Ее целью был покрытый травой холм, возвышавшийся над городом. Последние две сотни ярдов, где заканчивались дома и улицы, нужно было пройти по узкой крутой тропинке. Иветта поднималась медленно – и все равно оказалась на вершине, которой страшилась, слишком быстро.
Днем поднялся сильный холодный ветер, а здесь, на холме, и вовсе пронизывал насквозь. Вдалеке за городом виднелся серый и хмурый океанский простор.
Иветта села на траву и вновь открыла сумочку. Последний раз она открывала ее в баре, когда доставала кассеты. Теперь она извлекла оттягивавший сумку увесистый предмет, который несколько дней назад стащила из мастерской Йоргоса и прятала вплоть до сегодняшнего утра. Это была «бангалорская торпеда» – простое, но смертоносное устройство, динамитная шашка внутри отрезка трубы. На концах трубы стояли заглушки с небольшим отверстием в одной – для капсюля-детонатора. Детонатор Иветта вставила сама – этому тоже научил ее Йоргос, – а к нему прикрепила короткий запал, который теперь торчал из трубы. Его хватит на пять секунд. Достаточно.
Вновь порывшись в сумке, она достала небольшую зажигалку. Руки дрожали.
Зажечь огонь на ветру было нелегко. Иветта положила бомбу рядом на траву, чтобы прикрыть зажигалку ладонью, и после нескольких осечек огонек загорелся.
Она вновь взяла трубу и с трудом, потому что руки тряслись еще сильнее, поднесла запал к зажигалке. Тот вспыхнул мгновенно. Одним быстрым движением Иветта выпустила из рук зажигалку и прижала бомбу к груди. Закрыв глаза, она взмолилась: чтобы не было слишком…
Глава 4
Второй день конференции подходил к концу.
Все официальные мероприятия на сегодня были завершены, и залы заседаний в отеле «Христофор Колумб» опустели. Большая часть делегатов с супругами, в том числе те немногие, кто приехали с детьми, разошлись по номерам. Многие успели уснуть.
Некоторые – в основном молодежь, а с ними и немногочисленные пожилые гуляки – еще были в городе: в барах и ресторанах, на дискотеках или в стрип-клубах, – но даже они потихоньку возвращались в «Христофор Колумб», а чуть позже, после двух часов ночи, когда закроются злачные места, подтянутся и остальные.
– Спокойной ночи, бандиты. – Ним поцеловал на ночь Лию и Бенджи и выключил свет в отведенной им спальне люкса.
Лия, засыпая, что-то пробормотала. Бенджи, более бодрый, сказал:
– А круто жить в отеле, пап.
– Но дороговато, если тут задержаться, – ответил Ним. – Особенно когда некий Бенджамин Голдман подписывает направо и налево чеки за доставку еды в номер.
– Мне нравится, – засмеялся Бенджи.
Ним позволил ему расписаться на счете за завтрак этим утром, а потом Бенджи сделал то же самое вечером, когда они с Лией ужинали в номере стейками, в то время как Ним и Руфь были на фуршете НИЭ. После ужина вся семья сходила в кино и лишь недавно вернулась в номер.
– Теперь спать! – велел Ним. – А то завтра не хватит сил расписываться.
Когда Ним вернулся в гостиную, Руфь, которая слышала весь диалог через приоткрытую дверь, улыбнулась:
– Возможно, я повторяюсь, но дети тебя обожают.
– Разве они одни?
– Ну… – Руфь напустила глубокомысленный вид. – Раз уж ты спрашиваешь… Возможно, найдутся исключения. Рэй Паулсен, например.
Ним расхохотался:
– Вот уж точно! Видела бы ты его лицо, когда он вернулся на конференцию с Эриком Хамфри, ожидая, что председатель мне голову откусит за мое утреннее выступление, а тот вдруг отреагировал совершенно наоборот.
– Что он сказал в точности?
– Что, услышав столько комплиментов моей речи, не может идти против общего мнения и ругать меня, поэтому приносит свои поздравления.
– Если уж у Эрика открылись глаза, то, может, политика компании поменяется, как ты хотел, и разрешат высказываться более откровенно?
Ним покачал головой.
– Сомневаюсь. Партия противников «раскачивания лодки» с Рэем во главе по-прежнему сильна. Далеко не все у нас понимают, что энергетический кризис практически неизбежен. – Он потянулся и зевнул. – Но хватит о грустном на сегодня!
– Уже завтра, – поправила его Руфь. – Почти час ночи. В любом случае ты отлично себя показал, и я рада, что пресса отдала тебе должное.
Она указала на послеобеденный выпуск «Калифорния экземинер», который лежал рядом с ней.
– Вот где настоящий сюрприз. – Ним прочитал репортаж в «Экземинере» несколько часов назад. – Не могу понять эту Молино. Я-то был уверен, что она хорошенько на мне оттопчется.
– Ты еще не понял, что мы, женщины, – существа непредсказуемые? – сказала Руфь и лукаво добавила: – Я думала, ты провел всесторонние исследования и на основании собственного богатого опыта имел возможность сделать выводы.
– Как ты могла заметить, предмет моих исследований в последнее время значительно сузился. – Он наклонился чмокнуть ее в шею, потом уселся напротив. – Как ты себя чувствуешь?
