– Если я правильно помню школьные уроки геометрии, то площадь круга – это пи, помноженное на квадрат радиуса, – задумчиво сказал О’Брайен, подошел к небольшому письменному столу, взял электронный калькулятор и через пару секунд объявил: – Чуть больше семи квадратных миль.
– То есть примерно двенадцать тысяч домов и коммерческой недвижимости. В таком круге будет около тридцати тысяч жителей, – дополнил Ним.
– Я понимаю, территория большая, – сказал О’Брайен. – И искать там Аршамбо все равно что иголку в стоге сена. А вот если бы нам удалось сделать так, чтобы он себя выдал… Вот вам идея для обсуждения.
Ним, Гарри Лондон и Тереза Ван Бюрен навострили уши. Все помнили, что, когда они собирались до этого, именно идеи Оскара О’Брайена оказывались самыми плодотворными.
– Гарри говорит, что Аршамбо – графоман, – продолжал тот. – Связав это с прочей информацией о нем, получаем, что он эксгибиционист, которому время от времени нужно о себе заявить, пусть даже локально. Вот что я думаю: если бы мы запустили на этих семи квадратных милях какой-то опрос для населения – что-то вроде анкеты, где нужно писать ответы на разные вопросы, – наш приятель, возможно, не удержался бы и заполнил ее.
Повисло недоуменное молчание. Потом Тереза Ван Бюрен спросила:
– А о чем будут вопросы?
– Об электроэнергии, конечно. Что-то, что заинтересует Аршамбо, а то и заденет за живое. Типа: «Как вы оцениваете услуги, которые ГСС оказывает населению?», «Согласны ли вы, что поддержание качества услуг в скором времени потребует повышения тарифов?», «Считаете ли вы, что предприятия коммунальной сферы должны оставаться в частных руках?» В таком роде. Набросок, конечно, очень примерный. Настоящие вопросы надо будет тщательно продумать.
– Я так понимаю, Оскар, идея в том, что мы получим заполненные анкеты и сможем сравнить их с почерком в дневнике? – задумчиво произнес Ним.
– Верно.
– А вдруг Аршамбо будет печатать на машинке?
– Тогда мы не сможем его распознать, – пожал плечами юрист. – Слушайте, я же не говорю, что это вариант с гарантией. Но варианта с гарантией нет вообще.
– Допустим, почерк в одной из анкет совпал, – подхватила Тереза Ван Бюрен. – Что дальше? Как мы узнаем, откуда она пришла? Даже если Аршамбо клюнет на эту удочку и ответит на вопросы, свой адрес он точно не напишет.
О’Брайен пожал плечами:
– Я уже признал, что идея сырая, Тесс.
– Подождите, – вмешался Лондон. – Отследить анкеты можно. Невидимые чернила.
– Поясни, – велел Ним.
– Невидимые чернила – это не просто детская игрушка. Их используют чаще, чем вы думаете, – сказал Гарри Лондон. – Работает так: анкеты нумеруются, но номеров не видно. Печатаем их люминесцентным порошком, растворенным в гликоле; жидкость впитывается в бумагу, и все исчезает. Если анкету подсветить ультрафиолетом, номер становится виден. Убираете из-под ультрафиолетовой лампы – и опять ничего.
– Однако! – воскликнула Тереза.
– Так часто делают, – объяснил Гарри Лондон. – Например, на лотерейных билетах – как доказательство, что билет настоящий, а не какие-то мошенники его напечатали. Кстати, и половина опросников, которые рассылаются всем подряд, не очень-то анонимные на самом деле. Никогда не верьте, если вам говорят, что документ нельзя отследить.
– Чем дальше, тем интереснее, – сказал О’Брайен.
– Есть серьезное затруднение, – предупредил Ним. – Как распространить анкеты, при этом зная, куда отправляется каждая? Я пока не вижу способа.
Тереза Ван Бюрен выпрямилась в кресле.
– А я вижу. Ответ у нас под носом. Наш собственный расчетный отдел.
Остальные уставились на нее.
– Смотрите, – сказала пиар-директор. – Каждое здание, каждое жилое помещение на этой территории площадью семь квадратных миль – клиенты ГСС, и вся эта информация хранится в компьютерах у нашего расчетного отдела.
– Понимаю, – кивнул Ним, размышляя вслух. – Можно запрограммировать компьютер, чтобы он распечатал адреса на этой территории, и только.
– Можно сделать даже лучше, – вмешался О’Брайен, похоже, взволнованный перспективой. – Компьютер напечатает анкеты, готовые к рассылке, а та часть, где указаны имя и адрес потребителя, будет отрывной, чтобы они могли отправить обратно только то, что не идентифицируется.
– На их взгляд – не идентифицируется, – подсказал Гарри Лондон. – Помимо обычного текста будет номер, напечатанный невидимыми чернилами.
О’Брайен воодушевленно хлопнул себя по колену.
– Провалиться мне на этом месте! Мы что-то придумали!
– Идея хорошая, – одобрил Ним. – И попробовать стоит. Но давайте смотреть на вещи реально. По-первых, даже если Аршамбо получит анкету, ему может хватить ума просто выбросить ее, так что шансы далеко не стопроцентны.
– Верно, – кивнул О’Брайен.
