсон, яростно грохнув по столу кулаком. – Хренова куча насилия, чтобы всех встряхнуть! Кровь, грязь, жертвы, много жертв! Только так можно заставить тупое быдло поднять задницу и начать что-то делать. Ты не понимаешь?
Худое, аскетичное лицо Йоргоса Уинслоу Аршамбо, сидевшего напротив за грубым деревянным столом, вспыхнуло при последнем обвинении.
– Я понимаю, – возразил он, подавшись вперед. – Но нужны время и подготовка. Мы не можем взрывать по объекту каждую ночь.
– Не можете? – Бородатый здоровяк свирепо уставился на Йоргоса. – Мать вашу! Вы до сих пор только хлопушками баловались, а потом отдыхали тут целый месяц!
Беседа, которая быстро перешла в спор, происходила в подвальной мастерской арендованного дома, служившего убежищем для «Друзей свободы». Мастерская, как всегда, была завалена потенциально разрушительными инструментами и материалами: проводами, химикатами, часовыми механизмами и взрывчаткой. Бердсон явился минут десять назад, по пути предприняв все обычные меры предосторожности, чтобы остаться незамеченным.
– Я тебе уже говорил – денег достаточно, – продолжал лидер ссдн, и по его лицу пробежало подобие улыбки. – И я только что получил еще.
– Деньги важны, – согласился Йоргос. – Но мы рискуем собой. В отличие от тебя.
– Черт побери! Вы и должны рисковать. Вы – солдаты революции! И потом, я тоже рискую, только по-другому.
Йоргос поерзал. Разговор ему не нравился – так же как не нравилось растущее влияние Бердсона, который забирал все больше власти с тех пор, как его деньги пришли на замену иссякшим финансам самого Йоргоса. Никогда еще он не испытывал такой ненависти к матери-актрисе, которая поначалу, сама того не зная, спонсировала деятельность «Друзей свободы», а потом, перестав платить пособие через адвокатскую контору в Афинах, лишила их средств к существованию.
Недавно Йоргос прочитал в газете, что она серьезно больна, и понадеялся, что болезнь будет мучительной и сведет ее в могилу..
– Последняя атака была очень успешной. Мы добились отключения электричества на площади почти ста квадратных миль.
– Ну да. И какой прок? – На свой вопрос Бердсон тут же язвительно ответил сам: – Ни-ка-ко-го! Выполнили хоть одно наше требование? Нет! Ты замочил двух жалких марионеток-охранников. Кого это колышет? Никого!
– Признаюсь, я удивлен и обескуражен тем, что требования…
Бердсон перебил его:
– Да не будут их выполнять! Не будут, пока мы не завалим улицы трупами. Кровавыми, разлагающимися трупами. Пока мертвые не вгонят в панику живых. Каждая революция преподает нам этот урок! Потому что стадо тупых послушных буржуа ничего другого не понимает!
– Я знаю. Может, у тебя есть идеи получше…
– Еще какие! Слушай. – Бердсон заговорил тише, уже без гнева и насмешки в голосе, словно директор школы, отчитавший нерадивого ученика, теперь спокойно переходил к теме урока. – Во-первых, вспомним о своем кредо. Зададимся вопросом: почему мы делаем то, что делаем? Ответ прост: потому что существующие устои насквозь испорчены, прогнили, коррумпированы и духовно ничтожны. И что хуже всего, их невозможно поменять – попытки были, не получилось. Поэтому все, что есть, всю капиталистическую систему, которая служит богачам и душит бедняков, нужно разрушить, чтобы мы, борцы за идеалы и настоящие альтруисты, смогли построить новую, лучшую. Революционеры – единственные, кто видит это ясно. Именно к полному разрушению системы сейчас – вместе с другими единомышленниками – приступают «Друзья свободы».
Дэйви Бердсон вновь демонстрировал феноменальную способность менять облик, достойную хамелеона: теперь он напоминал то ли красноречивого университетского профессора, от ли восточного гуру, обращающегося к внутреннему «я» – не только Йоргоса, но и своему собственному.
– С чего же должно начаться разрушение? – продолжал он. – В идеале со всего. Но поскольку нас пока мало, мы выбираем общий знаменатель – электричество. Оно влияет на жизнь каждого. Оно – смазка на шестеренках капитализма. С его помощью угнетатели становятся еще богаче, а пролетариат получает мелкие удобства – подачки, которые создают у народа иллюзию свободы. Это инструмент влияния капитализма, это наркотик. Отрежь электричество, разрушь само ядро системы – и нанесешь смертельный удар прямо в сердце врага.
Йоргос просветлел.
– Ленин говорил: «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация…»
– Не перебивай! Я прекрасно помню, что сказал Ленин, – совершенно в другом контексте!
Йоргос затих. Таким он Бердсона еще не видел, хотя наблюдал его в разных образах. К тому же сейчас было не совсем понятно, кто из них главный.