— Ю-сан… А зачем вам вообще это вот все?
— Девочки? Ну я же флагман Особой Эскадры. Мне только ближнего охранения три лидера полагается. И как флагман, я не могу отказать в помощи своим.
— Нет, «Защитная стена» — это зачем? Я понимаю — люди для себя ищут смысл жизни, а вы-то?
— Ну да, мы не люди. С нами еще проще. При отсутствии четко заданной цели вычисления не производятся. Ядро впадает в стазис, а корабль осыпается горкой «серебрянной пыли». Для нас мера времени — события. Чем больше новой информации, тем наша жизнь больше похожа на… на жизнь!
— Так вы с эскортом шли? Я что-то их не видел.
— У нас ордер сильно растянут. Вот как раньше было звено истребителей — крыло в крыло. А сегодня — реактивные самолеты по фронту несколько километров, в глубину до десяти километров. Так и мы. Связь хорошая, скорость у меня полста узлов, а у лидеров почти вдвое больше. Мы в дальнем охранении конвоя шли, поэтому ты нас и не видал.
— Можно еще вопрос? Вы сказали, что не стареете. А растете? Ну, там изменяется что-то с опытом, с возрастом?
— В теории должны. На практике мы пока столько еще не прожили. Мы — как это? — в самом расцвете сил, вот! Ладно, Синдзи, спасибо, что уделил мне минуту. Я всего-то и хотела посмотреть на тебя поближе. Приезжай к нам после войны. И насчет возраста — ты поду-у-умай, Син-тя-а-а-ан!
Красотка повернулась на каблуках, и покинула тир, напевая:
Северной принцессе холодно зимой.
Из моря Хоппо взяли мы домой.
Комиссар, комиссар, улыбнитесь!
Пусть улыбкой развернется заря!
Комиссар, комиссар, согласитесь:
Мы спасали Хоппо не зря!
Я посмотрел на Тесокабе, тот на меня. Оба пожали плечами: ну вот что это было?
И тут я услышал… Самые натуральные всхлипывания откуда-то из ряда кабинок. Осторожно прошел за дверками — в четвертой стрелковой совершенно недвусмысленно рыдала Ленгли! За три недели, прошедшие от нашего совместного боя с Гагиилом, я ни разу не видел Аску не то, что плачущей — а хотя бы просто хмурой. В школу Аска пошла без пререканий, и мигом завертела вокруг себя всех сколько-нибудь видных парней. С Мисато не ругалась… Ну как — если не считать воскресенья, когда Ленгли пришло в голову начать уборку раньше восьми утра. Кацураги отбирала пылесос с подобающей случаю фурией, так что Аска тоже не отмалчивалась. Зеркало в прихожей я спас, а вот шланг пылесоса разорвало точно по муфте, и я половину выходного искал новый…
Но чтобы плакать?
Видно, упавшая челюсть грохнула об пол. Аска свирепо развернулась. Засопела. Сжала кулаки. Выдохнула:
— Икари! Какого!!!
Я попятился.
— Стой!
Аска повернулась лицом к полю, вытащила платок и убрала слезы.
— Расскажешь кому — пристрелю нахрен. Без шуток, Ика… Синдзи. Я вспомнила, как меня учил стрелять Кадзи. А он теперь на меня не смотрит. И не будет, хоть я на уши встань! Ты думаешь, мне нужны все эти парни в средней школе?
— Думаю…
— Не похоже! Хрен с тобой! Подойди!
Оттолкнув в угол полки «черную злую винтовку», Ленгли быстро, решительно повернулась ко мне, притянула за лацканы и ткнулась лицом в мундир!
Да у меня в глазах потемнело! Это по сценарию тремя Ангелами и шестью килотоннами нервов позже!
— Все эти балбесы строем сбежали, — всхлипнула Ленгли. «Совсем как человек,» — подумал я, Аска же продолжила:
— На берег сошли эти шмакодявки, эсминцы Тумана. И все мои домашние олени в один миг сбежали к ним. Типа, вечно молодые, и залететь не могут — чего еще надо, гурии в чистом виде!
«А тут еще Ю-сан меня клеить взялась внаглую. Аска же к таким подначкам не привыкла, мало ей Мисато по вечерам…» — и я совершенно нелогично ляпнул:
— Рай на земле построили, или на небо живьем влезли?
— Чего?
— А почему: «домашние олени»?
Аска всхлипнула снова:
— Козлы — банально. А так скажешь «Бемби», он такой милый… Олень! Синдзи…
— Чего?
— Ты говорил и с этой… Блондинкой. И с той, второй, сегодня. Они в самом деле такие уж идеальные?
— Идеальные куклы… — доктор снял очки, пошарил по тумбочке пухлой ладонью с вымытыми белыми пальцами, — Дайте салфетку! Спасибо… — протер очки, усадил их на переносицу. Поднялся со стула, задернул простыню на лежащей девушке. Та не отреагировала — веки не дрогнули, ритм дыхания не изменился.
— Пройдемте… — доктор вышел из боковушки, задевая тучным боком в мутно-сером халате облезшие косяки.
В основной комнате медик поставил саквояж на круглый вишневого цвета стол посреди практически пустой комнаты — полки с парой бутылок да несколько стульев; заброшенный бар во всей красе. За спиной врача рослый мужчина в серой пиджачной тройке и джангл-бутсах на толстой подошве закрыл дверь боковушки. С тщательно отрепетированной небрежностью навесил нарочито старый замок. Доктор глянул направо: там в кресле ожидала результатов осмотра блондинка с обожженым лицом, поправляла отвороты темно-алого пиджака… Доктор опустил было взгляд на край такого же цвета юбки, на округлые колени в темных чулках… Отвел глаза и выпрямился. Черта ли тут смущаться — в борделе-то!
