Девочка фыркнула и выдала вовсе не то, чего ожидал Женька.
— Ему предстоит иным при жизни стать, — произнесла она с интонацией декламатора, вещающего со сцены.
Ложечка слишком громко ударила о блюдце — признавший свое поражение Щукр решил переключить внимание на сахарницу, но, видимо, произнесенные Ксенией слова его сильно удивили. В результате ложечку он упустил, и та увязла в сахарном песке, словно в зыбучем.
— Вот ведь выдумщица, — немного натянуто улыбнувшись Женьке, проговорила танцовщица. — Вы ж не один из нас, видно сразу, — и постаралась очень быстро увести дочь, контролируя каждое сказанное ею слово.
— Вот ведь чудная, — поторопился разрядить обстановку Эд. — Эти ведьмочки, как ляпнут, так хоть стой, хоть падай.
— Сиди и чай пей… — замогильно-тоскливым голосом провыл Щукр.
Женька куснул губу. Он действительно раздумывал над тем, не стоит ли догнать Ксению и расспросить подробнее.
— Не бери в голову, — посоветовал Эд. — С Ксешей непросто: швыряет ребенка по силе, как сухую веточку в горной реке. В пять лет у нее чары суккуба прорезались — веселились все, кто на пути попадался. Благо, у девчушки запросы нормальные, в основном касающиеся сладостей да игрушек. Но отказать не мог никто и ни в чем. Отголосок этого дара ты испытал недавно. Зато вот теперь пророческий открылся. Срабатывает реже чем через раз, но напрячься заставляет. На прошлой неделе конец света предсказала, так наши усилили патрули и специально держались поблизости от электростанций. Обошлось. В глухой деревне под Саратовом у местного фермера генератор полетел. А еще, когда «Зенит» со «Спартаком» играл, мне предрекла победу первого, а Дерку второго. Считай один раз угадала, второй — нет. Теперь тебя решила записать в библиотекари.
— Да ладно…
— А кем еще-то? — хмыкнул Эд. — Рыцари и мы минуем переход, иначе сил нам не видать и долгой… кхм… жизни. Метаморфами, как и колдунами с ведьмаками, нужно родиться. И только библиотекарские силы могут пробудиться спонтанно в любом человеке: даже самом непримечательном.
— Жесть какая, — не зная, как к подобному относиться, сказал Женька. Становиться сверхом его пока не тянуло. Прежде следовало понять куда и к кому угодил.
***
Насколько Некр любил погосты, настолько же ненавидел городские морги. Не могло быть ничего хорошего в сухих и холодных стерильно-чистых помещениях с белой кафельной плиткой на полах и стенах, потолках, выкрашенных светлой краской. Здесь не существовало времени и не чувствовалась близость Нави. Входящий словно бы растворялся в нигде — совершеннейшей пустоте, равно враждебной любому из миров. Хаос, пусть люди и верили в обратное, противостоял именно пустоте, а никак не порядку, который всего лишь являлся иной его стороной. К светильникам, расположенным над головой через каждые четыре шага, Некр питал едва ли не отвращение. Безликие, распространяющие вокруг равнодушный, белый свет, не мертвый даже, а никакой, они словно высасывали из него силы. Лежащие в ячейках тела не были больше людьми и ничего общего не имели с душами, осуществившими свое путешествие в навий мир. Однако мертвые оболочки содержали память и, если влить в них чуть силы, умели отвечать на вопросы. Если, конечно, правильно их задавать.
Вздохнув поглубже, Некр вылез из машины, хлопнул дверцей и приказал:
— Охраняй.
Притаившаяся под капотом сущность мигнула фарами.
Дерк и Дари дожидались его на скамейке под зеленым, широким (если втроем возьмутся за руки, пожалуй, обхватят) дубом, невесть как обитающим рядом с домом скорби. Обычно, светлые деревья предпочитают места повеселее, а вот осины, ели и вязы — наоборот. Но из всякого правила всегда найдется свое исключение, и, пожалуй, это конкретное Некра абсолютно устраивало.
Дари ела мороженое так, словно в мире не могло быть вообще ничего важного — самозабвенно и искушающе. При взгляде на нее на языке ощущалась молочная сладость, и Некр даже поймал себя на том, что оглядывается в поисках лотка с вафельно-пломбирным лакомством.
Несколько десятилетий назад он обожал мороженое в вафельном стаканчике, венчаемом кремовой розочкой. Увы, сейчас такого уже не делали. Впрочем, «Лакомка» ничем не хуже. Шоколадная — особенно. Когда-то очень давно в местности, которую он считал своей малой родиной, боб какао ценился гораздо больше, чем золотой слиток — металл смерти, на который оказались столь падки захватчики, пришедшие с противоположного континента. А еще — перья ярких птиц, из которых делали потрясающей красоты головные уборы — недолговечные и тем особенно ценные.
Оставив чревоугоднические мысли наравне с в кой-то веке приятными воспоминаниями на потом, он подошел к коллегам. Дари скользнула по нему взглядом, улыбнулась, не прерывая своего занятия, но слегка нахмурилась, видимо внешний вид Некра обещал желать лучшего. Трое суток на ногах еще никому здоровья и свежего цвета лица не прибавляли, а уж ему, даже на солнце не загорающему, — особенно.
— Случилось что-то, о чем нам стоило бы знать, Некр? — спросила она.
Он качнул головой, Дари машинально повторила его жест, отбросив со лба прядь волос, и Некр невольно залюбовался ею. Второй по силе некромант Гильдии по теплому времени года была в темно-синем длинном сарафане, прикрывающем носы белоснежных остроносых босоножек на высоченном каблуке. Высокая, эффектная женщина неопределенного, как это водится у некромантов, возраста, но не юного — в синих холодных глазах наивности, свойственной молодости, не было и в помине. Светлые волосы с оттенком, стремящимся в голубизну, чуть не доставали плеч. Такого же цвета брови и ресницы казались неестественными, но на самом деле не содержали ни капли туши. Именно такой знаменитый сказочник воображал снежную королеву.
Дари, поймав его взгляд, чуть приподняла брови.
— Господа правозащитники были любезны? — поинтересовался Некр. — Или мне стоит позвонить их начальству?
Случай, когда представителя Гильдии не пустили к телу, еще не померк в памяти, хотя и произошел лет десять назад.
— Они не путались у меня под ногами, Некр.
— Хорошо.
На открытом плече правой руки темнела татуировка — сокол — образ, в котором Дари входила в чужие сны. В блуждании по долине грез ей не находилось равных, но воином с мечом-Демоном был все же Некр, потому он и являлся главой Гильдии.
Дерк выглядел заправским денди, жаль, в нынешний век мало кто вообще знал, что означает это слово. То есть пришел на встречу тщательно причесанным, что при его кудрях — немалое приложение сил, а учитывая длину значительно ниже плеч — вовсе героический поступок. Одет в претенциозный светлый костюм, в котором хоть в пафосный ресторан, хоть на аудиенцию к королю иди. От Дари, как и от Некра, он отличался разительно: благородным загаром, не сходящим даже зимой. Каштановые кудри, глаза, полные яркой зелени, мужественно-смазливые черты героев-любовников, смотрящих с большинства обложек книг легкого любовного жанра — все это очень долго вводило в заблуждение сверхов из других кланов. Ничто людское ведь им не чуждо, а толпа всегда склонна выдумывать истории.
Сплетни о том, почему глава Гильдии взял в ассистенты «зеленоглазую болонку», не утихали несколько столетий. Самые невинные предположения — чтобы радовала глаз и приносила по утрам кофе. Но если до слуха Некра долетали лишь некоторые россказни: ему в сущности было плевать, какие слухи о нем ходят. То Дерк собирал их специально, копил, коллекционировал, а потом жестоко мстил, если в своих влажных фантазиях некто не видел берегов (сверхи живут достаточно долго, потому случай обязательно находился).
Некр к злопамятности ассистента относился благосклонно. Его, скорее, настораживали те, кто практиковал всепрощение, а потом долго и патетически страдал от разочарований. К тому же Дерку нравилось контактировать с людьми. Именно он выбивал теперь необходимые бумажки — например, на эксгумацию тел — и запугивал чиновников, которых так и подмывало срыть какое-нибудь древнее захоронение, возведя на его месте развлекательный центр (ведь сгорит или обрушится, только казнокрадам этого просто так не объяснишь) или, еще хуже, жилой дом.
— Слушаю вас очень внимательно, — привалившись спиной к теплому древесному стволу и позволяя себе слегка расслабиться, впитывая от дуба исцеляющую силу, произнес Некр. Он не вампирил: у растений невозможно забрать насильно, они дарят, только если благожелательно настроены. Этому неправильному дубу почему-то нравились некроманты, вот и помогал. Впрочем, неудивительно. Иначе он давно бы засох в подобном месте. — Лучше, Дерк, сначала тебя.
— Лариса Чертко, двадцать пять лет, студентка педагогического института, последний курс. Убита на плохом месте в парке Сокольники для создания портала и выкачки силы из древнего захоронения, — вот так сухо, четко и быстро. За то Некр и приблизил Дерка к себе. Сантименты он не разводил даже в так называемый галантный век и никогда не лез со своими эмоциями, мыслями или мнением, если не спрашивали. — После убийства остался четкий слепок тела. Разумеется, развеян.
— Опиши, — распорядился Некр. Он, конечно, и сам скоро все увидит, но лучше быть готовым.
— Лет двадцать пять, миниатюрного телосложения, светлые волосы, глаза бледно-серые. Вначале оглушена, потом заколота в сердце.
— Полицейские с тобой не согласились бы, — хмыкнула Дари, покончив с мороженым и ловко попав скомканной салфеткой в мусорную урну. — А вот это было на теле, Некр, — она вытащила из сумочки тонкий золотой браслет с сердечком, — выпал в момент убийства и, что особенно интересно, остался на слепке.
— И ты столь просто носишь с собой вещь, через которую девчонку держали? — удивился Некр, приподняв бровь. Очень хотелось скрестить руки на груди, но этот жест прервал бы древесные потоки. Разумеется, с допросом он справился бы и так, но лишней поддержки, как и знаний, не бывает.
— Думала, приведет к создателю, но, увы, — она развела руками. — В браслете не осталось силы, это просто вещь.