До «братьев» в ущелье было просторно, а сейчас края поднимались почти вертикально. Давили.
Птахин то и дело посматривал наверх: скалы висели над головой, будто полузакрытая крышка.
Николай через речку раз пятый прыгал.
Дядька пёр как танк.
Мишка замыкающий. Не отстает, хоть и тяжело. Хорошо, что в начале пути расходился без рывков, и плохо, что взрослые выпивали вчера. С точки зрения Птахина, ничего хорошего ни водка, ни пиво не сулят – вон как дядька сопит.
Николай опять речку перескочил: вроде тропа на том берегу нашлась. Спокойно Мишке, когда тот впереди. Главное, по схеме Антонио Загиреса до розовых камней сегодня дойти.
«Втравил испанец! – крутятся мысли в стриженой Мишкиной голове. – Сто лет прошло после его смерти, а покоя нет и не предвидится. Лишь голуби почтовые застыли в вечном полете над синей гладью Байкала – летят, бестелесные, летят, а мы идем».
Ритм перехода наработался.
Николай специально скорости не поддает – испытующе смотрит на каждого из-под натянутой на глаза фидель-кастровской фуражки. После снова прыгает-шагает…
Валуны огромные стали на пути.
О нормальной ходьбе речи уж нет. Пот с Мишки льет, и снова тайга вспоминается… Наберешь за зиму веса, а летом так и стекают с тебя зимние запасцы. Зато потом такая сила приходит, сила и легкость! Подпрыгнешь – взлетишь! Сейчас, конечно, такого не будет. Дойти бы до «стрелки» и до камней. Спать лечь. На завтра силы ой как нужны! В инструкции Загиреса сказано: вторая часть пути сложнее – подъемы гораздо круче, хотя по карте расстояние намного меньше.
Солнце в створе ущелья давно пропало – стало прохладнее, зато комарья добавилось.
«Вот заразы! – плевался парень. – Лезут в рот, в глаза как ошпаренные – того и гляди, зажрут».
У дядьки накомарник оказался. Раскатал – и хоть трава не расти, а Николая, ничего, похоже, смутить не может.
Наконец Мишка сообразил и срезал ветку с листочками у молодого тополька. Идет, обмахивается. Хорошо, укусы эти реакции у него почти не вызывают. На исторической родине подобной гадости много. Адаптировался парень к ним с детства. Будь их меньше, так и совсем не замечал бы.
Николай поднял руку и указал налево. Там зашевелился куст, и неожиданно, цепляясь когтями за большой валун, на животе выехал медвежонок. Нащупал ногами почву, забавно пробуксовал на каменной плите, вскочил и скрылся за камнем.
Николай жестом показал присесть, а сам быстро скинул сидор и с карабином наперевес снова перебрался через реку, поднимаясь по правому склону. Остановился и стал выглядывать что-то в бинокль. Потом дважды выстрелил в воздух и пошел обратно.
– Двое! – крикнул он издалека. – С мамкой. Убегают. – Он улыбнулся. – Нам идти еще минут десять. До «стрелки» метров шестьсот осталось, а до камня – и того меньше…
– Камней, – поправил Иван. – Трех!
– Один стоит, – отрезал Николай. – Розовый. Я не слепой…
Дядька промолчал.
«Сто лет – срок немаленький, – задумался Птахин. – Что угодно с камнями могло произойти».
Да! Розовый камень стоял в гордом одиночестве, высотой взрослому до пояса, квадратный, как стол.
А где же другие? Оказалось, площадка рядом завалена ярко-розовыми обломками. Они четко виднелись на сером фоне даже в быстро наступающей темноте.
– Вот они, остатки двух других, – поднял Мишка кусок.
– Завтра глянем, – отвернулся Иван. – Давайте быстрей: мы палатку ставим, а ты дрова тащи!
Пока кружили, наткнулся на свежее кострище. Конкуренты?
Местечко оказалось удобным, и лагерь перекочевал туда.
Трещал разведенный из сушняка костер.
В котелке Николая бурлила вода, готовясь принять порцию добротного индийского чая. Стопкой лежали листы смородинового куста, приютившегося на склоне. Они сделают напиток душистым, таким же, как в недавнем Мишкином детстве.
В дырки, пробитые ножом на «дне» жестяных банок, плевалась разогретая тушенка.
Эх, стол бы сейчас! Розовый камень отлично подошел бы, но от костра уходить совсем неохота, да и стоит ли?
Забавна человеческая порода. Час или два назад дядька Иван зарекся от спиртного в любом походе, а сейчас рука сама потянулась за фляжкой. Он спросил:
– Может, пять капель с устатку? Ты как, Николай?
Глава двадцать девятаяДолина мертвых
Перемирие, золото и странное эхо
Сознание возвращалось издалека, выплывало понемногу из накрывшей мир черноты.
Чувства вернулись к Юрке вместе с последними картинками: свечение камня, удар по голове и черная пустота. Не уловив момента распада собственного тела на части, он чувствовал сейчас неприятный процесс собирания и шевелиться не пытался. Медленно сосредоточивался да «растворялся» в окружающем пространстве: он по-прежнему был на охоте…
Наконец, решившись действовать, Юрка открыл глаза. Взгляд ухватил лежащего перед ним мужчину из компании конкурентов и его огромную ногу на собственных коленях.
Отведя глаза и продолжая «растворяться», Юрка зашевелил пальцами и начал «поход» к пистолетной кобуре.
