— Это как «случайно»?
— Американцы-то эти свои транзисторы когда еще придумали, сейчас вон уже на них приемники выпускают, которые в карман положить можно.
— А причем тут это?
— А притом: я поглядел, что они про транзисторы пишут, и заметил, что рабочий размер транзистора на кристалле у них куда как меньше квадратного миллиметра. И подумал, что необязательно каждый такой кусочек кристалла отрезать, а затем с другими кусочками проводами соединять, ведь можно и целиком прибор на одном кристалле сделать и прямо на этом кристалле все проводники разместить. По цене производства получается почти столько же, сколько на один транзистор тратится, а готовые приборы получатся по размерам много меньше. Вот я готовую схему, которую в ИТМ придумали, на один кристалл и поместил.
— Но у них машина считает четь ли не в десять тысяч раз медленнее твоей и еще мне сказали, что у тебя точность расчетов на порядки выше…
— А у них схема-то очень интересная получилась: множество одинаковых элементов ставится каскадом вширь и вглубь, больше элементов — больше точность. Вот только у них на лампах каждый элемент очень большой получился и электричества жрет много, а у меня он получился маленьким… даже не у меня, а у товарищей в университете. Ну а я просто собрал из таких маленьких элементов схему очень широкую и глубокую.
— Но для доработки ты обратился не к ним, а в Энергетический…
— Нет, я обратился в Акселю Ивановичу как к заместителю министра обороны. У него есть возможность и средства для того, чтобы выстроить заводы по производству таких схем, а у академиков такой возможности просто нет. Но когда товарищ Берг заводы выстроит… в этом институте на самом деле великолепные ученые, они где-то через год в новой элементной базе освоятся и тогда они уже с огромной скоростью такие разработки проведут, что моя машинка покажется детской игрушкой.
— Я тебя понял. То есть пусть и дальше работают, а мы им еще денег добавим… однако тут ты, мне кажется, ошибаешься: они умеют из готовых элементов машины вычислительные собирать, но сами элементы… ведь даже в университете товарищи, насколько мне известно, не совсем понимали, что за кристаллы они для тебя делают.
— И вы это правильно сказали. Поэтому-то я сначала машину показал товарищу Рамееву: я почему-то уверен, что он как раз новые схемы, новые кристаллы разработать самостоятельно очень скоро сможет. Но это дело тоже не самое дешевое…
— Вот уж точно: установка для университета нам в такие миллионы обошлась, а уж заводик для выделки деталей к армейским рациям за сотню миллионов встал.
— Недорого…
— Юноша, а ваша фамилия случайно не Рокфеллер? Полтораста миллионов для тебя — недорого?
— Пока отдельный элемент на кристалле можно разглядеть в школьный микроскоп, там почти всю работу по изготовлению этих кристаллов можно руками проделать, и оборудование для этого получается именно недорогим. Потому что оно окупается буквально за месяцы.
— Ну, если на стоимость тех же раций взглянуть, то ты, пожалуй, и прав.
— А вот когда размер одного элемента окажется меньше микрона, то тогда и цена оборудования вырастет на порядки. Но, заметьте, при этом окупаться оно будет уже за недели.
— Тезис сомнительный… но я тебя понял: институт в Академии мы пока трогать не будем. Вот только… сколько, ты говоришь, им времени потребуется на понимание новой технологии, год? А платить им год зарплату просто так…
— Не просто так. Институт-то сначала точной механики и только потом вычислительной техники. А точной механики для вычислительных машин столько потребуется! Пусть пока механикой займутся, там и нынешних технологий им хватит. По крайней мере зарплату свою они оправдают с лихвой.
— Алексей, а ты не хочешь сам всем этим заняться? Если ты знаешь, что делать нужно, то и делай: назначим тебя директором этого института…
— Честно скажу: мне, чтобы хотя бы понять, как делать то, что делать надо, сначала самому институт окончить нужно. Потому что у меня сейчас есть только определенные благие пожелания, и я даже толком им рассказать не могу, что я хочу получить в результате работы. А они — они пожелания переведут в техзадания, составят программу работы и все нужное сделают. Причем скорее всего вовсе не так, как я им предложить могу, но они сделают что-то действительно работающее, и в этом я им только помешать могу.
— Ясно. Ну, спасибо, что пришел ко мне все это обсудить… у тебя дома все в порядке? А то я давно от Ковалевой отчетов не получал.
— Ковалева сейчас…
— Да знаю я! Ладно, можешь идти, а если еще чего придумаешь, то все же постарайся сначала мне об этом рассказать, или Виктору Семеновичу.
