— Алексей, — сообщил ему англичанин при первой встрече, — меня жена бросила уже довольно давно. Причем, сука, сначала сделала аборт, заявив, что не желает «разводить нищету». Она моего ребенка, сволочь, убила, а про нищету это была не совсем правда: она уже тогда крутила шашни с богатеньким проходимцем и ей только повод требовался. Ей было нужно, чтобы на развод я подал — а как только я с ней развелся, она выскочила замуж за этого прощелыгу. Да, у меня была стабильная и не самая маленькая зарплата, но она мечтала ездить не на «Остине», а на «Роллс-Ройсе», укутываться в меха и сверкать бриллиантами. А я — я с расстройства сделал крупную ошибку и потерял пару сотен миллионов денег инвесторов. Но оказалось, что я ничего не потерял, а получил то, о чем и мечтать раньше было невозможно! Моя работа была — играть на бирже, и я ее знал неплохо. Но тут уж как повезет: угадаешь ты тренд или нет. Можно и выиграть, и проиграть… но когда не гадаешь, а точно знаешь, что случится на бирже завтра — проиграть-то невозможно! Я уволился, завел свою контору… через пару лет у меня было денег достаточно для удовлетворения любых желаний. Но деньги стали для меня уже неинтересны, и я начал развлекаться иначе. За три года я пустил ее новенького мужа по миру, а теперь я просто слежу, кому она пытается продать себя в очередной раз — и она всегда остается с одними лишь долгами. Но есть проблема: с возрастом мне все труднее забираться в лимб, и мне все реже получается оставить ее с носом сразу, чтобы у нее даже шанса хотя бы пожрать в приличном ресторане не было. А ты можешь туда ходить почти каждый день, и если я тебя попрошу мне вчерашнему кое-что передать, я буду тебе очень благодарен. И с деньгами у тебя проблем уже никогда не будет, это я уж точно могу гарантировать. Хочешь, я научу тебя правильно играть на бирже, причем тут главное не наследить, нужно чтобы никто даже не догадывался, что тебе там всегда везет — а как это сделать знают очень немногие.
— Я пока не могу играть на бирже, я еще вообще-то несовршеннолетний. Да и биржи у нас в СССР вроде нет.
— Подрастешь — и начнешь. А сейчас ваш этот идиот, который страной правит, вроде разрешил вам напрямую торговать с иностранцами, так давай ты организуешь мелкую частную компанию, будешь что-то там делать и продавать моей компании, французской или шведской.
— Но я ничего делать-то не умею…
— Я тут ваш журнальчик какой-то полистал, с картинками. Там были забавные поделки из шишек, детские вроде. И если ты случайно встретишь сумасшедшего шведа, который русские шишки будет готов покупать за большие деньги… Мало ли еще чего придумать-то можно.
— Ну хорошо.
— Только тут дело такое: с собой ничего, кроме того, что было при тебе в первый раз, взять туда нельзя. И оттуда ничего вынести нельзя, все можно только в памяти носить. А запоминать тебе придется буквально абракадаюру всякую, причем запоминать много и точно. Я узнавал, эта ваша доктор психологии Наталья — практически гений, она может тебя научить очень хорошо запоминать много и быстро. Уроки я ей оплачу, но и тебе придется постараться. Согласен?
Ч Натальей Алексей две недели занимался «нормально», а получив основы технологии, начал их в себе развивать уже в переходе — и к концу третьей недели психологиня ему сказала:
— Я уже на курсах английского заметила, что ты не совсем обычный, а теперь… только я одного не пойму: если ты можешь запомнить содержимое целого учебника за день, почему ты в школе-то троечник? Ты в учебниках что ли только названия на обложках читаешь?
