– Сейчас работаем над вашим опросником. Сегодня вечером разошлем все двенадцать тысяч экземпляров по адресам.
– Из них одиннадцать тысяч девятьсот девяносто девять нам не нужны, – ответил О’Брайен. – Мы надеемся на один.
– Расходы были бы куда меньше, если бы вы заранее знали, на который.
– Тогда, дорогая Шарлетт, нас бы вообще здесь не было.
Пройдя между рядами тихонько гудящих шкафов из металла и стекла, они остановились возле лазерного принтера IBM-3800, который один за другим выплевывал опросники, готовые к отправке, едва их сложат в конверты с прозрачным окошком.
Сверху по центру было напечатано:
«Голден стейт системс»
ОПРОС ПОТРЕБИТЕЛЕЙ
Заранее благодарим за честные ответы на ряд важных вопросов.
Цель опроса – повышение качества услуг.
Ниже указывались имя и адрес, а еще ниже проходила отрывная линия с инструкцией под ней:
Для сохранения анонимности оторвите и выбросьте верхнюю часть страницы. опрос не требует подписи или иных способов идентификации. Спасибо!
К каждому опроснику прилагался готовый предоплаченный конверт для отправки ответа.
– А где невидимые чернила? – спросил Ним.
– Ты их не видишь, тупица. Потому что они невидимые, – усмехнулся О’Брайен.
Шарлетт Андерхилл шагнула к принтеру, открыла крышку и, склонившись над аппаратом, указала на перевернутый флакон с прозрачной, маслянистой на вид жидкостью, от которого отходила трубка.
– Сделано специально для этого случая. Трубка подходит к специальному устройству для нумерования, которое подключено к компьютеру. На каждой странице внизу проставляется невидимый номер. Одновременно компьютер фиксирует, какой номер соответствует какому адресу.
Миссис Андерхилл закрыла крышку принтера и, взяв с лотка сзади одну из распечатанных анкет, подошла с ней к металлическому столу рядом, где включила небольшую настольную лампу.
– Это ультрафиолетовый свет.
Стоило ей поднести к лампе лист бумаги, как на нем проявились цифры: 3702.
– Ловко! – покачал головой О’Брайен. – Допустим, мы знаем номер. Что теперь?
– Я введу его в компьютер вместе с секретным кодом, который знают только два человека: один из доверенных старших программистов и я, – объяснила миссис Андерхилл. – Компьютер немедленно выдаст нам информацию об адресе, с которого была отправлена данная анкета.
– Если у нас вообще будет номер для идентификации, – заметил Ним.
Шарлетт Андерхилл смерила посетителей стальным взглядом.
– Будет или не будет, я хочу, чтобы вы понимали две вещи. Мне не нравится вся эта затея, потому что в конечном счете наше оборудование и наши базы данных используются для обмана. Я говорила о своих возражениях председателю, но у него мнение однозначное и он настоял на своем.
– Да, мы знаем, – перебил О’Брайен. – Но, бога ради, Шарлетт, это же особый случай!
Миссис Андерхилл ничуть не смягчилась.
– Позвольте договорить. Вы дадите мне номер – только один номер, больше я не приму! – и с помощью секретного кода выведу информацию о нем. В этот момент компьютер получит команду удалить из памяти остальные номера и их корреляцию с адресами. Я хочу, чтобы вы четко это понимали.
– Понимаем, – согласился юрист. – Справедливо.
– Я о другом, Шарлетт, – сказал Ним. – Трудно было твоим людям выделить зону в семь квадратных миль, которую мы обозначили?
– Совсем не трудно. Наши методы программирования позволяют делить потребителей на любые категории и подкатегории, в том числе и по географическому принципу. – Заговорив на тему, которая явно была ей интересна, финдиректор просветлела. – Современный компьютер – очень чуткий и гибкий инструмент, если им правильно пользоваться. И очень надежный. – Тут она заколебалась. – Ну, почти всегда.
Произнося последние слова, миссис Андерхилл бросила взгляд на другой принтер, рядом с которым за столом сидели двое сотрудников и, похоже, проверяли распечатки вручную, страница за страницей.
– А там что происходит? – с любопытством спросил О’Брайен.
Шарлетт Андерхилл улыбнулась – впервые с тех пор, как они вошли.
– А это наша VIP-защита от дурака. У многих компаний в коммунальной сфере такая есть.
– Я здесь работаю и никогда о таком не слышал, – покачал головой Ним.
Они подошли к столу, о котором шла речь.
– Это счета на основе последних показаний со счетчиков. Завтра они пойдут потребителям. Расчетный компьютер выделяет в отдельную категорию клиентов из особого списка – их несколько сот человек, туда входят мэры, руководители надзорных органов, члены местных советов в разных населенных пунктах, высшие чины администрации штата, конгрессмены, газетные редакторы, радио- и тележурналисты, судьи, именитые адвокаты и тому подобные. Каждый счет, как видите, внимательно проверяют – нет ли в нем чего-нибудь необычного. Если есть, его отправляют в другой отдел, чтобы там еще раз сверили информацию. Так мы избегаем лишней суеты и неловких ситуаций, если вдруг произойдет ошибка – по вине компьютера или программистов.
