Ибо температура в районе лопаток падает. Они могут быть не такими тугоплавкими.
– Стандартный вопрос. Когда создана эта технология и почему не применялась до сих пор?
– Создана в начале 1960-х годов. Запатентована. Автора довели до инфаркта. Технологию забыли. Имеются данные, что без покупки соответствующей лицензии применяется в Англии на некоторых изделиях военного назначения. Ну, а почему все так произошло, не мне судить. Видимо, было что-то изначально порочное в советской системе, чтобы подобные случаи повторялись с поразительной регулярностью. Впрочем, я плохо знаю соответствующую западную практику. Возможно, у них все аналогично. И тогда можно говорить уже о порочности, и даже тупиковости, всей нынешней цивилизации.
– Интересная мысль. Но вернемся к нашей практике. Такие изделия надо ставить на новые объекты, как я понял. Так? И потом, не совсем понятно, зачем в паровую турбину еще добавлять пара? Ведь турбины то у нас на электростанциях паровые. Или я что-то путаю?
– Нет, вы ничего не путаете. Технологию Полетавкина предполагается применять на газовых турбинах. Таких не так много. Но сейчас появилась тенденция к децентрализации электроэнергетики. То же объединение «Пермские моторы» успешно продает фактически некие увеличенные варианты авиационных двигателей. Извините, говорю довольно непрофессионально, но суть именно такова. Получается, что пермяки обеспечивают электростанциями поселки или небольшие города, или конкретные заводы. Так вот, на изделиях подобного рода как раз очень эффектно применять те улучшения, что разработал Полетавкин.
Но его ученики, да и сам Полетавкин мечтал о большем. Он хотел подлинной революции в теплоэлектроэнергетике. В перспективе задумывалось разработать газовую турбину, где в качестве горючего использовалась бы любая органика. Знаете, нечто похожее было в двигателях внутреннего сгорания в конце Второй мировой войны, когда вместо бензина использовали газ, образующийся от нагревания угля, или даже дров. Может, видели некоторые фильмы о тех временах, когда на машинах вместе с бензобаками были бочки, где подогревались дровяные обрезки и угольная пыль. Это было что-то типа нынешних автомобилей на газу. Но газ тогда был не природный, а чуть ли не из органического мусора.
– Знаете, что-то припоминаю. По-моему видел нечто такое даже во французских фильмах о войне.
– Да, да, именно так. Теперь представляете, общее направление возможного развития теплоэлектроэнергетики с применением таких технологий? Соответствующие агрегаты работают чуть ли не на мусоре. С КПД около 60%, а может, даже, и 70%. Во всяком случае, газовые турбины Полетавкина такого КПД достигали. Но это долгосрочная, или, если хотите, среднесрочная перспектива развития энергетики. Однако это перспектива стратегическая. Соответствующие агрегаты пока можно ставить на имеющиеся электростанции в рамках работ по реконструкции, или на объекты нового строительства. Особенно перспективно именно подобного типа турбинами оснащать энергоустановки в случае, если предполагается децентрализация энергетики.
Но я бы обратил здесь внимание именно на перспективу. Следствием перевооружения теплоэнергетики на установки такого, или аналогичного, типа будет уменьшение потребления энергоносителей. Уже в масштабе энергетики в целом, а не только в теплообеспечения ЖКХ. Это означает в мировом масштабе резкое падение цен на нефть и газ. И соответствующий ажиотажный спрос на установки такого типа. И на соответствующие технологии, разумеется. Тот, кто первым начнет реализовывать эту стратегию, сможет снять все сливки по праву первого. Не мне вам говорить, что и производственный, и научный, и опытно-конструкторский потенциал Белоруссии мог бы быть использован в этом случае полностью. Вот тогда бы очень многие задумались, что же лучше иметь, халявную нефть и газ, или умелые руки и умные головы.
Уже сама по себе такая перспектива наверняка охладила бы желание наращивать энергетический шантаж республики.
Лукашенко усмехнулся, но промолчал. По-видимому, ему не хотелось касаться политических вопросов в данном разговоре. «Что ж, это его право», – подумал Петр. И продолжил.
– Я понимаю, что данная технология в настоящий момент может иметь скорее некое виртуальное, что ли, значение. Довольно долог срок ее внедрения. Но само упоминание о ней поможет, наверное, в некоторых экономических и политических маневрах. Однако следующая технология, о которой я хочу рассказать, может быть внедрена гораздо быстрее. А главное, она является способом не технического перевооружения, а способом технического довооружения. То есть, это некие приставки, дополнения к соответствующим энергоблокам.
– Интересно. Сами понимаете, что практическую важность для нас имеют сейчас именно технологии довооружения. Причем, вводиться они должны как можно быстрее, а стоить дешево. В этой связи то, что предложил нам ваш коллега Муравьев, просто идеально для нас.