Оружия на месте не оказалось, зато пальцы наткнулись на пистолетный тренчик, убегающий ручейком под туловище мужчины.
Аккуратно зацепил пальцами ремешок и попробовал потянуть, но запястье неожиданно оказалось в жестких тисках. Вторая рука противника метнулась откуда-то снизу и умело прихватила за шею. Парень понял: не вырваться.
«Вырвет кадык, как куренку…» – мелькнуло в мутнеющем сознании.
– Поговорим? – не ослабляя хватки, наклонилась над ним грузная фигура со знакомой «каркающей» интонацией.
Юрка, слабея, утвердительно мотнул головой.
– Только ты не дергайся. Я могу тебя неправильно понять и среагировать… – хрипло договорил мужчина.
Юрка кивнул, разглядывая противника в упор. Похоже, намечалось вынужденное перемирие.
Мужчина убрал руки. Сел. Вытянул из-под себя Юркин пистолет. Ловко отцепил тренчик и заглянул в патронник, оттянув затвор.
– Молодец! Ничего не-ет! – удовлетворенно протянул он. – Значит, не убивать нас шел, да?
Расстроенный парень уже сидя мотал головой.
– Слушать шел, чего планируете.
– Значит, и на первой ночевке ты нас вел? – «каркал» мужчина.
Юрка кивал. В горле першило и до этого, а после прихвата мужика вдвойне.
– Слушал?
Кивок и Юркин вопрос:
– Чем вы меня оглушили?
– А чем ты меня по загривку приложил? – съехидничал мужик. – Той же снарягой альпинистской. – Юрка заулыбался. – Вырубил и в палатку затащил. Там такое началось!.. Выжил бы ты, нет – не знаю.
Последняя фраза разозлила парня.
– Благодетель! – крякнул рыбнадзоровец пересохшим горлом, переходя на «ты». – Но спасибо. Я бы, наверное, тоже тебя утащил – случись наоборот.
– Ну вот и ладно. Похоже, перемирие состоялось. Глянем? – кивнул мужчина в направлении выхода.
Юрка обреченно махнул в ответ: мол, давай!
«Каркающий» вжикнул пологом, не упуская краем глаза Юрку из виду, и, неожиданно потеряв всяческую осторожность, повернулся спиной и ловко выскочил из брезентового домика.
Паренек подался следом и замер на входе.
Не было больше огромного пространства плато с простирающимися до горизонта просторами и ставших привычными округлых высоток. Вокруг в обозримой перспективе рвались наверх вертикальные пики остроконечных скал. Макушки их, казалось, навсегда увязли в плотном, без единого просвета, тумане. Дальняя часть котловины, окольцованная серой грядой, виднелась километров за пять. Растительности почти не было, лишь карликовая березка, как на плато.
– Приехали… – тихо промолвил мужчина.
– Где это мы? – недоумевал паренек.
– А с каким заданием ты шел? – повернулся к нему бывший противник. – Неужели не знаешь, что это?
– Нет.
– Странно. Похоже, не врешь. Значит, тебе дали маршрут с приметами и не рассказали, куда это может привести?
– Да.
– Тебя использовали втемную, – полез в душу старый разведчик, – и ты втюхался!
– Нет! – отрезал Юрка. – Мне дали четкие инструкции к вам не подходить! Только наблюдение! А я подошел.
– Ну, как бы там ни было, я думаю, у нас перемирие, пока не выберемся?
– Да, – успокоился Юрка. Воевать теперь смысла не имело – не для кого и незачем.
– Пистолет я пока не отдам, по крайней мере до завтра. Хотя почему не сегодня? – сказал с легкой паузой мужчина и подал Юрке рукояткой вперед тэтэшник Николая. – Держи. Отдаю как залог доверия!
Парень заулыбался и потянул бесполезно болтающийся тренчик. Прицепил к нему «машинку» и сунул ее в пистолетный карман на груди.
– Меня зовут Борис Петрович, – начал мужчина после легкой паузы. – Для тебя, партнер, просто Борис. Мы, похоже, с тобой одной крови, я вот пенсионер внешней разведки. – С этими словами он протянул широкую, как лопата, пятерню бывшему пленнику.
– Юрка! – ответил парень, пожимая протянутую руку и отмечая с удивлением, что Борис ему нравится.
– Какие войска, сержант? – рявкнул по-армейски и не прекращая рукопожатия, Борис Петрович.
– Не служил еще, – не сдавался Юрка. – Восемнадцать только исполнилось.
– Лесник?
– Рыбнадзор, а в прошлом браконьер.
– Браконьер? Когда успел-то? – ослабил хватку Петрович.
– Жестко! – растирал руку Юрка.
– Ты тоже не слабенький! – ответил мужчина. – И верткий.
– Слабый не слабый, а вырубить-то вас не вышло.
– А-а… это. Я, видишь ли, в нокаутах никогда не бывал. При хорошем ударе будто пыль из носа идет. И всё. Хотя бил ты не жалеючи. Наш альпинист, если хочешь, расскажет тебе свою теорию индивидуальных особенностей.
Борис Петрович беседовал с Юркой и разглядывал его с приятным чувством. У него не было своих детей – лишь редкие попытки воспитания молодых сослуживцев. Но те были самостоятельными людьми из одной с ним среды и мелочной опеки сторонились. В свое время даже прозвище ему навесили – Папочка.
Юрка кивнул в сторону бубнящей палатки.