Проверка тем временем продолжалась: некоторые счета вытаскивали из общей стопки и откладывали в сторону. Шарлетт Андерхилл погрузилась в воспоминания:
– Как-то раз компьютер распечатал счет за месяц для члена городского совета. В программе возник сбой, и добавились лишние нули. Счет был на сорок пять долларов, а в итоге получилось четыре миллиона пятьсот тысяч, – в таком виде счет и ушел.
Все засмеялись.
– И что дальше? – спросил Ним.
– В том-то и дело. Если бы он прислал счет обратно или позвонил, все бы посмеялись, выбросили счет и еще наверняка сделали бы ему скидку в качестве извинения. Вместо этого он организовал пресс-конференцию и стал показывать счет в качестве доказательства, что мы в ГСС не умеем работать и что нас нужно передать в собственность муниципалитету.
– Ушам своим не верю, – покачал головой О’Брайен.
– Честно слово, так и было, – сказала миссис Андерхилл. – Политики хуже всего: норовят раздуть любую мелочь, хотя доходы у них побольше нашего. И не только политики. В общем, именно после того случая мы и создали VIP-защиту от дурака. Я про нее услышала от «Консолидейтед Эдисон» в Нью-Йорке, у них тоже такая есть. Теперь мы заносим в особый список всех высокопоставленных клиентов, а также тех, кто слишком о себе возомнил. В список даже кое-кто из нашей компании попал.
– Я иногда тоже этим грешу, – признался О’Брайен. – Есть у меня такой недостаток. Я тоже в списке? – Он указал на стопку счетов.
– Этого, Оскар, ты никогда не узнаешь, – ответила Шарлетт Андерхилл, провожая их на выход.
Глава 11
Руфь Голдман была в Нью-Йорке – уехала на две недели, чтобы начать лечение в Онкологическом центре Слоуна – Кеттеринга. Планировалось, что в будущем такие поездки понадобятся еще не раз.
Решение принял доктор Левин, тщательно изучив результаты анализов и посоветовавшись по телефону со специалистами из Нью-Йорка.
– Ничего не могу обещать – и никто не может, тут нет гарантий, – сказал он в совместной беседе с Нимом и Руфью. – Хотя я и коллеги из Центра Слоуна – Кеттеринга сошлись на том, что есть основания для осторожного оптимизма.
Добиться от него большего они не смогли.
Вчера рано утром Ним отвез Руфь в аэропорт, на прямой рейс «Америкэн эйрлайнз». Прощание было трогательным.
– Я тебя люблю, – сказал Ним перед тем, как Руфь пошла на посадку. – Буду по тебе скучать. Молиться не обещаю, но придумаю что-нибудь взамен.
Она засмеялась и опять его поцеловала:
– Странно, наверное, несмотря ни на что, я никогда себя не чувствовала такой счастливой.
В Нью-Йорке Руфь поселилась у друзей и собиралась несколько дней в неделю проходить в онкоцентре амбулаторные процедуры.
Лия и Бенджи снова остались с бабушкой и дедушкой; поскольку отношения с Нойбергерами в последнее время потеплели, Ним обещал заходить на обед, чтобы общаться с детьми.
А еще, исполняя давнее обещание, он пригласил Карен Слоун на концерт классической музыки.
Несколько дней назад она прислала ему письмо:
Дни бегут.
Иногда я вижу тебя в «Новостях»:
Там же мелькают Картер и Брежнев, Менахем Бегин
и Анвар Садат,
Президенты, министры, кинозвезды,
Но в моих глазах
Нимрод Голдман —
Единственный стоящий новостной повод.
И если мне в радость читать о тебе —
Насколько же больше будет радость
Видеть тебя и слышать
Здесь, рядом с собой,
Чувствовать твои руки
И дарить тебе свою нежность.
Прочитав письмо, Ним вздохнул: ему и правда хотелось увидеть Карен. Вслед за этим пришло чувство вины: все проблемы в личной жизни он создал себе сам. С того памятного свидания, когда они с Карен занялись любовью, он дважды заезжал проведать ее днем, пока ездил по делам, однако каждый раз оставался недолго, торопясь уйти. Он знал, что ей хотелось провести с ним побольше времени – и более интимно.
Отъезд Руфи давал возможность уделить Карен больше внимания, а поход на концерт вместо визита к ней домой был своего рода сделкой с совестью.
Когда он заехал, Карен уже собралась. Бордовое платье и нитка жемчуга на шее очень ей шли. Длинные светлые волосы, тщательно причесанные и блестящие, рассыпались по плечам. На полных губах и в мягких голубых глазах играла приветливая улыбка. Руки с длинными пальцами, лежавшие на клавиатуре, сияли свежим маникюром.
Они поцеловались, наслаждаясь моментом близости, и Ним почувствовал, как в нем вновь просыпается уснувшее влечение. Он был рад, что им пора выходить.
Пару минут спустя, когда пришедшая на помощь Джози отключала кресло-каталку от розетки, чтобы оно обрело мобильность, Карен сказала:
– Я вижу, что у тебя непростой период, Нимрод.