— А если не загораются?
— Вот, сразу видно опытного диагноста! Если не загораются, то батарею уже давно менять пора, и если загорается только одна полоска, тоже ее менять пора. А меняется она вот так… давай, сама все повтори… Молодец!
— Ясно, вроде с этим разобрались. А ты говоришь, что батарейка серебряная, она очень дорогая?
— Сам телефон пока дороже гораздо, но, надеюсь, скоро и аппарат подешевеет прилично, и батарейка.
— Серебро подешевеет?
— Нет, сейчас в университете химики с физиками новую батарею разрабатывают, она и полегче будет, и подешевле раз в пять. Только когда они ее разработают и запустят в производства, я даже примерно не знаю: я же и не химик, и не физик. Так что пока таскай запасную батарею в сумочке… лучше даже две таскай: ты же в основном по району ходишь, и тут тебе звонить будут часто.
— А если не по району?
— Сейчас пока в Москве только три базовых стации стоит, точнее две, а третью к сентябрю запустят. Одна станция как раз наш район покрывает, еще одна — центр Москвы, а третью как раз в новом городке МИФИ ставят, но она вроде пока и не нужна особо. Так что на мобильники куда угодно пока звонить не получится — но Лаврентий Павлович вроде пообещал в следующем году всю Москву станциями такими заставить. А пока тут даже не на любой городской телефон звонить можно, но по крайней мере и я, и Сона из институтов с тобой связаться всегда сможем. И на любой телефон в нашем районе тоже позвонить — это уже для тебя будет очень полезно.
— А Ане ты такой телефон когда дашь?
— Когда его для Ани сделают. Их пока в лаборатории нашего заводика собирают, по паре штук в неделю, и все они… почти все отдаются руководителям всяким вроде министров. Ну и тебе, Соне и мне по одному досталось, так что можешь начинать гордиться: ты у нас теперь не хуже министра какого-нибудь обороны упакована.
— Что я? А… понятно. Ну, спасибо, сейчас пойду домой и отдельно погоржусь. А когда таких телефонов много делать начнут-то? Я кое-кому их бы с удовольствием подарила, а то пока дождешься очереди на телефон домашний…
— Знаешь, у англичан была пословица такая: если хочешь разорить страну, нужно подарить ей крейсер. Связь мобильная пока получается очень дорогой, поэтому когда телефоны начнут на нашем заводе серийно выпускать, все новые его владельцы будут отдельно время разговоров оплачивать. И по Москве, вроде бы получается, денег будут за разговоры брать рубля по два за минуту, а еще рубль просто за то, что номер набирается.
— Так… забирай телефон этот нафиг, у меня не такая уж и большая зарплата!
— Не заберу, у тебя аппарат служебный и все разговоры государство оплачивать будет. Даже если ты Соне позвонишь и будешь с ней два часа обсуждать, какого цвета лучше на праздник платья надевать. Как там в буржуев в рекламе обычно говорится: первые сто телефонов — бесплатно!
— А мне за посторонние разговоры по балде не настучать? — с сильным подозрением в голосе решила уточнить Лена.
— Не настучат, и наоборот за такие разговоры тебе еще и приплачивать будут: ты же в списке тех, кто проводит полевые испытания новой техники. А как ее испытавать-то еще? Только трепаться с кем попало!
— И много будут доплачивать? Я по какому поводу интересуюсь: у нас иногда путевки в дома отдыха есть детям, но профсоюз их только частично оплачивает…
— Лена, так тебя и растак! Я вам сколько раз говорил… врачам-мамашам в смысле одиноким говорил: если нужны деньги детям…
— Лёш, я знаю, что ты человек небедный, но на всех нас денег все равно хватать не будет.
— А я и не собирался тебе деньги давать. Но вот некоторые товарищи просто сидят и не знают, на что бы еще государственные денежки потратить, вот я им и подскажу.
— Ну, если ты хочешь изощренную матерщину послушать, есть и более простые способы.
— А мне товарищ Пономаренко прилично так задолжал, причем именно по линии одиноких матерей. Он мне за каждого дополнительного младенца по алма-атинскому яблоку обещал прислать, а прислал хорошо ели пару ведер. А если обещанный эшелон яблок просто продать на рынке… да даже в государственном магазине, то это знаешь сколько денег получится!
— Тьфу на тебя, как был треплом… Ладно, в этом году уже поздно, я своих в подмосковные лагеря пристроила. Но если на следующее лето снова путевки в Крым будут, я к тебе зайду напомнить. И вот еще что: я слышала, что ты вроде снова в Корею собираешься… если тебе нетрудно будет… девочки говорили, что там одежда детская неплохая…
— Размеры мне запиши.
— Только я тебе деньги за нее отдам! Пообещай, что возьмешь, и возьмешь столько, сколько сам за нее там заплатишь, или я ее просто не возьму!
