После этого Эгвейн начала задавать ритуальные вопросы, чтобы закончить процедуру, и наконец добралась до фразы:
– Кто за соглашение с Черной Башней? – Она подумала, что прежняя тишина в павильоне не шла ни в какое сравнение с этой. Шириам наконец-то справилась с плачем, хотя слезы еще блестели на ее щеках, но судорожная икота звучала в тишине, которая последовала за этим вопросом, словно крики.
Улыбка Такимы скривилась, когда поднялась Джания, едва вопрос слетел с губ Эгвейн.
– Когда тонешь, даже тонкая веточка в руке лучше, чем никакой, – сказала она. – Я предпочитаю попробовать, чем доверить надежде, пока не погибну. – У нее имелась привычка говорить даже, когда не собиралась.
Самалин поднялась, чтобы встать возле Майлинд, и внезапно, в едином порыве, спустя только мгновение, поднялись Салита и Берана, и Аледрин вместе с Квамезой. Девять Восседающих поднялись на ноги, и застыли на мгновение. Эгвейн поняла, что она прикусила губу, и поспешно прекратила, надеясь, что этого никто не заметил. Она все еще чувствовала отпечатки от зубов. Она понадеялась, что не прокусила ее до крови. Но никто ее не разглядывал. Каждый, казалось, задержал дыхание.
Романда сидела, нахмурившись глядя на Салиту, которая смотрела прямо вперед. Ее лицо посерело, губы дрожали. Тайренка была не в состоянии скрыть свой страх, но она шла вперед. Романда медленно кивнула и затем, шокируя всех, поднялась. Она также решила нарушить традицию.
– Иногда, – сказала она, глядя прямо на Лилейн, – мы должны делать такие вещи, которые не хотим.
Лилейн, не моргнув, встретила взгляд седой Желтой.
Ее лицо, казалось, было сделано из фарфора. Ее подбородок медленно поднимался. И внезапно, она поднялась, нетерпеливо глядя вниз на Лирелле, которая, за мгновение перед тем как встать на ноги, поглядела на нее.
Все молча глядели. Никто не издавал ни звука. Все было сделано.
Или почти сделано. Эгвейн покашляла, стараясь привлечь внимание Шириам. Следующая часть была за Хранительницей, но Шириам стояла вытирая со щек слезы и шаря глазами по скамьям, словно подсчитывая, сколько Восседающих стояло, и надеясь отыскать ошибку в подсчетах. Эгвейн кашлянула громче, и зеленоглазая женщина опомнилась и повернулась, чтобы посмотреть на нее. Даже теперь, казалось, ей потребовалось время, чтобы вспомнить о своих обязанностях.
– Достигнуто Малое согласие, – возвестила она слабым голосом, – о заключении соглашения с… с Черной Башней. – Глубоко вдохнув, она выпрямилась в полный рост, и ее голос обрел твердость. Она вернулась на знакомую дорогу. – В интересах единства, я прошу объявить Большое согласие.
Это был призыв. Даже по тем вопросам, которые могли быть решены Малым Согласием, всегда предпочиталось единодушие, и к нему всегда стремились. Могли пройти часы обсуждения, дни, чтобы его достичь, но пока не будут определены взгляды каждой из Восседающих, эффект не мог быть достигнут. А было ясно как колодезная вода, что по этому вопросу не могло быть достигнуто полного согласия. Призыв, который влиял на каждую Сестру. Делана встала словно марионетка, поднятая против ее воли, бессмысленно глядя вокруг.
– Я не могу это сделать, – сказала Такима, наплевав на весь этикет. – Мне все равно, что вы все говорите, все равно, сколько мы здесь просидим. Я не могу и не буду! Я – против!
Больше никто не встал. О, Файзелле поерзала на своей скамье, чуточку сдвинулась, словно пытаясь встать, поправила шаль, дернулась снова, словно могла бы встать. Это было настолько близко, что любой бы встал. Саройя, с выражением ужаса на лице, прикусила губу, а Варилин выглядела так, словно ее между глаз ударили молотом. Магла вцепилась руками в сиденье, удерживая себя на месте, и тупо глядя на ковер перед собой. Она явно знала об угрюмом взгляде Романды, нацеленном ей в затылок, но единственная ее реакция проявилась в том, что ее плечи еще больше ссутулились…
Такима должна была положить этому конец. Не было смысла дожидаться Большого согласия, когда кто-то однозначно давал понять, что его не поддержат. Но Эгвейн решила сделать это сама, порвав с этикетом и протоколом.
– Есть ли кто-нибудь, кто чувствует, что она должна покинуть свой пост? – спросила она громким, ясным голосом.
Задыхаясь в переполненном павильоне, она постаралась сохранить свое дыхание ровным. Это должно было их пошатнуть, но если уж это должно было произойти, то лучше сделать это в открытую и сейчас. Саройя дико посмотрела в ее сторону, но никто не пошевелился.
– Тогда мы продолжаем, – сказала она. – Осторожно. Чтобы все спланировать поточнее потребуется время. Кто и как должен отправиться в Черную Башню, и что они должны сказать. – Передышка для нее, хотелось надеяться, чтобы поставить несколько оград. Свет, ей придется подраться, чтобы получить этот союз. – Итак, есть какие-нибудь кандидатуры для нашего… посольства?
