Но это ночное откровение позабылось к утру. К тому времени, когда, двенадцатью часами позже, на парковку Первой реформатской прикатили автобусы, Расс снова ясно видел свой путь. Если Фрэнсис приедет, он договорится с Мэни-Фармс. Дул стылый мартовский ветер, у белых стен церкви цвели нарциссы, солнце светило ярко, веяло прохладой. Расс в старой дубленке и с папкой-планшетом в руках руководил семинаристами и наставниками из числа бывших участников “Перекрестков”, которые таскали ящики с инструментами, банки с розовой и желтой краской, ящики с кистями и валиками, газовые лампы. На “линкольне” последней модели подъехал наставник из числа родителей, Тед Джерниган, остановился рядом с Рассом, предложил подогнать автобусы ближе к дверям церкви, чтобы проще было грузить. Тед кивнул на семинаристу Кэролайн Полли, которая с трудом волокла ящик с инструментами.
– А то девушка надорвется.
Расс поднял папку-планшет, показывая, что главный тут он.
– Присоединяйтесь.
Но помогать носить вещи Теду явно не хотелось. Он был о себе очень высокого мнения: адвокат по недвижимости, солист в церковном хоре, силач, бывший морпех.
– Меня беспокоит питьевая вода, – сказал он. – У нас есть питьевая вода?
– Нет.
– Давайте я съезжу в “Бев-март” и куплю воды в пятигаллонных бутылках. Дарра говорила, в том году некоторых ребят пробрал понос.
– Вряд ли из-за воды.
– Проще привезти с собой.
– Для ста двадцати детей на восемь дней понадобится слишком много бутылок.
– Береженого бог бережет.
– В резервации колодезная вода. Ее вполне можно пить.
Тед скривился: явно не привык уступать. Расс подумал, что не стоило брать прихожанина в поездку, где тот вынужден будет подчиняться помощнику священника. Расс догадывался, какого Тед мнения о нем и его пасторской непрактичности, скудном жалованье, неопределимом вкладе в общее благо. Отчасти это мнение читалось в предложении Теда купить воды — открыть пухлый бумажник, играючи продемонстрировать покупательную способность. Эмброуз определил Теда в группу Расса не иначе как из эгоистических соображений – а может, хотел его уязвить.
Машины все прибывали, из них выходили подростки в измазанных краской джинсах и грязных куртках, с фрисби и спальными мешками, но Расс высматривал одну-единственную машину. В муке тревожного ожидания брезжило облегчение, что он освободится от Фрэнсис, получит решительный отказ и будет жить дальше, окажется где угодно, лишь бы не здесь. И когда он наконец заметил на Пирсиг-авеню ее автомобиль, уже так измучился, что для него не имело значения, поедет она в Аризону или высадит Ларри и укатит прочь. Да будет воля Твоя. И, точно в первый раз, он ощутил покой, таившийся в этих словах.
Покоя хватило лишь до тех пор, пока Фрэнсис в охотничьей кепке не вышла из машины. Едва Расс увидел, что Ларри достает из багажника не только модный рюкзак, подходящий для походов в горы, но и большой, явно женский матерчатый чемодан, его охватило сладостное предчувствие. Оно рассеяло его невозмутимость, обнажило ее фальшь. У Расса перехватило дыхание. Он получит Фрэнсис.
Уверившись в этом предчувствии, он уткнулся в список с фамилиями тех участников “Перекрестков”, кого записали в группу Китсилли. На этот раз ребят в автобусы рассаживали в зависимости от того, куда они едут, а не с кем хотят ехать, как три года назад. Кто-то (очевидно, Эмброуз) вычеркнул имя Бекки. Расс все еще полунадеялся-полубоялся, что Бекки передумает, но, увидев ее с Перри в семейном “фьюри” (без Мэрион, которая могла бы отогнать машину домой), Расс понял, что Бекки не едет. Она даже не вышла из машины, пока Перри доставал сумку.
“Фьюри” уехал с парковки, Фрэнсис подошла к Рассу. Он притворился, будто занят списком.
– А, привет, – сказал он.
Ее глаза взволнованно блестели.
– Думал, я не приду, да? Думал, мне смелости не хватит? Похоже, придется тебе потерпеть меня с моим фальшивым самобичеванием.
Расс подавил улыбку.
– Это мы еще посмотрим.
– То есть?
– Ты не едешь в Китсилли. Рик записал тебя в группу Мэни-Фармс.
Фрэнсис вскинула голову.
– В группу Ларри? Шутишь?
– Нет.
– Ларри не хочет, чтобы я ехала с ним. Зачем Рик это сделал?
– Спроси у него.
– Он думает, я не справлюсь на плоскогорье?
– Спроси у него.
– Только этого не хватало. Надеюсь, это не ты его заставил.
Рассу удалось победить улыбку.
– Нет. С чего бы?
– Потому что ты на меня злишься.
– Это Рик решил, не я. Если ты недовольна, обсуди это с ним.
– Я поехала только затем, чтобы быть с тобой на плоскогорье. То есть не только. Но я очень, очень недовольна.
На лице ее читалась досада избалованного ребенка – или важной персоны, которой пренебрегли. А может, она жалела, что отказалась от поездки в Акапулько.
– Кого взяли на мое место? – спросила она. – Кто едет с тобой?
– Тед Джерниган, Джуди Пинелла. Крейг Дайлкс, Биф Аллард. Кэролайн Полли.
– Отлично.
