ляет он холостыми. И боевых патронов не будет».
– Доктор говорит, в конце июня.
Господи! Ниму не нужен был калькулятор, чтобы посчитать: ребенок его. В душе, словно водоворот в блендере, поднялась буря эмоций. Как вообще полагается на такое реагировать?
Ответ подсказал сам Терстон, приобняв Нима за плечи.
– У нас с Урсулой есть одна просьба. Когда ребенок родится, мы хотим, чтобы ты стал его крестным.
Ним начал было говорить, что согласен, но слова застряли в горле. Вместо этого он снова крепко сжал Терстону руку и кивнул, а про себя поклялся: у ребенка Джонсов будет самый лучший, самый вовлеченный крестный на свете.
Друзья договорились до конца конференции еще встретиться.
Ним отошел к коллегам, представителям «Консолидейтед Эдисон» в Нью-Йорке – на взгляд Нима, самой эффективной компании отрасли во всей Северной Америке, несмотря на навязанную ей обязанность собирать налоги в Нью-Йорке и ушаты грязи, которые выливали на нее политики-популисты, «Флорида пауэр энд лайт», «Коммонуэлс Эдисон» из Чикаго, «Хьюстон лайтинг энд пауэр», «Эдисон» из Южной Калифорнии, «Аризона паблик сервис» и других. На конференции присутствовали и с дюжину специалистов из самой «Голден стейт системс» – они активно общались с гостями, приехавшими издалека. Среди делегатов ГСС был Рэй Паулсен, и они с Нимом обменялись, как всегда, сдержанными приветствиями. Эрик Хамфри еще не приехал.
Ним увидел знакомое лицо: проталкиваясь сквозь все более многочисленную и шумную толпу, приближалась Нэнси Молино из «Калифорния экземинер». Как ни странно, она направилась именно к нему.
– Привет!
Хоть Нэнси улыбалась и говорила дружелюбно, воспоминания Нима были слишком свежи и слишком неприятны, чтобы отвечать в тон. Приходилось признать, однако, что она очень привлекательна – не в последнюю очередь благодаря высоким скулам и надменной манере держаться. Кроме того, она всегда стильно – и, судя по всему, дорого – одевалась.
– Доброе утро, – холодно ответил Ним.
– Только что взяла в пресс-центре распечатку вашего выступления. – Молино держала в руках пресс-релиз и полный текст речи. – Скучновато. Будете говорить что-то сверх напечатанного?
– Если и так, то не собираюсь облегчать вам работу и рассказывать заранее.
Она рассмеялась: ей как будто понравился его ответ.
– Папа, – донесся голос, – мы идем наверх.
Бенджи протиснулся к отцу сквозь толпу участников по пути на небольшой, на несколько зрителей, балкон в конференц-зале. Ним увидел у лестницы Руфь и Лию. Они помахали ему, и Ним помахал им в ответ.
– Отлично, – сказал он сыну, – ступайте займите там места.
Нэнси Молино увиденное, кажется, позабавило.
– Вы приехали с семьей?
– Да, – сухо ответил Ним и тут же добавил: – Жена и дети остановились в отеле вместе со мной. Если намерены что-то из этого раздуть, говорю сразу: их проживание я оплачиваю сам.
– Боже-боже, ну и репутация у меня! – сказала она насмешливо.
– Примерно как у ядовитой кобры, – ответил Ним.
А этот Голдман, похоже, всегда режет правду-матку, подумала Нэнси, отходя.
Сегодня она приехала по заданию редакции – неожиданному и совершенно ее не радовавшему. Редактор городского отдела, увидев в программе фамилию Голдман, отправил Нэнси в надежде, что она найдет какой-нибудь компромат и продолжит вендетту. Что ж, старый добрый «я-ваш-тренер» ошибался. Нэнси собиралась написать про выступление Голдмана объективно – даже похвалить, если материал будет стоящим (текст распечатки ее немного разочаровал, поэтому она и задала свой вопрос). В остальном – она хотела улизнуть отсюда как можно скорее. Сегодня предстояла встреча с той девушкой, Иветтой, в баре, где они коротко пообщались неделю назад. Времени было в обрез, и следовало поторопиться. Только бы девушка пришла – и помогла разрешить хоть какие-то из многочисленных загадок.
В ожидании доклада Голдмана Нэнси направилась в конференц-зал, где заняла место за столом для прессы.
Уже в процессе доклада Ним мысленно согласился с Нэнси Молино: речь, столь щедро уснащенная техническими подробностями, с точки зрения репортера не представляла большого интереса. Однако, когда он описывал текущие и будущие проблемы нагрузок и мощностей в «Голден стейт системс», аудитория слушала с таким пристальным вниманием, что сразу становилось ясно: проблемы, тревоги и страхи, о которых шла речь в докладе, озаглавленном «Перегрузка», более чем актуальны для большинства собравшихся. На них лежала задача обеспечивать в своих регионах бесперебойное энергоснабжение. И все понимали, что времени меньше и меньше: масштабный дефицит электроэнергии начнется уже через несколько лет, – но изо дня в день их предупреждениям не верили, их честность подвергали сомнению, а предоставляемую ими тревожную статистику попросту отметали.
