— Нет — с усмешкой качнул я головой — О нет. Вы хитры и многослойны.
— Да что ты?
— Русский язык — произнес я.
— Я говорю на нем.
— Да, кажется, все из встреченных мной луковианцев говорят на русском языке, причем говорят почти без акцента и обладают невероятным словарным запасом.
— Мы любознательны.
— Нет. Любознательность может быть у одного или у двух. Ну еще может быть кружок по интересам. Но когда выясняется, что львиная доля луковианцев прекрасно изъясняется на русском языке… речь может идти только о системном массовом обучении. И о неоспоримом приказе от того, с чьим мнением считаются.
Прожевав кусок отлично пожаренного мяса, я поднял глаза на сидящего напротив старика:
— Я неправ?
— Ты полностью прав. И ты умен.
— В этом случае не требуется ума, чтобы понять. Можно с уверенностью утверждать, что все сорок лет заключения луковианцы налаживали связи с соотечественниками, обменивались информацией и учебниками, поддерживали постоянное теплое общение… Вы… вы квартал…
— Мы кто?
— В каждом из наших земных крупных мегаполисов отыщется этакий небольшой замкнутый квартал или даже целый район. По сути, это небольшой мирок со своими традициями, верованиями, убеждениями.
— Китайский квартал? — улыбнулся Панасий — Я многое знаю о вашей культуре, Охотник.
— Системное долгое обучение — кивнул я — Все сорок лет заключения превратились в один школьный урок. Завидую.
— Своей ранней свободе?
— Глупо, да? Но зная себя, я порой жалею, что освободился так рано.
— Сколько бы ты узнал, задержись в небесном круговороте еще бы на пару годков — согласился Панасий — Порой знания и мудрость куда ценнее свободы. Но какой узник откажется от досрочного?
На некоторое время беседа прервалась и не возобновлялась до тех пор, пока я не съел все без остатка. В животе разлилось приятное тело. Остатки чая и еще одна сигарета увеличили градус блаженства. Мне стало так хорошо, что на принесенную стопку водки я не обратил внимания, а вот от правильно посоленного и поперченного бульона не отказался, медленно выпив весь стакан. Прислушавшись к ощущениям организма, удовлетворенно кивнул — телесные нужды удовлетворены почти полностью. Еще бы перехватить несколько часов сна… Но я нахожусь в настолько сильном нервном возбуждении, что просто не засну. Разве только с помощью сильного снотворного или ударной дозы алкоголя. А это не по мне.
— Добавки?
— Я почти сыт. Так что достаточно.
— Почти сыт и потому достаточно — повторил старик и по его морщинистому лицу расползлась тихая улыбка — На миг мне почудилось, что ты луковианец…
— А мы все родня — спокойно произнес я, снова щелкая зажигалкой.
Подкурив, сделал затяжку и задумчиво продолжил:
— Если сделать генетические сравнения наших рас — насколько велики окажутся различия? Как по мне — минимальны.
— Да — кивнул Панасий — Проверить невозможно, но я склонен верить в эту гипотезу. Слишком много схожего. Телосложение, внутренняя анатомия — да, мы проверяли. На мертвых, разумеется. Мы очень схожи, Охотник. Хотя рождены на планетах, что разделены огромными расстояниями…
— Владельцы этой планеты — я указал тлеющей сигаретой в каменный исполосованный змеиными следами пол — Тоже.
— Да.
— У них еще более… выразительные лица… но телосложение абсолютно земное.
— Различия все же есть — возразил Панасий — Между всеми нашими расами очень много различий, Охотник. В лицах, внутренних органах, гениталиях… Различия велики. Но при этом мы и схожи во многом.
— Я не доктор, я не ученый, но с уверенностью могу сказать главное — у всех у нас по две руки, по две ноги и по одной голове на плечах.
— Ну… если каждая раса назовет себя людьми, то другие по умолчанию станут гуманоидами…
— Звучит как расизм — усмехнулся я.
— Ни в коем разе. Но… каждый из нас считает свою расу единственно правильной, не так ли?
— Не сказал бы — возразил я — Странно… не ожидал таких слов от… луковианцев. Что значит «единственно правильная»? То есть, если принять луковианскую расу за эталон… то другие окажется лишь приближенными к нему образцами, что в чем-то да отстают?
— Примерно так. Но так может думать каждая из оказавшихся здесь рас…
— Звучит как расизм — повторил я и встрепенулся, уловив знакомый аромат горячего кофе — Ух ты…
— Кофе — это вкусно и бодряще. Возвращаясь к теме нашей схожести… задумывался ли ты над вероятностью того…
— …что все мы созданы Столпом? — продолжил я, глядя, как Панасий неспешно разливает кофе из настоящего высокого серебряного кофейника.
— Да…
— А какая есть другая вероятность? — поинтересовался я, принимая чашку с кофе — Мы слишком похожи, чтобы это было просто совпадением. Все наши текущие различия в анатомии и внешнем виде могли появиться позднее — как естественный процесс самостоятельной эволюции.
— Да — повторил Панасий и сделал небольшой глоток, аккуратно держа чашку обеими руками — Мы слишком похожи… Мы дышим одним воздухом, тот яд, что убьет человека, прикончит и луковианца. Некоторые человеческие болезни стали смертоносным ударом по нашей расе и выкашивали луковианцев пленников, пока организмы выживших не выработали иммунитет. Мы создали несколько примитивных вакцин, чтобы спасти новых сидельцев из расы луковианцев. И продолжаем создать и передавать при каждой чалке напрямую или через посредников. Это спасало множество жизней…
— Стоп… прямо в тюремных крестах вы создали вакцины? — поразился я.
— Не стоит воображать себе лаборатории со сверкающим оборудованием — грустно усмехнулся Панасий — Нет. Это примитивнейшие вакцины достойные звания доисторических. Когда-то тем же способом наши скотоводы спасали от заражения своих животных. Так же поступали и люди в давние времена — если я верно запомнил. Конечно, все зависит от типа болезни. Нам всем повезло, что мы попали сюда из развитых цивилизаций, где давно уже распространены обязательные прививки.
— В самом начале своего недолго тюремного срока я свалился с каким-то простудным заболеванием, что едва не прикончило меня. От этой болезни умер мой предшественник…
— Вполне возможно, что это одна из луковианских «болячек» — кивнул старик — Тех, что безвредны для нас, но убийственны для вас. Скажи, Охотник… что ты думаешь обо всем этом?
— О чем?
— Мы пленники чужого мира… и, похоже, это навсегда. Бежать отсюда не удастся.
— Телепортация… поразительная технология. Да и вся техника вокруг… у нас на Земле все иначе. Мы пользуемся схожей энергией — электричеством — но оно вырабатывается совершенно по-другому.
— Луковианцы пошли своим путем, что больше схож с земным, если не брать в расчет небольшие неизбежные отличия.
— Что я думаю обо всем этом? Ну… если честно… — ненадолго отставив чашку, я растер небритые щеки ладонями, подкурил еще одну сигарету — уже с досадой на самого себя — и, сделав первую затяжку, дымно выдохнул — Я боюсь.
— Чего?
— Его — произнес я, не став уточнять. Тут и так все понятно.
— Великий Столп… с плененным внутри возможным создателем наших миров и наших видов.
— Да.
— Он на самом деле может убить любого из нас, но…
— Я боюсь не за себя — качнул я головой и, вернувшись к смакованию неплохого кофе — что-то растворимое, но хорошо сделанное — Я боюсь за свою планету. Такой вот бред, что прочно поселился в моей голове.
— Поясни — попросил старик — У нас схожая теория. Возможно мы мыслим одинаково…
— Столп — разумен. Это однозначно.
— Факт.
— Умен и скорей всего бессмертен.
— Факт.
— Злопамятен и мстителен.
— О да… факт…
— А еще он знает наши домашние адреса — выдохнул я очередную дымную струю в каменный изогнутый потолок — Ведь скорей всего он побывал на каждой из наших планет, где и оставил свои… семена?
— Да… да…
— Вот я и задумался как-то во время ночевки в очередной снежной берлоге — а что произойдет, если однажды бессмертное создание вырвется из ледяного мучительного плена, где каждый божий день, каждый час, а порой и каждую минуту, его больно жалят энергетическими выстрелами им же однажды порожденные букашки…
— Трудно предугадать… и легко, одновременно… Как бы поступил ты, Охотник?
— Самый простой вариант? — рассмеялся я — Первым делом я бы разнес эту планету, стерев с ее лица все живое. Затем у меня бы возник выбор — кого навестить первым? Луковианцев? Землян? Кого-то еще? Но каким бы ни было решение, итог останется тем же — на ту или иную планету явится разъяренный исполин, что принесет с собой смерть. И лично я не могу представить себе из земного оружия ничего такого, что сумело бы прикончить ЭТО… разве что атомные взрывы… но что останется от планеты после чудовищного по силе атомного взрыва? Где потом жить нам самим?
— А потом? О чем ты задумался потом?
Помедлив, я заглянул старику в глаза и тяжело вздохнул:
— О том, что может не стоит пытаться что-то здесь изменить? Здесь сложился определенный баланс. Столп остается плененным. Кресты крутятся. Еду доставляют. Медвежьего мяса хватает, картошка и трава растут, дрова найти реально, старики доживают свой век в тепле и сытости. Ведь если даже каким-то чудом удастся добраться до хозяев этого мира и вразумить их или же просто дотянуться до кнопки «Освободить Создателя Миров»…
— Ты спустишь огненную чуму на наши миры… — тихо сказал старик — Никто не решится взять на себя такую страшную ответственность.
— Глупцов хватает — возразил я.
— Не лучше ли оставить все как есть?
— Навсегда? Пусть и дальше похищают ни в чем неповинных людей, бросая их в одиночное заключение?
— Гражданские права…
— Я не о гражданских правах говорю! — повысил я голос, вбивая окурок в пепельницу — К черту все эти гражданские свободы! Я про банальную и давно забытую всеми справедливость сейчас говорю! Это справедливо, Панасий? У тебя украли жизнь!
— К-хм…
— Ты очнулся в крестообразной клетке мужчиной, а вышел из нее дряхлым стариком! Вся твоя жизнь свелась к дерганью рычагов и вечному страху! Спустя сорок лет ты очутился в убежище, сделал себе солидную карьеру — ведь точно не рядовой луковианец сидит сейчас рядом со мной и рассуждает о мироздании. Есть чем гордиться, да?