— Обещаю, — с абсолютно честным лицом пообещал Алексей. Ему это обещать было совершенно нетрудно, да он Лену и обманывать по таким мелосам не собирался. Просто майор Ковалева была не в курсе, что в Корее по закону Герой за такие «мелочи», как одежда и обувь, платить ничего был не должен: страна чтила своих Героев. И была уверена, что Герои не пойдет на рынке полученным бесплатно добром потихоньку торговать…
А через два дня, сразу после того, как Алексей слад последний в этой сессии экзамен, его прямо из института «забрал» Пантелеймон Кондратьевич:
— Мне тут кто-то сказал, что после окончания сессии ты хотел поговорить о чем-то с товарищем Кимом. Значит так, летишь на правительственном самолете, летишь завтра вечером — это чтобы в Пхеньян не на ночь глядя прилететь. Домашних предупреди, если раньше этого не сделал, а срок командировки у тебя получается примерно недели на две. Потому что, кроме как про геологию и карьеры с ГОКами, тебе с товарищем Кимом вот еще что стоит обсудить…
Глава 21
Когда Виктор Семенович попросил Алексея помочь войскам товарища Кима, он тогда вообще ни секунды не сомневался, поскольку считал, что он лишь отдаст корейцам долг чести. Правда, долг «за будущую помощь», но для Алексея «прошлое» и «будущее» давно уже перестали быть какими-то существенными категориями. Что же до Кореи — парень знал и то, о чем СМИ в России особо даже не распространялись: на войну с фашистами Корея (Северная Корея) отправила исключительно добровольцев. То есть товарищ Ким сказал, что отбирать будут только добровольцев, но среди трехсот тысяч бойцов корейских ССО недобровольцев просто не нашлось. Вообще ни одного, а еще Алексей знал, что тогда впервые за долгие годы существования КНДР товарищу Киму женщины-военнослужащие (и не только военнослужащие, там еще и немало врачей подписи под письмом поставили) с резким протестом против «политики партии»: эти женщины были на самом деле возмущены запретом на отправку в Россию женских военных подразделений и даже отдельных женщин. Тогда товарищ Ким был вынужден отдельно руководителей «протеста» у себя собрать и долго им объяснял, что это не он «злобно угнетает» их по гендерному признаку, а просто «русские нам такие условия поставили». Насчет «русских условия» Алексей Павлович уверен не был, а вот обо всем прочем он узнал от кореянки, которая, приказ товарища Кима все же проигнорировав, сама записалась в российскую армию переводчиком и получила за это «личный втык» от Кима-внука. Правда, вместе с орденом получила, даже с двумя: еще ей был вручен российский орден Мужества. А познакомился с ней Алексей Павлович в госпитале, куда он ее вез именно как переводчицу…
Так что во время войны в Корее он просто «отдавал долг», а теперь его руководство страны попросило еще немного «долгов отдать», правда, обставив эту просьбу «определенными условиями». Так что Сона даже Яну «вырывала» из семейного гнездышка и две молодых женщины почти до рассвета «приводили в порядок» костюмы Алексея. В принципе, Сона и сама бы могла справиться, но руками Яна шила все же лучше всех в семье. И после обеда Алексей, снова, несмотря на очень теплую погоду, накинув сверху куртку отправился на аэродром в Щелково: его туда Сона лично решила отвезти.
А затем он, удобно устроившись в салоне Ту-104, благополучно проспал до самого Пхеньяна, не проснувшись даже во время посадок в Иркутске и Хабаровске. Все же он действительно очень хорошо изучил фармакопею и знал, как бороться с неизбежным при таких перелетах «джет-лагом». А так как все необходимое советская фармацевтическая промышленность уже давно производила в массовых объемах, то просто было бы глупо этим не воспользоваться.
Что его очень сильно удивило в Пхеньяне, так это то, что самолет корейцы встречали по высшему разряду, даже выставили роту почетного караула. Не совсем роту, скорее немного расширенный взвод, и Алексей удивился лишь тому, что большинство бойцов в почетном карауле были, мягко говоря, «возрастными». А встретивший его еще у трапа самолета товарищ Ким Ирсен заметил, когда они уже сели в машину:
— Товарищ Воронов, я заметил, что вы странно смотрели на почетный караул — но все эти солдаты были в той войне прооперированы именно вами. И они — все — демонстрируют вам не только уважение от лица нашей страны, но и свою личную благодарность. Большинство из них давно уже не рядовые бойцы — те, кто еще служит в армии, а довольно многие уже давно гражданские, но все они, узнав о вашем визите, надели ту форму, в которой попали к вам на стол…
— Я тронут, передайте им мою благодарность.
— Непременно передам. Мне товарищ Пономаренко сообщил, что вы хотели бы обсудить некоторые новые проекты возможные совместные советско-корейские проекты. Но я думаю, что обсуждать их будет не поздно и через пару дней, а сначала я хочу вас попросить в преддверии Дня республики посетить несколько военных частей и трудовых коллективов, и рассказать там о вашем боевом пути.
— Вы это серьезно⁈
— Товарищ Пономаренко говорил, что у вас очень хорошая… он использовал слово «необузданная», фантазия. А людям, особенно молодежи, будет очень приятно лично встретиться с единственным Героем Кореи, не являющимся гражданином нашей страны. И если вы им расскажете, по какой причине вы стали воевать на нашей стороне…