— Это ты зря так говоришь, — со снисходительной улыбкой ответил на это замечание бауманец Сережа Барышников. — Сейчас уже начали делать устройства, на которых детали с микронной точностью сделанные устанавливаются.
— А я вовсе не про детали говорю. Вот, у меня, допустим, есть препарат, очень, кстати, в педиатрии востребованный. То есть он сам по себе востребованный, но в педиатрии он не используется потому что его просто произвести невозможно. Там в процессе его изготовления нужно следить за температурой с точностью до десятой доли градуса…
— Вы, врачи, все усложняете, а ведь изготовить датчик, который и сотую, и даже тысячную долю градуса отследить может, вообще не проблема.
— Просто отследить температуру очень просто, но там сложность заключается в том, что температура должна быть разная при разном давлении и… в общем, там порядка двух десятков параметров учитывать нужно. И ведь для каждого параметра датчики сделать не просто, а очень даже просто — но вот рассчитать параметры управления промышленной установкой за разумное время не получается. Пока считаешь, то или давление атмосферное изменится, или вода из крана с другой температурой потечет. Или напряжение в сети… как раз с электричеством там проблем больше всего: и напряжение плавает, и частота.
— То есть лекарство есть, а сделать его возможности нет?
— Есть, только я не знаю как нужные приборы сделать. Я тут почитал книжки разные, думаю, что можно сделать такую электрическую машину, которая сможет с датчиков информацию как-то считывать и автоматически, причем со скоростью света, менять настройки реактора. Тут же теоретически все просто: допустим, ток с датчика увеличился, значит нужно на систему управления так воздействовать, то есть тоже электрически воздействовать, чтобы параметры тут же в норму пришли. У нас на реакторах для производства антибиотиков что-то похожее уже стоит, но там управление идет по одному или по двум параметрам: по температуре и насыщенности кислорода, причем по каждому параметру отдельно. А вот как сделать машину, чтобы она сразу по всем параметрам режим работы подстраивала…
— Наверное, это невозможно, то есть я думаю, что на практике такую машину не сделать, она слишком уж большой окажется.
— И вовсе не большой, смотри, я тут вот какую схемку предложить могу, ведь по сути в реакторе два-три параметра регулироваться должно, просто на разные внешние воздействия реагировать нужно будет с разной силой. Так что если подобрать соответствующие параметры электронных цепей…
— Ну… в принципе такое-то сделать можно. Но тогда под каждый твой реактор нужно будет машину заново проектировать. И для каждого датчика отдельный анализатор придумывать.
— Зачем заново? И зачем для каждого датчика разные? Можно ведь сделать вот этот блочок настраиваемый, сопротивления там переменные поставить с ручками на передней панели, конденсаторы подстроечные…
— А у тебя голова варит! Знаешь что, я еще над этим подумаю, с ребятами посоветуюсь… выглядит-то все интересно, к тому же эту штуку можно будет не только под твои лекарства приспособить…
Алексей Сереже рассказал про аналоговую вычислительную машину, которые он в физическом институте застать успел. И об устройстве которых имел довольно неплохое представление – не досконально, но в целом на электротехнике все же их устройство студентам давали. Правда тогда те же операционные усилители использовались транзисторные, а сейчас…
Насчет «сейчас» он пошел вопрос изучать в ГПНТБ, куда ему уже года три как был предоставлен свободный допуск. В принципе, поскольку научно-техническая библиотека была именно «публичной», в нее можно было и просто «с улицы» придти и записаться, но с допуском там можно было запрашивать и материалы с грифами «ДСП» и даже «секретные» — в зависимости от уровня доступа. А Алексею (и он был практически уверен, что с подачи или Берии, или Абакумова) был предоставлен высший уровень допуска, и он в библиотеке мог вообще что угодно запрашивать. А работали там библиотекари исключительно профессиональные, могли по нескольким ключевым словам литературу подобрать…
На следующей «неформальной» встрече, посвященной празднованию Нового года, он снова встретился с Барышниковым, и тот пожаловался:
— Лёха, мы аналоговый вычислитель сделать смогли, причем сразу четырехканальный. Но ты знаешь, идея твоя оказалась такой же, для какой мы его и разрабатывать стали: нереализуемой на нынешнем уровне развития техники. Качество… точность работы зависит в том числе и от параметров применяемых электронных ламп, а они сами и от температуры зависят, и от напряжения с частотой сети. Сейчас ребята стараются придумать блок питания стабилизированный, но у них в нем тоже минимум пять или шесть ламп предусматривается, у которых тоже параметры плавающие, так что…
— Нужно другим путем идти. Я тут узнал, что в Америке придумали новые приборы под названием «транзисторы», у них никакого накала нет и термоэмиссии нет. И с ними можно легко от зависимости по питанию уйти. Тоже, конечно, повыпендриваться придется, но это уже будет гораздо проще.
— Я что-то такое слышал, но это ж в Америке, у нас такого нет и неизвестно когда будет!