– Понимаю. Итак, я предлагаю вам обратить внимание на газогидратные агрегаты. Они основаны на свойстве некоторых газов растворяться в воде. Чем ниже температура, тем больше газа растворяется. Вот такой раствор газов в холодной воде слегка нагревается в охладителях…
– Постойте, постойте, как это в охладителях?
– На любой тепловой электростанции имеются охладители, где прошедшая через паровую турбину вода потом охлаждается. Она отдает тепло, в том числе в окружающую среду. А в нашем случае отдает тепло гидратам. Они, условно говоря, «вскипают», ибо кипят и при 60 и даже при 50 градусах тепла, газ идет на некую турбину, крутит ее, а потом по замкнутому циклу снова растворяется в воде. Последнее происходит, грубо говоря, в трубе, которая расположена на улице. Чем холоднее на улице, тем интенсивнее растворение, тем более сильное потом кипение газогидратной смеси, тем больше мощность соответствующей турбины.
– Значит, чем холоднее на улице…
– Тем мощнее работают эти дополнительные энергоблоки совершенно без затраты дополнительного топлива, просто за счет энергии, сбрасываемой в охладителях. Итак, холоднее на улице, больше энергопотребление, но одновременно больше этой энергии и вырабатывается.
– Оригинально!…
– Да, очень оригинально. Это последний проект, над которым работал мой покойный отец. Поэтому я так осведомлен об этой идее.
– А практическая реализация была?
– Да, опытная установка работала на Шатурской ГРЭС.
– И?…
– Вы правы и на этот раз. Дальнейшего внедрения не было.
Лукашенко помрачнел.
– Александр Григорьевич, то, о чем я вам рассказал, есть малая доля того, что имеется. По моим данным, только опробованных, работающих технологий в энергетике и энергосбережении, как минимум, двенадцать. Если взять курс на последовательное их внедрение, ВВП Белоруссии можно сделать в два, три, а то и три с половиной раза менее энергоемким, чем сейчас. Белорусская продукция станет тогда самой конкурентоспособной чуть ли не во всем мире. Ибо сейчас очень большая составляющая в себестоимости – это энергозатраты. А уж по сравнению с российской, украинской, польской или литовской продукцией она вообще станет вне конкуренции.
Со всеми вытекающими отсюда экономическими, социальными, политическими и геополитическими последствиями.
Лукашенко вдруг откровенно и доверительно улыбнулся.
– Хочется вам Петр Григорьевич больших политических последствий!… Признайтесь, хочется, да?
– А я этого и не скрываю. – Ларионов вздохнул. – Я и Белый дом в 1993 году защищал, и у генерала Рохлина в команде был. Так что, мои взгляды вы можете себе представить.
– Будут вам политические последствия, будут. Но скажу вам как… – он на миг замешкался, выбирая подходящее слово, – профессионал, для меня лучше, чтобы масштабные политические последствия реализовались как можно позже. Надо реализовать как можно больше производственных проектов в том русле, о чем мы говорили сегодня, до начала политического противодействия нам. В воплощении этих проектов, в частности.
– Не буду спорить, Александр Григорьевич. Не буду спорить. Тем более что в этом вопросе мы с вами в слишком разных весовых категориях. И вам, очевидно, виднее. Но вы, наверное, знаете, что в своей активности по внедрению идеи этих проектов у вас в республике я не преследовал никаких меркантильных целей.
– Знаю.
– Однако любые конструктивные усилия, по справедливости, должны вознаграждаться.
По лицу Лукашенко промелькнула мимолетная тень.
– Я это к тому, – поспешил Ларионов, – что моей наградой я считаю два момента. Первое. Сами эти превосходные прорывные идеи, я не побоюсь сказать, цивилизационного масштаба, начали с моей подачи осуществляться. И я благодарен просто за воплощение моей мечты. А второе – это возможность вот так поговорить с вами.
Лукашенко широко улыбнулся.
– И поэтому, уж позвольте, я все же скажу вам свои дилетантские идеи не совсем технического характера. Не возражаете?
– Прошу.
– Я думаю, что ваши возросшие возможности в связи с реализацией новой энергетической стратегии, а совокупность всех подобных проектов и является такой стратегией, так вот, ваши новые возможности будут вычислены довольно быстро. И противодействие, в том числе неэкономическими методами, будет усиленно.
Ну, а лучший способ обороны, в том числе и в политике, это…
– Нападение.
– Вот вы сами все и сказали.
– Я понимаю вас. Более того, даю слово, что мы с вами еще вернемся к этому разговору на «не совсем технические» темы.
– Благодарю.
– Но, – Лукашенко поднял палец, – первым делом самолеты. Как пелось в известной песне, которую, мне кажется, вы должны любить.
– Угадали, это один из моих любимых слоганов.
– Так вот, пока постараемся выжать из ваших неожиданно принесенных нам даров как можно больше без политического ажиотажа. А потом видно будет…И, кстати, чтобы вы не оставались уж совсем голым идеалистом, я считаю нужным, чтобы ваше участие в работах по энергетическим технологиям было официа