— Но у него, мне кажется, сейчас и другой работы…
— Значит мне. Все, свободен…
Андрей Александрович Жданов в руководстве страны отвечал за Москву и всю Московскую область, но фактически под его руководством шло развитие почти всех центральных областей Российской Федерации. И это развитие было направлено в том числе и на улучшение условий жизни трудящихся: строились жилые дома, множество объектов социального назначения от детских садов и больниц до Дворцов культуры, от школ до Дворцов пионеров, и вообще все, что требовалось людям для комфортной жизни. Причем комфорту — в самом широком понимании этого слова — он уделял самое пристальное внимание. Московские архитекторы уже крепко усвоили, что предлагать планы новых районов, в которых любому человеку нужно было тратить больше десяти минут на то, чтобы добраться до ближайшего продуктового магазина, опасно для карьеры, а проектировать некрасивые (в стиле, допустим, конструктивизма) здания вообще смысла не имеет.
Причем некоторые «завышенные требования» к красоте зданий имели весьма глубокий смысл: отделанные пустотелой керамической плиткой здания и энергии на отопление требовали меньше, и затраты на будущее обслуживание их заметно сокращались. А то, что в красивом районе просто приятнее жить, при этом оказывалось лишь «бесплатным приложением» ко всем прочим удобствам. Но удобством совершенно не бесплатным было транспортное обеспечение новых районов, и пока в Москве это «транспортное обеспечение» населения держалось исключительно на автобусах. В эти районы, конечно, и троллейбусные линии строились, и трамвайные пути прокладывались, и даже тоннели метро начинали тянуться, но все эти «удобства» требовали для воплощения немалого времени, так что пока все держалось именно на автобусах. А чтобы автобусов городу хватало, по инициативе Андрея Александровича с ЗИСа автобусное производство вообще было вынесено в область, в поселок Кудыкино: там получилось очень просто выстроить цеха, вчетверо большие по размеру, чем на московском заводе, да и жилье для рабочих строить места хватало. Ну а то, что число рабочих на самом ЗИСе сократилось почти на пять тысяч человек, было вообще замечательно: рабочие из Москвы уехали все же с семьями и жителей в городе стало уже тысяч на двадцать меньше. Невелика, конечно, убыль, но хоть что-то: в Москве уже собралось чуть меньше шести миллионов жителей, а недавно назначенный Главным архитектором города Михаил Посохин подсчитал, что для комфортного проживания в столице должно быть не более четырех миллионов, а лучше всего три с половиной. И определенных успехов в этом направлении удалось уже достичь, но до достижения результата было еще далековато — а людям нужно было ездить в разные места. Поэтому Андрей Александрович уделял большое внимание и Мосавтодору, заставив в том числе и руководства ЗИСа изготовить для города почти десять тысяч специализированных автомобилей для расчистки в зимнее время дорог от снега. И следил за тем, чтобы топливом Мосавтодор обеспечивался в требуемых объемах, так что дороги в отдаленные районы города всегда содержались в идеальном порядке. А по расчищенной дороге от Савеловского вокзала до Петровско-Разумовской ехать было всего-то минут десять…
Эти десять минут Алексей пытался вспомнить, осталось ли дома горчичное масло. Потому что Сона очень позитивно приняла ранее ей неизвестный рецепт приготовления квашеной капусты с этим маслом и сахарным песком. То есть просто с постным маслом капусту она и раньше с удовольствием готовила и употребляла, а вот с горчичным ей до свадьбы полакомиться не приходилось. Хотя бы потому, что горчичное мало и продавалось далеко не везде, и стоило дороже подсолнечного — так что Алексей старался всегда, когда ему горчичное попадалось, взять бутылочку. Но попадалось-то оно редко, а специально за ним ехать… Вот Алексей и раздумывал, стоит ли ему по пути свернуть на проезд Бутырского хутора: там, в выстроенных немецкими пленными домах, был продуктовый, в котором горчичное масло почти всегда в продаже имелось. Но магазинчик был единственным в немаленьком районе, и в нем всегда приличные очереди стояли, так что парень решил, что и с обычным маслом капустка в случае чего сойдет — и заезжать никуда не стал.
Но домой он поднялся, все еще пытаясь вспомнить, получится ли к ужину «правильную капусту» приготовить — и когда Сона взяла его за руку, он подумал, что она поведет его в столовую. А когда она завела его в кабинет, он даже не сразу понял, о чем его жена спрашивает.
— Ну, что молчишь? Я тебя спрашиваю: что это такое?
— Это… вообще-то это ордена и медали.
— Ух ты, а я-то, дура, и не догадалась! Я тебя спрашиваю, откуда у тебя эта куча орденов? И почему ты мне ничего о них не говорил раньше? И учти: если ты скажешь, что хранишь у себя ордена этой… Яны Петрович, то я вряд ли тебе поверю.
— Это мои ордена, я же тебе говорил, что в войну пришлось немного повоевать.
— Немного⁈ Ты же мне рассказывал только, что отбил эту Яну у полицаев, и даже не ты говорил, а она мне рассказала! А тут… ты что, людей убивал там толпами?
— Нет, людей мне убивать, по счастью, не пришлось. Я больше фашистов убивал и захватчиков всяких, а так же предателей. А не рассказывал потому что ты не спрашивала.
— Ага, если мама спросит, где телеграмма, — мы скажем. Если же не спросит, то зачем нам вперед выскакивать? Мы не выскочки, так что ли⁈