– Почти нормально. Только устаю быстро. Раньше у меня было гораздо больше энергии.
– Я хотел тебя кое о чем спросить… – Ним рассказал о разговоре с Лией и своих размышлениях: нужно ли сообщить детям о болезни матери. – Я, разумеется, надеюсь, что ухудшения не будет, однако следует, наверное, подстраховаться, чтобы у них не было потом шока.
– Я тоже об этом думала, – ответила она. – Положись на меня. Я выберу время в ближайшие дни и поговорю с ними.
Он мог бы догадаться: Руфь с ее здравым смыслом и умением справляться с трудностями обязательно сделает все так, как лучше для семьи.
– Спасибо тебе, – сказал Ним.
Они еще некоторое время беседовали – тихо, непринужденно, наслаждаясь обществом друг друга. В конце концов Ним потянулся к жене и взял ее руки в свои.
– Ты устала, я тоже. Пойдем спать.
Рука об руку они направились в спальню. Прежде чем выключить свет, Ним успел заметить время на часах – 01:30.
Они с Руфью уснули, обнявшись, почти мгновенно.
В четверти мили от гостиницы Йоргос Уинслоу Аршамбо в одиночестве сидел в красном пикапе с надписью «Служба пожарной безопасности». Он не мог дождаться трех ночи, когда начнутся взрывы. Волнение, кипевшее в нем подспудно, вылилось в сексуальное возбуждение столь сильное, что ему пришлось прибегнуть к мастурбации.
Невероятно, насколько удачно и гладко все прошло. С того момента как полиция расчистила пикапу «Друзей свободы» путь к отелю – о, сколько же в этом было иронии! – революционерам всего дважды задавали какие-либо вопросы. Юта наскоро опросил охранник в гражданском, а Йоргоса – младший менеджер, с которым тот столкнулся в служебном лифте. В обоих случаях революционерам пришлось немного понервничать, но они сразу же показали распечатки с нарядом на работы. На документы взглянули и отдали их обратно без дальнейших вопросов. Письмо на бланке отеля даже не понадобилось.
Похоже, никто, как и ожидалось, не хотел мешать установке огнетушителей. Мало кто вообще обращал внимание на столь рутинные работы.
Теперь оставалось только ждать – а это было труднее всего. Йоргос специально припарковался на некотором расстоянии от отеля – отчасти для того, чтобы его не заметили, отчасти – чтобы быстро уехать, когда будет нужно. Перед тем как начнется веселье, он подойдет ближе пешком.
Как только в гостинице запылает пожар, блокируя людей на верхних этажах, Йоргос позвонит на радиостанцию и продиктует написанное заранее заявление. К прежним требованиям добавились новые. Их, конечно, немедленно выполнят, стоит только фашистской правящей системе наконец понять всю силу и изобретательность «Друзей свободы». Йоргос уже буквально видел, как перед ним пресмыкаются сильные мира сего…
Смущало одно – внезапное исчезновение Иветты. Он тревожился, понимая, что виновен в преступной слабости. Женщину следовало убрать еще несколько недель назад. Когда она вернется – а он был уверен, что она вернется, – больше никаких промедлений. Хорошо, что Иветта по крайней мере не посвящена в планы сегодняшнего решительного наступления.
О, что за день, и как его будут чтить в истории!
Йоргос вновь – раз в двадцатый с тех пор, как приехал сюда, – посмотрел на часы – 01:40. Оставалось ждать еще час и двадцать минут.
В качестве дополнительной меры предосторожности – сам он не верил, что она понадобится, – Дэйви Бердсон обеспечил себе алиби.
Он был за городом, в двадцати с лишним милях от отеля «Христофор Колумб», и собирался оставаться там, пока все не закончится.
Несколько часов назад Бердсон закончил читать часовую (не бесплатную) лекцию «Идеалы социализма» для политического кружка. Дискуссия после лекции заняла еще полтора часа. Потом члены кружка – дюжина смертельно скучных остолопов – отправились к одному из них домой, где продолжили болтать о международной политике, не имея о ней ни малейшего представления. За разговорами они поглощали большие объемы пива и кофе, и в целом было понятно, что все это может продолжаться до утра. Ну и прекрасно! Бердсон время от времени вставлял в разговор реплики – нужно было убедиться, что о его присутствии не забыли.
Помимо этого он заранее напечатал на машинке официальное заявление для прессы. Копия лежала у него в кармане. Заявление начиналось так:
Объединившее многочисленных потребителей движение «свет и сила для народа» вновь заявляет о своем неприятии насилия.
«Мы осуждаем любое насилие – в особенности взрывы в отеле «Христофор Колумб» прошлой ночью», – заявил Дэйви Бердсон, лидер ссдн. Ссдн продолжит свою мирную деятельность на благо…
Бердсон улыбнулся и украдкой взглянул на часы – 01:45.
Нэнси Молино допоздна задержалась на вечеринке. Она хорошо провела здесь время, но пора было уходить. Во-первых, она устала: день выдался тяжелый, расписанный по минутам. Кроме того, болела челюсть: чертов дантист рассверлил дупло в зубе так, будто собирался строить метро, а когда она пожаловалась, лишь рассмеялся в ответ. Несмотря на боль, Нэнси была уверена, что уснет без труда, и буквально мечтала о своей мягкой постели с простынями из французского шелка.