Да, чтобы стать отличником, Алексей вкалывал уже не по двадцать четыре часа в сутки, а часов так по пятьсот. Однако даже почти отличный аттестат в деле дальнейшего образования ему не помог — и учиться дальше он поступил в МИСИС, где конкурса вообще не было и, как шутили некоторые молодые преподаватели института, в него брали всех, кто свое имя мог без ошибки написать. И проучился там долгих четыре года…
С металлом Алексей работать умел — а металла (правда, в основном горелого) вокруг было много. Что же до разбитого мотоцикла, то с ним «все было ясно» буквально с первого взгляда: пуля пробила крышку одного цилиндра, и с таким повреждением мотоцикл, понятное дело, самостоятельно ехать ни куда не мог. Но Алексей умел работать с металлом, а металла вокруг было много — и первым делом парень вытащил разбитый мотоцикл из реки. Вытащил, осмотрел внимательно, даже частично разобрал. Мотоциклы (причем и оставленный ему, и разбитый) были довольно редкой марки BMW-71, и этот мотоцикл — в отличие от большинства прочих германских тарахтелок — прекрасно работал даже на самом паршивом бензине. Поэтому парень сильно напрягся — и отлил из остатков пробитой головки цилиндра и собранного «в поле» металла новую головку. Ее потом пришлось, конечно, долго доводить напильником — но уже в конце июля у него появился еще один… нет, не мотоцикл (раму этого мотоцикла рули тоже прилично так искорежили), а мотор, на базе которого юный комсомолец стал собирать что-то вроде небольшого трактора. Самого примитивного трактора, на раме из ясеневых брусьев — и с «разными колесами», прямо как в сказке товарища Сутеева. Не совсем как в сказке: передние и задние были все же друг на друга похожи (передние были как раз от БМВ, а задние он поснимал с разбитых «Цундапов») — но этот трактор довольно неплохо передвигался без посторонней помощи. Конечно, если был бензин, передвигался — Но Алексей потому именно за восстановление этого мотора и взялся, что он мог работать даже на самом дерьмовом бензине. И даже на не совсем бензине…
Бензин пока еще он тоже мог получить в небольших количествах, генерал-лейтенант Крылов выдал «разрешение на владение наградным мотоциклом партизану-орденоносцу Алексею Воронову» и выдал предписание «по возможности обеспечивать Алексея Воронова бензином», но возможности чаще всего в авточастях армии не было, так что он постепенно тратил оставленную ему бочку немецкого эрзац-бензина, которую ему притащили разведчики. Бензин, конечно, был такой, что советские автомобилисты на него не позарились — но и он уже заканчивался. А как выкопать полгектара картошки вдвоем с десятилетней девочкой, Алексей представлял себе очень плохо. И даже вчетвером: с Яной он в конце июля съездил в ее родную деревню и привез в себе ее мать с сестренкой (восьмилетней сестренкой): дом их немцы при отступлении сожгли, так что с парнем они уехали на новое место с радостью. Но радость — радостью, однако про огород все же забывать не стоило, а Алексей, глядя на исхудавшую (да и изначально худосочную) сельскую учительницу, понимал, что без трактора в огороде уже точно не обойтись: как раз выздоровевшие бойцы «деревню» покинули. И, кроме этих четырех человек, в радиусе километров пяти точно никого уже не оставалось…
В Институте стали и сплавов Алексей считался «талантливым разгильдяем»: на занятиях он появлялся строго через день, но материал усваивал всегда на отлично, и даже отвечал на вопросы, которые излагались на пропущенных им лекциях, так что уже довольно скоро его и в деканат перестали вызывать для того, чтобы отругать за прогулы. На втором курсе перестали, потому что его стали считать талантливым разгильдяем уже и в МАДИ. Это получилось случайно, Алексей тот же трюк попробовал проделать еще множество раз — но пришел в грустному выводу, что «так получается хорошо если один раз из ста». А получилось действительно странно: на выпускном он получил аттестат, затем повеселился с ребятами, решил, что повеселился маловато и решил это дело «повторить». Повторил, а наутро вспомнил, что совершенно не помнит, куда он запихнул аттестат в первый раз. А уже весной отец зашел к нему со странным вопросом:
— Слушай, а как ты без аттестата документы-то в институт подал? — и этот самый аттестат он при этом держал в руках. Оказалось, что его парень «в первый раз» засунул почему-то в буфет, в самый уголок на верхней полке. Реальности, оказывается, сливаются — но иногда они сливаются очень даже странным образом. Долго обдумывая случившееся, Алексей пришел к выводу, что можно такой забавной оказией воспользоваться. Не сразу пришел, он почти до самой сессии пытался повторить такой же трюк с самыми разными предметами. И получилось лишь однажды, когда он (после очередной вечеринки с сокурсниками) приволок откуда-то серебряный советский рубль и тоже «куда-то его засунул». А как раз во время летней сессии «второй» рубль и нашелся — однако, подсчитав число попыток, он решил, что овчинка выделки не стоит: проще было что угодно просто купить за невероятно высокую выручку от поставляемых в сугубо капиталистическую Финляндию игрушек из сосновых и кедровых шишек…
Ну, развлекался он как мог, пользуясь своей «уникальной возможностью», почти четыре года развлекался. А потом в глубине перехода он встретил Галю…
Глава 4
Нельзя сказать, что «изобретения» Алексея были чем-то уникальным, в советской армии уже были и «штурмовики-панцирники», ходившие в атаку прикрытые панцирями из легкой брони, и глушители на оружие имелись (правда, главным образом для наганов) — просто он выдавал «проекты» уже отработанные и «проверенные временем». Будущим временем — но раз уж попал сюда со всем багажом знаний, то было неплохо «будущее» сделать «настоящим». Алексей и делал по мере сил и имеющихся у семнадцатилетнего мальчишки возможностей — просто возможностей было ну очень немного. Тот же трактор — если его делать не деревянный с ресурсом на пару месяцев — на коленке изготовить было вообще невозможно…
Но историю парень изучал более чем углубленно, заранее изучая возможности обретения хоть какой-то «технологической базы» для своих начинаний — и кое-что интересное вспомнил. Но вспомнил «на будущее», хотя и довольно близкое, а пока счел за счастье, что ему удалось разжиться двумя наборами слесарных инструментов, брошенных немцами в какой-то полевой мастерской. И с этими инструментами он обеспечил «электрификацию» выстроенного солдатами «собственного» дома. Солдаты же сбитый Юнкерс для простоты доставки нужного для крыши и окон материала вообще целиком сюда перетащили, так что Алексей снял один из г