Фрэнсис закатила глаза. Неужели сработало, удивился Расс, неужели она правда ревнует? Он смотрел ей вслед, и пройденный долгий и трудный путь казался ему пустяком. Она хочет быть с ним, а он сумел скрыть радость.
Эхо бонгов Бифа Алларда отражалось от здания банка напротив, над парковкой висел табачный дым, летали фрисби, черный пес в бандане на шее прыгал через футляры с гитарами и ручную кладь, дети сновали в церковь и из церкви по важным подростковым делам, матери, никак не желавшие уезжать, конфузили длинноволосых сыновей нежными указаниями, три водителя и их сменщик совещались над атласом автомобильных дорог, Рик Эмброуз в военной куртке стоял рядом с Дуайтом Хефле, вышедшим полюбоваться на все это великолепие. К ним приблизилась Фрэнсис, Расс отвернулся (да будет воля Твоя) и направился на поиски тех ребят из группы Китсилли, кого еще не отметил в списке. Через десять минут, в пять часов, нужно отправляться, а автобусы пустуют. Кто-то решил сбегать в аптеку, кто-то надрывно прощался с друзьями, оказавшимися в другом автобусе, кому-то в последний миг срочно понадобилось отыскать в багажнике свой рюкзак, чтобы достать из него бутерброды, и, как на памяти Расса случалось всегда, один-два человека опаздывали.
– Дэвид Гойя? – выкрикивал он. – Ким Перкинс? Кто-нибудь их видел?
– Кажется, они наверху, – ответили ему.
Расс пошел наверх и услышал голоса, которые смолкли при его появлении. В комнате “Перекрестков” на диванах без ножек сидели Дэвид Гойя, Ким Перкинс, Кит Страттон и Бобби Джетт. Все клевые ребята, друзья Бекки и Перри. Рассу показалось, будто он застиг их за каким-то дурным занятием, но ничего запрещенного не увидел и не почуял.
– Ребята, спускайтесь, – сказал он с порога. – Мы ждем вас внизу.
Сидящие переглянулись. Ким в жестком новом синем комбинезоне вскочила и сделала знак остальным:
– Мы идем. Ну что, идем?
Кит и Бобби уставились на Дэвида, точно последнее слово было за ним.
– Идите, – ответил тот.
– В чем дело? – спросил Расс. – Вы хотите мне что-то сказать?
– Нет-нет-нет, – проговорила Ким.
Она прошла мимо него к двери. Кит и Бобби двинулись следом; Расс ждал, что Дэвид объяснится. Лицо и волосы Дэвида казались старческими – возможно, из-за гормонального сбоя.
– Вы видели Перри? – спросил он.
– Да. А что?
– Я спрошу иначе. Он не кажется вам странным?
Дэвид еще не договорил, а Расс уже догадался, что вопрос не праздный. Он мгновенно и убедительно представил этот сценарий: Перри в последнюю минуту умудрится все изгадить, и Рассу не видать Фрэнсис.
– Идем вниз, – сказал он Дэвиду. – В автобусе поговорим.
– То есть вы ничего не заметили? И он не кажется вам странным?
В последнее время Перри действительно редко попадался ему на глаза, совсем как раньше, когда он прятался от отца и просыпался позже, но Расс ничего не сказал. Нельзя допустить, чтобы дело приняло дурной оборот.
– Я видел его вчера вечером, – не унимался Дэвид, – он нес какую-то ерунду. То есть с ним такое бывает – язык не поспевает за мозгом. Но на этот раз все иначе. Как будто проблемы с самой монтажной платой. Я говорю об этом лишь потому, что боюсь, он нарушает правила.
Время шло. Все, что интересовало Расса, происходило на парковке. Он заставил себя сосредоточиться на том, что говорит Дэвид.
– То есть ты полагаешь, он опять курит траву?
– Насколько я знаю, нет. К счастью или нет, с этим покончено – я так понимаю, он дал вам клятву. Я боюсь, что нарушу правила, если не донесу на нарушителя правил. Я боюсь, что и сейчас, когда мы с вами разговариваем, он ведет себя не вполне нормально.
Черт бы побрал Перри. Теперь по сценарию требовалось позвонить Мэрион, объяснить, что она не может ехать в Лос-Анджелес, потому что ее сын взялся за старое, на что она возразит, что купила билеты на самолет, а Расс на это ответит, что он едет в Аризону по работе, везет группу, они же с Джадсоном собираются в Лос-Анджелес развлекаться, вдобавок именно она уверяла, что Перри исправился.
Дэвид таращился на свои длинные костистые пальцы.
– Вы не думайте, что я хочу лишь прикрыть себе задницу. С ним действительно что-то не так.
– Я ценю твою честность.
– Хотя, если уж на то пошло, я был бы вам благодарен, если бы вы освободили от ответственности еще и Ким с Китом.
– Я поговорю с Перри, – пообещал Расс. – Иди в автобус.
Расс направился вниз, терзаемый страхом – таким привычным и в то же время новым. Перри всю жизнь вызывал у него страх. Сперва это был страх его театральных истерик, потом страх перед его смышленостью, в силу которой насмешки Перри оказывались чересчур тонкими, чтобы можно было его ущучить и наказать, страх перед проницательностью, с какой Перри молча наблюдал ошибки и слабости Расса. Теперь его больше терзал родительский страх экзистенциального свойства. Они с Мэрион произвели на свет существо, чья воля им неподвластна, но при этом они за него отвечают.