— Так и есть, — проронил он и поднял руку, подзывая официантку. — Повторите, будьте добры, — протягивая девушке пластиковую карту, он снова улыбнулся. — И не сердитесь на шум.
Та совершенно искренне заулыбалась в ответ и заверила, что ничего страшного, они всегда рады видеть шумные компании. Разве в спорт-баре может быть иначе? Затем она ухватила воздух над карточкой, повернулась и ушла, пожелав присутствующим хорошего аппетита.
— А ведь еще пять минут назад она косилась на нас неодобрительно, — пробормотал незнакомец, прекрасно зная, что этих его слов никто не услышит. — Сколь же примитивны люди. Даже метаморфы невеликого ума сопротивлялись дольше. Похож на злодея… ну надо же...
— Выходит, Кабан вообще пострадал ни за что! — сделал вывод Пес. — Он же мужик взрывной, наверняка посмотрел на человечка косо, тот и побежал жаловаться, а некроманты хоть и сами по себе, всегда на поводке рыцарей водят.
— У… — протянули в унисон Рос и Шак. — Этого мы не оставим. Нельзя такое спускать!
— Да, — постановил Пес. — Человечка надо проучить, и всю эту кодлу — тоже. Как думаете, сколько Некр готов отвалить деньжат, лишь бы с его драгоценным «якорем» не случилось ничего непоправимого?
— Ы… — выдал Шак вместо ответа.
— Много, — сказал Рос.
Официантка в сопровождении подруги принесла заказ, улыбнулась незнакомцу и принялась расставлять блюда и кружки, забирать опустошенную посуду, что-то отвечать, плотоядно зыркавшему в ее сторону Шаку. Очень скоро разговор продолжился. Даже начал вырабатываться план по поимке обнаглевшего в конец и больно уж борзого для своей расы человечка, но незнакомца уже не было среди них. Зачем? Ведь метаморфы увидели цель и поняли, как следует действовать.
Винтовая лестница вывела его на первый этаж к гардеробным. В столицу пришли холода и, несмотря на лето, закуток с вешалками ломился от курток и ветровок, а свалка из зонтов представляла забавное зрелище. Верхней одежды у него не было, но гардеробщица все же окликнула:
— Извините, вы налегке?
Молодая девушка, а не престарелое убожество, какое привычно видеть на подобной должности. Наверное, восемнадцать лет ей все же исполнилось, однако агрессивный макияж, страз в носу и красные волосы превращали ее в четырнадцатилетку. На образ беспроигрышно работал невысокий рост, черная майка с названием какой-то рок-группы, полоска ткани на бедрах в крупную серую клетку, по недоразумению названная юбкой, красные гольфы и берцы. Эдакий непосредственный подросток с норовом матерой хищницы, засматривающейся не на сопливых сверстников, а «козлов» побогаче. Видимо, он попал в категорию, вызывающую ее интерес. Прискорбно, но он всегда куда-нибудь попадал.
— Именно так.
— А вы… — все же отпускать его просто так девушка не собиралась. — Случайно не тот актер… ну… э… из Дозоров?
— Вряд ли, — хмыкнул он и подумал, что удивлен: нечасто его опускали до звания «актера из ну… э…». За поднятое настроение следовало отплатить, и он назвался: — Дмитрий.
— Маха! — радостно откликнулась та. — То есть, Мария. Освобожусь после двадцати трех.
— Буду иметь в виду, — хмыкнул он, толкая дверь и выходя в вечернюю прохладу.
После душного жаркого подвала приятным казался даже напоенный автомобильными выхлопами воздух вечерней Москвы. Дмитрий кинул взгляд на стоящую рядом сталинку и фыркнул. Когда-то в этом доме в центре он мечтал жить, а теперь мог себе позволить, но не переехал бы ни за какую доплату. Суета, пробки, смог — людей развелось так много, что хотелось взять метлу, а еще лучше — косу, и пройтись по улицам прекрасного, но замусоренного, стонущего от перенаселенности города.
— Ничего. Недолго осталось, — сказал самому себе Дмитрий и, утерев пот со лба, закурил.
За все и всегда приходится платить, он отнюдь не исключение, а потому, заполучив первый долгожданный глоток силы, теперь мучительно его переваривал. Наверное, зимой было бы легче. Однако ждать полгода только ради личного удобства Дмитрий не собирался. Он и так изрядно рисковал, вначале побеседовав с вепрем Григорием, затем с этой тупой стаей, да и называться дурочке в гардеробной не стоило.
Отчего-то девчонка, которая могла бы стать его помощницей, не пришла на свидание. Наверняка, дуреха потеряла браслет. А если нет? Если ее перехватили на подходе? Хотел бы Дмитрий знать кто. Однако пока ясно только то, что это не рыцари: у них попросту не хватило бы мозгов.
По уму следовало действовать совершенно иначе, ни в коем случае не самому, а через посредников, коих можно привлечь на свою сторону хоть легион. Причем они станут действовать в его интересах по собственной воле, заглядывать в рот, ловить каждое слово, ждать одобрения…
Дмитрий перехватил взгляд светловолосого парня. Почти не примечательного, если не обращать внимания на звериную тень за его плечом: хищную и опасную. Вряд ли жить ему дольше недели.
