– Ним, мы слышали про Уолтера и остальных. Сказали в «Новостях». Это большое горе, я соболезную.
Она говорила искренне: Руфь знала, как близко они дружили с шефом. Она хорошо чувствовала такие вещи, пусть даже во многом другом они с Нимом расходились все дальше и дальше. Не сказать, что они стали относиться друг к другу враждебно, – совсем нет. Руфь, спокойная, невозмутимая Руфь никогда такого не допустит, убеждал себя Ним. Он видел ее мысленным взором: сдержанная, собранная, мягкий взгляд серых глаз полон сострадания. Чем-то похожа на Мадонну. Очень привлекательная женщина, Руфь отличалась и подлинной внутренней красотой. В такой момент она, конечно, рядом с Лией и Бенджи: разговаривает с ними, объясняет им все как равным. Ним всегда уважал жену, особенно за то, какой матерью она была их детям. Просто их брак стал… неинтересным. Скучным. Про себя Ним сравнивал его с гладкой дорогой в никуда. И было что-то еще – может быть, следствие их общей неудовлетворенности. В последнее время у Руфи появились какие-то свои дела, о которых она предпочитала не рассказывать. Несколько раз Ним звонил, ожидая застать ее дома, – и не заставал. Она вроде бы отсутствовала весь день, а от объяснений позже уклонялась. Неужели завела любовника? Не исключено. Интересно, сколько времени пройдет и как сильно они отдалятся, прежде чем возникнет какая-то определенность, какой-то открытый конфликт…
– Мы все потрясены, – кивнул он. – Эрик попросил меня съездить к Ардит. Я сейчас туда направляюсь. Вернусь поздно – может, совсем поздно. Не ждите меня.
Обычное дело: Ним часто задерживался на работе. Домашним приходилось либо долго ждать, либо ужинать без него. Поэтому он редко виделся с Лией и Бенджи – к его приходу они уже спали. Порой Ним чувствовал вину за то, что мало времени проводит с детьми. Руфь это тоже не нравилось, хотя жаловалась она редко.
Иногда Ниму хотелось, чтобы жаловалась почаще.
Впрочем, сегодня был другой случай. Не требовалось ничего объяснять или оправдываться – даже перед самим собой.
– Бедная Ардит, – сказала Руфь. – Уолтеру оставалось совсем чуть-чуть до пенсии. И еще этот ужас по телевизору…
– Какой ужас по телевизору?
– А, я думала, ты знаешь. В «Новостях» сказали, что террористы прислали на радиостанцию… прокламацию, так это называется? Хвастались тем, что сделали. Представляешь? Господи, что это за люди!
– На какую радиостанцию? – Ним быстро отложил телефонную трубку и включил радио, потом подобрал телефон, и как раз вовремя, чтобы услышать слова Руфи:
– Понятия не имею.
– Так, мне надо это послушать. Я сейчас отключусь, потом, если смогу, перезвоню от Ардит.
Ним положил трубку. Радио было уже настроено на «Новости». Часы показывали, что через минуту начнется следующий выпуск – они выходили каждые полчаса.
Показался съезд с шоссе на Сан-Рок, и Ним вывернул руль «фиата». Толботы жили примерно в миле отсюда.
По радио заиграли фанфары с наложенной на них морзянкой – заставка новостной программы. То, что хотел услышать Ним, шло в самом начале.
– Группировка, называющая себя «Друзья свободы», взяла ответственность за взрыв на электростанции «Голден стейт системс». В результате взрыва погибло четыре человека, произошли массовые отключения электроэнергии. Послание террористов, записанное на аудиокассету, прислали на местную радиостанцию сегодня после обеда. Полиция утверждает, что запись подлинная. Они изучают кассету на предмет наличия возможных улик.
Разумеется, подумал Ним, кассету прислали на другую радиостанцию – не ту, что сейчас в эфире. СМИ никогда не признают существование конкурентов – конечно, новость слишком важна, чтобы ее игнорировать, но радиостанцию, получившую запись, так и не назвали.
– Согласно свидетельствам, обращение записано мужским голосом. Личность говорящего пока не установлена. Оно гласит, цитирую: «Друзья свободы» преданы делу народной революции и борются против власти монополий. Электроэнергия по праву принадлежит народу!» Конец цитаты. О погибших в обращении говорится: «Гибель людей не планировалась, но начинающаяся народная революция, несомненно, повлечет жертвы среди капиталистов и их прислужников, которые должны ответить за преступления против человечества». Конец цитаты. Официальный представитель «Голден стейт системс» подтвердил, что причиной сегодняшнего взрыва стал теракт, однако отказался от дальнейших комментариев. Нас ждет повышение розничных цен на мясо. Как заявил сегодня в Вашингтоне министр сельского хозяйства…
Ним потянулся выключить радио. Новости оставили у него тяжелое ощущение бессмысленности. А как их восприняла Ардит Толбот, с которой ему предстоит встреча?..
В сгущающихся сумерках он увидел несколько машин, припаркованных возле скромного двухэтажного коттеджа Толботов, утопающего в цветах, – Уолтер всю жизнь обожал возиться в саду. На первом этаже горел свет.
Найдя местечко для парковки, Ним зашагал по дорожке к дому.
Глава 5
Дверь не была заперта, изнутри раздавался гул голосов. Ним постучал, но ответа не дождался – и вошел внутрь.