Ближе к концу заготовленного текста Ним вытащил из кармана пачку заметок, которые набросал лишь вчера. Они понадобятся ему для заключительных выводов.
– Большинство из нас – вероятно, даже все – разделяют два важнейших убеждения, – сказал он. – Во-первых, экология. Окружающая среда должна стать чище, чем сейчас, и те, кто ответственно работают над этим, заслуживают поддержки. Второе убеждение касается демократических принципов. Я верю в демократию и всегда верил, хотя в последнее время с рядом оговорок, что вновь приводит меня к вопросу экологии. Некоторые из «зеленых» перестали быть разумными сторонниками благородной идеи и превратились в фанатиков. Их меньшинство, но своими громогласными, бескомпромиссными, зачастую невежественными выступлениями они умудряются навязывать волю большинству. Тем самым они опошляют демократический процесс и извращают его назначение, используя инструменты демократии, чтобы достичь собственных локальных целей в ущерб всему остальному. Когда у них не получается победить с помощью логики и рациональных аргументов, они прибегают к затягиванию и бюрократическим рогаткам. Эти люди даже не пытаются притворяться, будто принимают принцип большинства, потому что считают свое мнение более правильным. Иными словами, они признают только те аспекты демократии, которые идут на пользу им самим.
В ответ на последние слова раздался взрыв аплодисментов. Ним поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:
– Такой тип «зеленых» выступает против всего. Любое предложение, исходящее от энергетических компаний, вызывает гнев и проклятия, становится поводом для яростного противодействия и ханжеского осуждения. Однако фанатики не одиноки. У них есть союзники.
Ним на секунду умолк, охваченный внезапным сомнением: если он продолжит, не приведет ли это к тем же проблемам, что его речь на слушаниях по Тунипе? К тому же он явно нарушит указание Эрика Хамфри: «Поезжай, только не говори ничего провокационного». Впрочем, что с ним могут сделать? Повесить?
И Ним бросился в омут с головой:
– Эти союзники – многочисленные назначенцы, которые попадают в регулирующие органы только по политическим причинам.
Ним почувствовал, как аудитория мгновенно навострила уши, прислушиваясь с жадным интересом.
– Были времена, как в нашем штате, так и в других, когда бюро и комиссии, регулирующие деятельность в отрасли, были немногочисленны и подходили к делу справедливо и беспристрастно. Сейчас, увы, не так. Во-первых, комиссий стало слишком много, их функции пересекаются, и они вынуждены конкурировать за сферы влияния. Большинство членов комиссий получают посты как поощрение за политическую деятельность. Крайне редко попадают они на свое место благодаря заслугам или опыту. В результате многие почти ничего не знают о мире бизнеса, а некоторые и вовсе не скрывают предубеждения против бизнесменов, зато у всех имеются политические амбиции, которые диктуют каждое их действие и каждое решение. Именно они становятся союзниками наших радикальных критиков и оппонентов. Все оттого, что пресса и широкая публика обращают внимание на тех, кто выражает крайние, популистские точки зрения, выступая против энергетических компаний. Высказывания менее яркие, хоть и более уравновешенные и продуманные, остаются незамеченными, и те члены комиссий, о которых я говорю, прекрасно это выучили. Скажу иначе: работа, суть которой заключается в беспристрастности и заботе о гражданах, сейчас теряет смысл и обращается против нужд общества. У меня нет простых рецептов для разрешения двух этих серьезнейших проблем; полагаю, у вас тоже нет. Лучшее, что мы можем сделать, – по мере сил разъяснять населению, что их интересы страдают по вине меньшинства и пагубного союза фанатиков с эгоистичными политиками.
На этом Ним решил закончить.
Пока он задавался вопросом, как отреагирует на его выступление Эрик Хамфри и другие коллеги из ГСС, весь зал поднялся на ноги и устроил ему овацию.
«Поздравляю!.. Нужна смелость это сказать, но все правда», «Теперь многие поймут…», «Нам бы текст речи, чтобы его распространить», «Отрасли нужны такие честные люди, как вы», «Если вдруг решите уйти из «Голден стейт системс», дайте знать»…
Нима окружили участники конференции: похоже, он внезапно стал героем дня. Президент гигантской энергетической компании «Мидуэст» заверил его:
– Надеюсь, в ГСС вас ценят по заслугам. Обязательно скажу Эрику Хамфри, как вы прекрасно выступили.
Вдруг почувствовав усталость, Ним осторожно выбрался из толпы, ускользая от дальнейших рукопожатий и поздравлений. Лишь одно омрачало его радость: нахмуренное, недовольное лицо Рэя Паулсена. Тем не менее вице-президент ничего не стал говорить и просто ушел из конференц-зала.
Ним уже подходил к открытой части галереи, когда услышал позади негромкий голос:
– Я приехал специально, чтобы послушать тебя. И оно того стоило.
Ним обернулся и с удивлением увидел Уолли Толбота-младшего, на костылях и с забинтованной головой, но с бодрой улыбкой на лице.
– Уолли! Ужасно рад тебя видеть! Не знал, что тебя выписали.