Глава 20В ночи
Задолго до окончания заседания, несмотря на плащ, подложенный под себя, зад Эгвейн сильно оцепенел от долгого сидения на твердой деревянной скамье. А от выслушивания бесконечных споров, ей стало жаль, что не оцепенели еще и уши. Шириам, которая была вынуждена стоять, начала переминаться с ноги на ногу, словно мечтала о стуле. Или, возможно, просто сесть прямо на ковер. Эгвейн могла бы уйти, освободив и себя и Шириам. Присутствие Амерлин не требовалось. В лучшем, ее комментарии вежливо выслушивали. После чего Совет продолжал заниматься своими делами. Это не имело никакого отношения к войне, а не вдев Совету в рот уздечку, она не могла никак его направлять. Поэтому она в любое время могла бы уйти, при этом ее уход вызвал бы лишь небольшой перерыв в дискуссии для принятых церемоний, но если она уйдет сейчас, то, как она боялась, первое что она увидит утром станет полностью готовый и уже исполняемый план. Подготовленный одними Восседающими, при чем без ее дополнений, и даже ею не прочитанный. По крайней мере, этого она опасалась в начале.
Для нее не было неожиданностью то, кто говорил больше всех: Магла и Саройя, Такима и Файзелле и Варилин. И каждая явно раздражалась, когда брала слово другая Восседающая. О, они поддерживали решение Совета, по крайней мере, для вида. У них не было другого выбора, кроме как передать свои полномочия другим. Но как бы трудно Совет не боролся за согласие, если оно требовалось, то как только общее направление было выбрано, то, как ожидалось, каждая будет его придерживаться, или, по крайней мере, не препятствовать. Это было трудно. В чем именно была проблема? Конечно, никто из этих пяти не выступал против Восседающей из ее собственной Айя, но другие четверо остальных снова вскакивали на ноги каждый раз, когда другая Восседающая возвращалась на своё место. Или все пятеро, если Восседающая была из Голубой Айя. И кто бы ни брал слово, очень убедительно объяснял, почему предложения предыдущего оратора были абсолютно неправильны и, возможно, приведут к катастрофе. Не было ни каких признаков того, что они способны договориться, насколько могла видеть Эгвейн. Они настороженно следили друг за другом, мрачно взирая на противников, явно не доверяя остальным настолько, чтобы принять их аргументы.
В любом случае, обычно мало что из предложенного доходило до одобрения. Восседающие не сошлись на том, сколько сестер должно быть отправлено в Черную Башню и сколько от каждой Айя. На том, когда сестры должны отправиться, что они должны требовать, на что им нужно позволить согласиться, и от чего приказать отказаться полностью. В этом тонком вопросе, любая ошибка могла привести к беде. Помимо этого, каждая Айя, кроме Желтой считала именно себя уникальным специалистом, который должен возглавить посольство. Начитанная с Квамезы, которая настаивала, что целью является заключение соглашения, до Эскаральды, которая заявила, что тут необходимы знания исторических прецедентов. Берана же указала на то, что соглашение такого характера должно быть достигнуто с абсолютной рациональностью, так как переговоры с Аша'манами, без сомнения, подогреют страсти, и все, кроме холодной логики, непременно приведёт к беде. При этом она сама даже разгорячилась. Романда хотела, что бы группу возглавляли Желтые, поскольку потребуется Исцеление. Она так упрямо продолжала отстаивать интересы своей Айя перед остальными, что все позабыли, о чем они спорили до того.
Восседающие из одной Айя поддерживали только друг друга, вплоть до открытого противостояния, и никакие две Айя не желали поддерживать друг друга, кроме того, что они вместе решили отправить посольство в Черную Башню. Но должно ли это назваться посольством, осталось вопросом спорным, даже для тех, кто вначале настаивал именно на этом. А Морайя даже казалась ошеломленной самой идеей.
Эгвейн была не единственной, кто находил, что продолжительные споры утомительны, все аргументы были отметены так, что ничего не осталось, и все надо было начинать сначала. С дальних рядов Сестры постепенно исчезали. Их заменяли другие и затем тоже уходили в свою очередь спустя нескольких часов. Время от времени Шириам произносила ритуальное «Отбывают в Свете». Вскоре спустилась ночь, и оставшиеся несколько дюжин Сестер, кроме Эгвейн и Восседающих, были настолько выжаты, словно их протащили через пресс как влажные простыни. И решено вообще не было ничего, за исключением того, что прежде чем что-нибудь будет решено потребуется дополнительное совещание.
Снаружи, на бархотно-черном небе, усыпанном блестящими звездами, повис бледный месяц, и воздух были обжигающе холоден. В темноте ее дыхание, вилось бледным туманом. Эгвейн ушла с Совета улыбаясь, поскольку она услышала как Восседающие, идущие позади нее, все еще обсуждали вопросы заседания. Романда и Лилейн шли рядом, но чистый высокий голос Желтой приближался к крику, и Голубая от нее не отставала. Когда они находились в компанию друг друга, они обычно спорили, но это было впервые, на памяти Эгвейн, когда они при этом были не одни. Шириам равнодушно спросил