Русская мафия купила или украла новую девку, а его позвали осмотреть покупку. В этом городе доктор делал все, не спрашивая — где и кто наносил порезы, которые ему приходилось шить; кто и за что поломал пациенту ребра или сунул шило за ухо — теперь уже трупу. Европа с адвокатами, полицией, судом осталась в прошлой жизни, а тут закон был простой: пищи, но беги.
Так что медик только потер ладони, переходя к отчету:
— Госпожа Балалайка… Девушка, видимо, обрабатывалась у кого-то из азиатов. Она как неживая. Не просто делает все, что скажешь. Но не проявляет совершенно никаких чувств. Ее готовили в куклы. Хорошее здоровье, рефлексы, кожа, обмен веществ… Мышцы… да. Но запугана до смерти и свыше смерти… Вы знаете, как они это делают.
— Хорошо. Вы можете быть свободны. Николай!
Мужчина, все это время неслышно стоявший за спиной доктора, одним движением оказался впереди, у выхода:
— Прошу… — в руке боевика из ниоткуда возникла пачка золотистых бумажек. Подошедший доктор принял стопку гео, перелистал больше для порядка. «Отель Москва» — большая и богатая банда, по мелочи крысятничать не станут… Врач тщательно упаковал гонорар в двойное дно медицинского саквояжа, сухо наклонил голову — вышел.
Николай убедился, что гость не задержался в доме, вернулся в комнату, где уже собрались бухгалтер мафии — толстячок Семен; в противовес ему тощий, как шнурок начальник безопасности Игорь с неприятной шакальей улыбочкой.
Капитан так и сидела у стола, дожидаясь пока Николай закроет дверь. Сам боевик остался снаружи.
— Итак?
Бухгалтер помялся. Потер пальцы.
— А она… Точно из этих? Доктор даже ничего не понял.
Игорь скривился еще больше:
— Капитан, ее позволили купить. Нам ее подставили.
Балалайка согласно наклонила голову:
— Большие дяди ведут ее к кому-то крупному в джунглях. Или, может быть, в «опиумном треугольнике». Наверняка в ней прошит маячок на этой их супер-квантовой связи. Он действует на другой стороне земли. Не исключено, что и на другой стороне Луны. Никаким сканером его не найдешь, это же не какой-то инородный прибор… И предать она под кнутом не может.
— А ее корабль?
— Перестаньте воспринимать их как корабль и человек. Воспринимайте их как ядро и аватару. Корабль — совершенно необязательная навеска. Ей просто не давали достаточно «серебрянной пыли», чтобы вырастить корабль.
Бухгалтер простецки пожал плечами:
— Ну… «пыль» дорогая, да и спроса нет. Она нужна только тем, у кого есть кораблики. Не попалят нас на этой малявке? Или мы ее просто передадим старым знакомым… За долю малую, сиротскую?
Игорь фыркнул:
— Сема, не глупи! Мы вообще к ней не притронемся. Ее же не просто так выпустили. Неважно, кто кому ее перепродаст. Рано или поздно к нужному человеку она попадет.
— Кожа да кости! — не согласился Семен, — что там покупать!
Балалайка покачала головой:
— Ты слышал, что сказал доктор? Она — идеальная кукла. Те, кто покупает кукол, хотят не бабу. Власть они покупают, власть! Им не кайфа хочется, а ломать, подчинять, принуждать… Думаю, Игорь прав. Идеальная наживка и крючок разом. Не сбежит, не предаст, умолчать не может… Ну-ка, сделайте умное лицо. На кого ее могли нацелить? Где тебе ее впарили, Семен?
— Сулавеси… Старый Сулавеси, ну что не затонул. Хобот и Жуй.
— Индусские индусы? — Балалайка даже улыбнулась. — Требовали большую скидку, обещали потом огромную партию?
— Точно! — дернулся Игорь. — В большой партии она бы канула как в воду… Как вы вообще ее отличили?
— Есть способы… Потом обсудим. Сейчас — что с ней делаем?
— Пусть идет своим путем. Кто ее забирает? Крыс?
— Таган и Нос.
— Вот и пусть катятся с ней подальше от нас… Когда леди выходят ис аутомобилю, нагрузка на двигатель трохи тю-тю, — осклабился Семен.
— Есть еще одна вещь, — Балалайка медленно чертила пальцем по вишневой полированной столешнице. — Кто заметил?
Мужчины переглянулись. Промолчали.
— Пожалуй, я не зря подставляю сестрицу под пули… — все так же медленно проговорила Балалайка. — Доктор сказал — у покупки все рефлексы в норме. В норме!
— Значит, брешут, что куклы не чувствуют боли! — подскочил Игорь. — А как же тогда…
— Не знаю… — Балалайка встала, оправила костюм. — Николай!
Боевик вошел и поглядел вопросительно.
— Мы идем на базу. Когда придем, возьмешь у меня — ты знаешь где — синий конверт, который пришел из Токио. Отнесешь Реви в Лагуну. На словах передай, пусть поберегутся. На этом испытании охрана будет усилена; пока не знаю точно, кто и как. Остальное на твое усмотрение. Не найдешь в «Лагуне», иди в церковь. Наверняка они там с Эдой… Так… Сегодня среда… День доставка, два-три часа обработка. Да, Николай, именно сегодня, и чтобы тебя обязательно услышала Эда.