Наверное, некто другой непременно попытался бы помочь. Во всяком случае, подойти и предупредить мог бы. Только Дмитрий делать этого не собирался: одним человечком больше, другим меньше. Слуга ему не требовался, к тому же он предпочитал иметь дело с женщинами: эмоциональными, порывистыми, готовыми жертвовать собой. Потому, отвернувшись, Дмитрий пожелал хищнице приятного аппетита.
Зачем затевать игру, если постоянно остаешься в тени? Дмитрий жаждал противостояния, борьбы умов. Своим соперником он не видел никого из колдунов или метаморфов, считая тех столь же тупыми и поддающимися манипуляции, сколь и люди. Орден тоже не вызывал ничего, кроме презрительного хмыканья. Рыцари в глазах Дмитрия были сродни идиотам, не просто работающим в приютах для даунов, но и выносящим подопечных во время пожара, рискующих ради них, спасающих ценой собственной жизни. Охранять человечество — что может быть тупее? Лишь законы эволюции и качественная селекция способны сделать из быдла истинных людей: отделить зерна от плевел. Но, разумеется, рыцарям такого не понять, вот некромантам…
Струйка дыма растаяла в небе цвета загадочного индиго; над дорогой и в окнах уже зажглись фонари, и Дмитрий усмехнулся, обнаружив вместо одной тени целых пять. В старинном фолианте, который он обнаружил в одной из пещер Урала, утверждалось: на перекрестке пяти теней рождается существо, способное изменить известный мир. Даже если это всего лишь красивая метафора, она подходила. С тех пор, как первые капли силы попали на его ладони, Дмитрия уже было не остановить.
Теперь он шаг за шагом приближался к обретению заветной мощи и установлению справедливости. Он еще как-то мог смириться с миром людей, в котором существовали богатые и бедные, продажные полицейские, нечистые на руку чиновники, врачи, которым наплевать на пациентов, и учителя, ненавидящие детей. Однако принимать еще и сверхсуществ, практически не скрывающихся, наоборот, живущих ярко и напоказ, ощущающих себя королями этой жизни, он не мог и не хотел. Эти твари и так-то существовали дольше, обладали лучшим здоровьем и возможностями.
У Дмитрия сводило зубы от ярости, стоило вычленить из толпы кого-то из них. Но хуже всего было то, что и люди на самом деле являлись тварями ничуть не меньшими, просто предпочитали возиться в своей песочнице, не замечая творящегося вокруг. У каждого за пазухой лежал камень, а в шкафах притаились скелеты. Всякий стремился таскать каштаны из костра чужими руками и при этом приосаниваться на фоне остальных. Родители манипулировали детьми, дети — родителями; начальники унижали подчиненных; защитники правопорядка изобретали схемы заработка, далекие от законных. Мир нуждался в чистке, и Дмитрий собирался ею заняться, пока какой-нибудь зажравшийся или идейный (что еще хуже) идиот не выпустил ракету с ядерной боеголовкой по потенциальному противнику. Все рычаги на руках у него имелись, оставалось лишь сделать так, чтобы никто не помешал.
Мало уметь убеждать, следовало обладать реальной силой, потому Дмитрий из кожи вон лез, отыскивая крупицы информации, совершая путешествия по всему миру, рискуя собой, часто выражаясь отнюдь не фигурально. Зато скоро ни одна тварь не сумеет встать у него на пути.
Бросив последний взгляд на высотку, Дмитрий сунул руки в карманы и направился вниз по улице. Он не шел к метро и не придерживался какого-либо осознанного направления. Ему по сути было все равно куда идти: домой пока не хотелось, а думалось в движении всегда легче, чем стоя или сидя.
Конечно же, у метаморфов ничего не выйдет. Разумеется, они схватят человечка — на это и сил, и ума у них хватит, но дальше все пойдет по накатанной вниз. В отличие от Дмитрия с главой некромантов им делить нечего. Заинтересованности отправить его за Грань так и не возникло в тупых головах. Впрочем, Дмитрий и не старался вложить туда эту мысль: с гибелью Некра он лишился бы единственного достойного противника, игра потеряла бы половину привлекательности, а все его действия и неминуемая победа почти обесценились. Человека метаморфы не убьют. Скорее всего, постараются обогатиться. Здесь возможны варианты, конечно. Дмитрий не сомневался, что человек охотно перепишет на похитителей все имущество лишь бы отпустили, но рано или поздно троица выйдет на некроманта, главное, не упустить этот момент!
Метаморфы сами по себе самоуверенные твари, а Дмитрий постарался поднять их самооценку до невиданных высот. Только в таком состоянии они наберутся наглости шантажировать мага подобного уровня. Девяносто против десяти — Некр отыщет их в течение получаса и явится лично проучить ублюдков. Или убьет и допросит, или передаст Ордену. И в том, и в другом случае образ Дмитрия из памяти горе-похитителей будет вытащен и показан всем, кому можно и нельзя. Может, даже на стену повесят с пометкой «его разыскивает глава Гильдии». Если некроманта заденет (а его заденет обязательно), то он наведается в бар, непременно отыщет девчонку и выведает имя. Может ли это иметь значение в двадцать первом веке, когда слова уже не обладают прежней властью над смертными и бессмертными? Дмитрий не знал, но полагал, что чувство опасности сделает его жизнь интереснее.