– И еще одно, – продолжал Ним. – Может случиться, что этого Аршамбо – или как он там себя сейчас называет – нет в базе данных нашего расчетного отдела. Может, он снимает комнату. Тогда счета за газ и электричество приходят кому-то другому – и он же получит нашу анкету.
– Не исключено, – согласилась Тереза Ван Бюрен, – но мне так не кажется. Поставьте себя на место Аршамбо. Чтобы никто не мог найти убежище, оно должно быть полностью изолированным. Арендованная комната таковой не является. Скорее всего он занимает дом или квартиру целиком. Значит, там есть отдельные счетчики и приходят отдельные счета. Так что анкету он тоже получит.
– По-моему, разумно, – вновь кивнул О’Брайен.
Со все возрастающим интересом и энтузиазмом они обсуждали эту идею еще около часа.
Глава 10
Компьютерный центр ГСС, на взгляд Нима, чрезвычайно походил на декорации к фильму «Звездные войны».
Все на тех трех этажах, которые центр занимал в главном здании компании, было футуристичным, минималистичным и функциональным.
Любые украшательства, как в других отделах – мебель «для солидности», ковры, картины, шторы, – здесь были под строгим запретом. Окон тоже не имелось, освещение было только искусственным. Даже воздух отличался: влажность строго контролировалась, а температура поддерживалась на уровне двадцати одного градуса Цельсия. Все, кто работал в компьютерном центре, находились под наблюдением камер – и никто не знал, когда именно на него направляет взор корпоративный Большой Брат.
За каждым прибытием и убытием бдительно следили охранники из пуленепробиваемых прозрачных будок, откуда они разговаривали с сотрудниками посредством громкой связи. Должностные инструкции предписывали им проверять все. Даже тот, кого они знали и с кем были дружны, кого видели каждый рабочий день, должен был предъявить документы.
Каждый проходивший через КПП (всегда в одиночку – больше одного человека одновременно не пускали) попадал в «воздушный шлюз» – фактически в маленькую тюремную камеру, также из пуленепробиваемого стекла. После того как человек туда заходил, позади него закрывалась и автоматически блокировалась электронным замком тяжелая дверь. Другая дверь, впереди, была такой же неприступной и открывалась только тогда, когда охранник убеждался, что все в порядке. Если, как порой случалось, что-то казалось ему подозрительным, обе двери оставались запертыми, пока не прибывало подкрепление или документы, удостоверяющие личность.
Исключений не существовало. Даже председатель совета директоров, Дж. Эрик Хамфри, проходил проверку на общих основаниях и мог попасть внутрь только с бейджем временного посетителя.
Все эти меры предосторожности легко объяснялись. Компьютерный центр хранил в себе подлинные сокровища: электронную базу данных восьми с половиной миллионов потребителей ГСС за несколько лет – с показаниями счетчиков, выставленными счетами и собранными платежами, – а кроме того, сведения об акционерах, сотрудниках и оборудовании, описи имущества, технические данные и еще множество разнообразной информации. Одна ручная граната, грамотно заложенная в компьютерном центре, нанесла бы корпорации больший ущерб, чем целая тележка взрывчатки на ЛЭП и подстанциях. Данные в компьютерном центре хранились на сотнях пакетов магнитных дисков – по двадцать в пакете, каждый в два раза больше обычной долгоиграющей пластинки. На одном диске содержалась информация о ста тысячах потребителей.
Компьютерное оборудование стоило около тридцати миллионов долларов. Информация была бесценна.
Ним пришел в компьютерный центр с Оскаром О’Брайеном, чтобы понаблюдать за рассылкой анкет – официально «Опроса потребителей», а на самом деле ловушки, предназначенной для главаря «Друзей свободы» Йоргоса Аршамбо.
Был четверг – с воскресного собрания аналитической группы в доме начальника юридической службы прошло четыре дня. За это время они провели немало часов, разрабатывая вопросы для анкетирования. Ним и О’Брайен решили, что в анкете будет восемь пунктов. Сначала шли простые вопросы: «Удовлетворены ли вы качеством услуг, предоставляемых «Голден стейт системс»? Пожалуйста, ответьте «да» или «нет».
Дальше требовались более развернутые ответы: «В чем, на ваш взгляд, работу «Голден стейт системс» следует улучшить?» и «Трудно ли вам понимать выставляемые «Голден стейт системс» счета? Если да, то опишите проблему подробнее».
И наконец: «Голден стейт системс» сожалеет о неудобствах, возникающих из-за нападений мелких террористов-недоучек, жертв идеологической обработки, которые трусливо под покровом ночи наносят ущерб нашим объектам. Если вы знаете, как положить этому конец, просим изложить свои идеи ниже».
Как сказал Оскар О’Брайен, «если уж тут Аршамбо не взбесится и не захочет написать ответ, то его вообще ничто не способно достать».
Правоохранительные органы – полиция, ФБР, окружная прокуратура, – узнав об инициативе ГСС, отреагировали положительно. Офис окружного прокурора даже предложил помощь в обработке анкет, когда они начнут поступать, – ответов ожидались тысячи.
Шарлетт Андерхилл, финдиректор, руководившая и компьютерным центром, встретила Нима и О’Брайена внутри, после КПП. Одетая в элегантный светло-голубой костюм строгого покроя, миссис Андерхилл приветствовала их словами: