вания. К тому же не ведают страха, не испытывают сострадания… ледяные куклы, послушные воле своего создателя. Вот же черт… И поэтому вы отступили сюда в пункт наблюдения вместе со всеми припасами.
— Сюда им добраться будет очень нелегко — подтвердил Чифф и, помедлив, с тяжелым вздохом признался — Я распорядился обрубить первый отрезок канатки — тот, что тянулся с самого склона к каменному пику.
— Верное решение — полностью одобрил я — То есть им придется идти по дну ледника и среди шатких глыб, чтобы дойти сюда? Хм-м… это их задержит.
— Но не остановит — вздохнула Милена.
— Может и остановит! — возразил Филя.
— Не остановит — разрушил я его надежду — Ведь я прошел… и они пройдут. Им не страшна смерть. А если умеют извлекать опыт из ошибок предшественников, то дело у них пойдет еще быстрее. Единственная надежда, что они там потолкаются и просто уйдут восвояси — вот что я не особо верю. А что там с нашими ревизорами из главного бункера, Чифф?
— Мы их предупредили — ученый кивнул на радиоточку — Последнее сообщение отослали минут за десять до твоего появления. И знаешь, как они отреагировали?
— Они не особо поверили? — предположил я — Решили, что вы пытаетесь не допустить их к станции?
— В точку! — буркнул Чифф — Мне пришлось поклясться всем, чем я только мог — и мои слова повторили остальные. Эту же информацию мы передали и в ваш Бункер — там поверили сразу.
— А с Замка велели сматываться — рассмеялась Милена — Смешно! И куда бежать?
— Да уж — вздохнул я — Так… схожу-ка я на разведку. Камера зарядилась?
— Погоди. Филимон там был всего час назад — остановил меня Чифф — Сейчас твоя очередь рассказывать. А через полчаса можно и на разведку.
— Хорошо — кивнул я и, не делая пауз, ровно заговорил, пересказывая все увиденное и пережитое за это время там в кухнях.
Сам я пережил, казалось бы, многое, может даже слишком многое, но стоило пересказать вслух и без вранья и вдруг понял — на ни черта этакого я не пережил. Даже в сравнении с этими вот смелыми стариканами, что умудрились грамотно эвакуировать в то время, когда невероятно страшный враг уже бродил вокруг станции. На фоне этих бравых полярников я просто пигмей со своими смешными мурашками страха при веди лика Вангура…
— Смелый ты мужик, Охотник — вразрез моим мыслям произнес Филимон — Я сам на такое никогда бы не решился…
Я рассмеялся:
— Ты смелее меня в разы, Филимон. Ты уж поверь. Ладно… пока вы обдумываете услышанное, я пойду осмотрюсь. Рисковать не буду. И пойду один — я попроворней вашего и чуть что просто смоюсь оттуда без лишних затей…
При наличии защищенных от здешних ледяных злобных ветров проходов в снегу на склонах ледника, недавно столь еще опасный и выматывающий путь превратился почти в прогулку. Бдительности я не терял, действовал осторожно, но даже оказался на вершине гранитного пальца уже через полчаса. Дальше пути не было, а между мной и краем ледника вытянулась толстая прослойка из отдельных высоченных ледяных глыб. Отсюда они чем-то напоминали пыльную и мрачную терракотовую загробную армию истуканов китайского императора Цинь. Только эти «истуканы» были куда выше и грознее. А еще они были не просто глиняными статуями, а настоящими защитниками — действующими безжалостными воинами, что сейчас встали на нашу защиту. Понял я это почти сразу — минут так через десять после того, как улегся, накрылся заиндевелой негнущейся шкурой, ухватился за вбитый в камень штырь и погрузился в наблюдение.
«Их» я увидел сразу.
Сначала разглядел характерные световые пятна, выдающие их на большом расстоянии даже в легкую метель. А затем уже рассмотрел и очертания движущихся фигур.
Как там Филимон сказал? Они мол у внешнего периметра ледника? Что ж — это уже в прошлом. Ледяные посланцы Столпа уже вошли в ледник, углубившись достаточно серьезно. При этом они двигались двойками и разными маршрутами, что еще раз уверило меня в разумности Столпа. Подняв лицо, над вершинами едва видимых скал и холмов, далеко-далеко, я разглядел светящуюся вершину исполинского Столпа — прикованный, пригвожденный к земной тверди колосс будто наблюдал с верхотуры за происходящим в этом леднике. Он как игрок за огромной доской — расчётливо передвигает фигурки, безжалостно жертвуя ради достижения своей цели. Я невольно поежился от мысли, что он сейчас видит и меня — распростертую на камне букашку…
Лавируя между ледяными столпами, светящиеся фигуры продвигались вглубь ледника. Одна двойка была совсем рядом и благодаря их свечению и прихваченному старому советскому полевому биноклю, я видел все максимально отчетливо. Мужчина и женщина. Средний рост и средний возраст. Движущиеся ледяные статуи. Я включил камеру и навел объектив на них. Они перебрались через упавшую глыбу, шагнули вперед и… сдвинувшийся на два метра вперед сухопутный айсберг сшиб из с ног, ударил о глыбу, сдавливая со страшной силой. Сдвоенная ярка вспышка… по воздуху поплыли облачка светящегося тумана… и все погрузилось во мрак. Одна двойка в минус.
Со свистом дыша от потрясения — такое не каждый день увидишь и невольно представишь самого себя на их месте — я перевел бинокль и камеру чуть в сторону. Еще одна двойка, состоящая из двух стариков, несколько раз обошла один и тот же медленно движущийся серак, после чего направились к стене. Свет от их тел падал на стены ледяного лабиринта и следом за ними плыла светящаяся широкая полоса. Они скрылись за глыбой и исчезли из виду.
Третью двойку я нащупал биноклем не сразу, а нащупав, едва не закричал — они были прямо подо мной! Высокая двухметровая женщина — та самая — подняла голову и смотрела прямо на меня! Я начал вставать — словно вскакивать в замедленной съемки — в то время как она поднимала руку, наводя ее на меня — но тут на них обманчиво мягко и казалось бесшумно посыпался ледяной водопад из глыб размером с мою голову и больше. Пик подо мной вздрогнул — на него налетел серак, разлетелся на куски и своими обломками накрыл обнаруживших меня посланцев Столпа.
В бинокль я видел только месиво из снега и льда. Глыбы лежали навалом. Лежали неподвижно. Я начал облегченный выдох, но дыхание пресеклось, когда из этого месива показалась обнаженная рука с частично сорванной с предплечья плотью и, вцепившись пальцами в один из обломков, откинула его в сторону.
— Понятно — произнес я на остатках выдоха — Понятно…
Приподняв бинокль, я слева-направо просмотрел наспех периметр ледника, затем поднял окуляры выше, вгляделся в склон и вскочил. С наблюдением покончено…
Назад в наше убежище я вернулся так быстро, как только мог и с порога заявил:
— Одевайтесь! И собирайте вещи!
— Кто?
— Все! — рыкнул я, торопливо шагая к Милене — Каждый из нас!
— Да что там⁈
— Там никак не меньше двадцати ледяных ходоков. И все они уже вошли или входят в сераки прямо сейчас. На склоне и у станции я насчитал еще пять-десять огней. Рано или поздно они доберутся до этой части ледника и скорей всего обнаружат и наше укрытие. Так что я вижу только один вариант — мы должны дать им бой.
— А вещи тогда зачем собирать?
— Если не удастся их уничтожить — придется отступать.
— И куда?
— А туда, где пахнет вкусным борщом и сдобными плюшками — чуть нервно рассмеялся я и мотнул головой — За стальную дверь вражеской кухни. Ну же! Давайте быстрее, люди! Быстрее! Нет, Филя, ранцевую винтовку возьму я — шагнув к оружию, я поднял его и закинул за спину — Милена! Ты даже не вздумай бояться — не бросим! Я понесу тебя на спине.
— Я и не думала! — фыркнула она, спешно собирая рюкзак — Ты ведь мужик принципиальный и правильный — такой как ты всегда норовит посадить кого-нибудь себе на шею и потом тащить всю жизнь…
— Но-но — проворчал я, пряча усмешку — Про всю жизнь уговора не было. Только на этот день — и не больше.
— А все с этого и начинается…
Глава 14
Глава четырнадцатая.
Я будто спал. Все начало напоминать никак не могущий прекратиться кошмар минут через тридцать после того, как я принес последние пугающие вести о рыщущих среди сераков и не боящихся смерти посланцев Столпа.
Мы успели собраться, покинуть убежище и даже запечатать его наспех собранным снегом — возможно идущие в нашу сторону страшилы не отыщут вход и не проломят снежную заплату, что позволит сохранить все имущество в целости и сохранности. И тогда, даже если мы погибнем и никогда больше не вернемся, те, кто придут за нами — те же луковианцы — им будет немного легче, чем нас, что увеличит их шансы выжить.
Выжить…
Это, пожалуй, сейчас главное слово и главная цель. И на мой взгляд старики не совсем понимали значение этого вроде бы простого понятия. Сначала Чифф судорожно метался между сумок, вытаскивая из них какие-то заметки, потом Филимона никак нельзя было отговорить не хвататься за огромный кус медвежатины. В результате мне пришлось применить силу и буквально в охапке оттащить самых упрямых к выходу, а затем толкнуть в узкий снежный лаз. Мы с Касьяном запечатали вход и рванули следом.
Что-то в душе тревожно взвыло, потребовало вернуться в каменную каверну, где было тепло и вроде как даже безопасно. Там не найдут — заложить вход снежной кладкой, облить водой и сидеть тихонько как мыши в подполе, ожидая, когда враг порыщет вокруг и уйдет. Я победил этот порыв животного ужаса и не позволил одному из луковианцев развернуться в лазе, заставив его двигаться в прежнем направлении. С той планеты или с этой, но все мы люди и каждого из нас обуревают одни и те же эмоции.
Внутри стены ущелья мы миновали самое опасное место ледника, добрались до выступа и там задержались, не став спускаться к выходу. Яростно работая короткими лопатами и ледорубами, мы расширили лаз вверх и чуть в ширину, сохранив отделяющую от ледника тонкую, но очень крепкую ледяную стену со снежной накипью изнутри. Здесь, где не было вымораживающих порывов ветра, я оставил всех, кроме Чиффа и Касьяна, с ним спустившись и добравшись до самого выхода. Здесь мы огляделись, убедились, что опасность пока что представляет только сам ледник, что позволило чуть сбавить накал эмоций и успокоиться. Начав трезво мыслить, мы поняли, что снова надо браться за лопаты и следующие полчаса потратили на очередное расширение пространства внутри стены — на тот случай, если вдруг потребуется укрыться всем разом, а не ждать, когда первый сумеет протиснуться в узкий проход. К нам вскоре присоединился Филя, притащив с собой термос с остатками горячего чая. Я пить приторный нектар не стал, оставив его старикам, а сам предпочел выкурить сигарету, пряча огонек в ладонях и даже не чувствуя крепости табака. Я не сводил взгляда с уже привычного на вид «полосатого» черно-серого сумрака, где светлым был лед, ну а темнота забрала все остальное.