В прихожей голоса звучали отчетливее. Они доносились из гостиной справа от входа. Ним различил среди них Ардит – она что-то пыталась сказать сквозь отчаянные рыдания, он уловил лишь обрывки: «…убийцы! Боже мой… добрый, порядочный, никого не обидит… все эти оскорбления…» Слышались и другие голоса, Ардит пытались успокоить.
Ним застыл в неуверенности. Дверь в гостиную была приоткрыта, но что там творится, он не видел, и его не видел никто. Он попытался пробраться на цыпочках наружу – так же незаметно, как вошел. Внезапно из гостиной кто-то вышел, быстро закрыл за собой дверь и прислонился к ней с обратной стороны. Интеллигентное лицо с бородой было бледным и измученным. Мужчина зажмурился, словно пытаясь от всего отгородиться. Теперь звуков из-за закрытой двери почти не доносилось.
– Уолли, – тихонько позвал Ним. – Уолли!
Тот открыл глаза. Потребовалось несколько секунд, чтобы он пришел в себя.
– А, это ты, Ним. Спасибо, что приехал.
Ним знал Уолтера Толбота-младшего, единственного сына своих друзей, с тех пор, как с ними познакомился. Уолли-младший тоже работал в ГСC, линейным инженером, и жил с женой и детьми на противоположном краю города.
– Не знаю, что и сказать, – произнес Ним. – Соболезную.
Уолли кивнул.
– Понимаю. – Он извиняющимся жестом указал на дверь гостиной. – Мне просто нужно было выйти на минутку. Какой-то идиот включил телевизор, когда там передавали обращение этих чертовых террористов. Мы уже было успокоили маму, но тут она опять расклеилась. Ты, наверное, слышал.
– Да. А кто у вас сейчас?
– Мэри. Мы нашли, кто посидит с детьми, и приехали. Соседи пришли – почти все еще сидят. Я понимаю, они хотят помочь, но получается наоборот. Был бы здесь отец… – Уолли замолчал и вымученно улыбнулся. – Очень трудно привыкнуть к мысли, что он уже не вернется.
– Мне тоже. – Было ясно, что Уолли-младший сейчас не в том состоянии, чтобы управлять ситуацией в доме. – Слушай, так нельзя. Пойдем в гостиную. Я поговорю с твоей матерью, постараюсь ее успокоить. А вы с Мэри потихоньку всех выпроводите.
– Да, так и надо. Спасибо, Ним.
Определенно, Уолли нуждался в старшем.
В гостиной собралось с десяток человек, так что в удобной и светлой комнате, несмотря на ее размеры, было тесно. Стояла духота, хотя работал кондиционер. Гудели голоса: все говорили одновременно, вдобавок вещал телевизор. Ардит Толбот сидела на диване в окружении нескольких женщин. Одной была Мэри, жена Уолли, остальных Ним не знал – вероятно, соседки.
Ардит исполнилось шестьдесят – Ним и Руфь ходили на вечеринку в честь дня ее рождения, – но она оставалась поразительно красивой женщиной, стройной, с четкими чертами лица, на котором лишь начинали проявляться легкие морщинки. В модной короткой прическе среди каштановых прядей проглядывала естественная седина. Ардит постоянно играла в теннис и была в прекрасной форме. Сейчас, однако, она сидела сгорбившись, а заплаканное лицо казалось изможденным и постаревшим.
– О, Ним. – Ардит протянула к нему руки, и все расступились, давая ему подойти ближе. Он уселся рядом на диван и притянул ее к себе. – О, Ним, – повторила она. – Ты же знаешь про Уолтера?
– Да, моя хорошая, – мягко сказал он. – Знаю.
В другом конце комнаты Уолли выключил телевизор, отвел жену в сторону и что-то сказал ей вполголоса. Мэри кивнула. Они стали прощаться с собравшимися, подходя к каждому, говоря слова благодарности, провожая к выходу. Ним продолжал обнимать Ардит молча, стараясь успокоить и ободрить. Скоро в гостиной никого не осталось. В последний раз закрылась входная дверь, и Уолли и Мэри вернулись в гостиную. Проведя рукой по волосам, Уолли сказал:
– Я бы глотнул виски без льда. Кому-нибудь еще налить?
Ардит кивнула. Кивнул и Ним.
– Я принесу, – сказала Мэри.
Подав напитки, она убрала пепельницы, навела порядок в гостиной, чтобы ничто не напоминало о недавнем присутствии посетителей. Миниатюрная и деловая, похожая на подростка, до того, как выйти замуж за Уолли, Мэри работала в креативном отделе рекламного агентства и до сих пор, будучи матерью семейства, брала частные заказы.
Ардит, выпрямившись на диване, потягивала скотч – похоже, немного успокоилась.
– Я, наверное, ужасно выгляжу, – внезапно сказала она.
– Нормально, учитывая ситуацию, – заверил ее Ним.
Ардит подошла к зеркалу.
– Господи боже!.. Посидите здесь, я сейчас вернусь.
Она вышла из гостиной с бокалом виски в руке и поднялась по лестнице на второй этаж. Ним с мрачноватой иронией подумал, что мало кто из мужчин может похвастаться таким сильным характером и такой способностью к восстановлению, как эта женщина. Тем не менее лучше, наверное, сначала поговорить с Уолли, передать ему слова Эрика Хамфри: семье лучше не видеть останков Уолтера.
Мэри вышла на кухню. Теперь, когда они остались вдвоем, без женщин, Ним – так деликатно, как только мог, без лишних подробностей – объяснил Уолли ситуацию.