— Сереж, ты же физик? Поговори с ребятами, которые кристаллами занимаются, к нам в компанию их пригласи… ну хоть на вечеринку, мы их за хобот возьмем, расскажем о сияющих перспективах — и они нам все эти транзисторы и сделают!
— Ну да, как же! Там, поди, такое оборудование для изготовления транзисторов потребуется, и с химией… я с ребятами-кристаллографами знаком немного, у них с химиками постоянно по этому поводу война идет тихая.
— Значит и химиков приглашай. А оборудование у нас на экспериментальном производстве сделаем.
— Ну у тебя и замах! Хотя попробовать можно, от нас уж точно не убудет… Да, на мехмате доцент Демидович очень заинтересовался твоей запиской по поводу разработки управляющих алгоритмов. Кира ему показала, у нее какие-то вопросы по математической части были… Сможешь выкроить время к нам в университет подъехать с ним поговорить? Если что, то он может сильно по математической части в твоих разработках помочь…
— А по физике кристаллов?
— Он — точно нет, но я тогда тебя познакомлю с нашими профессорами. Мне кажется, что или ты где-то сильно врешь, или они что-то не знают — но пообщаешься с ними, и тебе… или им удастся много полезного узнать.
В университет Алексей попал уже после окончания зимней сессии, и там ему удалось договориться о проведении «некоторых исследовательских работ». Не сразу это получилось, сначала ему пришлось снова к Пономаренко заглянуть — но с помощью Пантелеймона Кондратьевича «процесс пошел». Причем быстро пошел, насчет отставания Советского Союза от Америки по части радиоаппаратуры товарищ Пономаренко был в курсе, а когда Алексей ему буквально в двух словах рассказал о пользе транзисторов, он ответил просто:
— Партизан, сам же знаешь, мне все эти научные слова понять трудно. Скажи проще: мы с этим американцев догнать сможем?
— Нет, мы их сможем только обогнать, причем лет на десять сразу. Мне тут в голову она идея пришла…
— Ну, идеи к тебе приходят, как я уже привык даже, довольно полезные. А денег на твою идею много потребуется? Потому что избытка…
— Избытка денег всегда будет сильный недостаток, это я знаю. Но по моим прикидкам на экспериментальном производстве придется потратить тысяч сто, не больше — а столько я и из своих премий заплатить могу…
— Ты мне даже слов таких не говори: ишь какой, Рокфеллера из себя строит. Твоя фабрика лекарственная стране уже миллионы… сотни миллионов, наверное, уже дала, так что на очередное развлечение партия тебе денег выделить просто обязана. А что еще?
— А еще — я сам все сделать не смогу, и даже весь мединститут не сможет. Нужно университет подключать, причем даже не столько студентов, сколько профессуру. Потому что там много чего еще просто придумать нужно… даже не так, нужно придуманное придумать как в железо воплотить. Бауманцы железо сделать сумеют, тут у меня и сомнений нет. А вот рассказать им какое именно железо потребуется — тут и физики нужны, и химики.
— Которым ты расскажешь, что делать нужно?
— А что, могу и я рассказать. Вам же рассказал, только вы не поняли потому что не физик и не химик, а они-то точно поймут! В принципе, они все это и так уже знают, но вот как все эти знания в одну кучу собрать и получить из них что-то стране очень нужное…
— А ты это знаешь.
— Я это помню, но не понимаю что именно я помню. А они — точно поймут. А вот как сделать так, чтобы они захотели понять…
— Это уж моей заботой будет. Да, товарищ Сталин велел тебе при случае привет передать и попросил еще четыре дырочки на пиджаке твоем моднявом просверлить: прямо он не сказал, но есть у меня подозрение, что ты успел еще на две премии Сталинских наработать, а еще две… орден Ленина-то не за каждую премию дают? Ладно, я тебя потом поздравлять буду, когда узнаю с чем именно, а пока что ходи заинтригованный. А с университетом я поговорю. Ты бумажки по своим предложениям, как всегда, уже приготовил? Давай их сюда. Знаю я, как ученых заинтересовать…
Александр Николаевич с товарищем Пономаренко вообще-то раньше не сталкивался, но прекрасно знал, что тот курирует в ЦК в том числе и все назначения на ответственные должности, и то, что своим назначением на должность ректора он обязан в том числе и Пантелеймону Кондратьевичу. Поэтому, когда товарищ Пономаренко ему позвонил и сказал, что «им нужно поговорить», он лишь спросил:
— Когда мне нужно к вам подъехать?
— Не нужно, тут вопрос такой… я лучше сам к вам подъеду. Через полчаса удобно будет?
И разговор ректора МГУ с Пантелеймоном Кондратьевичем вышел несколько странным:
— Тут, Александр Николаевич, у нас новая тема проклевывается, а ведет ее студент один, из мединститута. Но сам он с работой не справится, ему помощь нужна, университетских физиков и химиков. Вот тут вкратце написано, что ему от вас нужно…