Надо бы заметить, не сделалось бы ничего, до тех пор, пока Роман не получил ранение, способное свалить с ног обычного человека. Вероятно, потому рыцарь и не спешил нейтрализовать его. Все откладывал на потом, находя великое множество более важных дел, и вот… допрыгался.
Роман промолчал. Он хоть и отдал распоряжение впустить визитера, откровенничать с ним явно не спешил и только и ждал, когда Некр разозлится и уйдет сам. Довольно действенная тактика. Вот только тот знал рыцаря порядком давно и так просто оставлять в покое не собирался. Не в таком состоянии уж точно.
— Признайся, ты обворожил какую-нибудь ведьму и отказался жениться? Вот и отхватил. А отбивать проклятие благородство не позволило: твое наказание и напоминание, все такое? Это объясняет, почему тебя понизили до рядового бойца: кому нужен командир, готовый рухнуть в любой момент, тем самым подставив под удар остальных. Но куда смотрели высшие магистры?
— Они, как и я, полагают правильным понести наказание за разрушение чужой мечты.
— Желания желаниям рознь, — начал свирепеть Некр. Выражалось это холодом, проникшим в интонации, и легким растягиванием шипящих звуков. Некроманта часто называли змеем подколодным, а он и не возражал. — К примеру, хтонические чудовища жаждут пожрать весь упорядоченный мир, или вот драконы… — он осекся на мгновение, пораженный догадкой. Его пальцы окутало золотистое свечение, и Некр, не медля ни мгновения, направил его на рыцаря, проверяя, насколько прав.
Роман поморщился, попытался сотворить щит, а потом лишь выругался сквозь зубы, не достигнув необходимой концентрации.
— Некр, оно тебе за каким лешим сдалось?
«Да! Еще как сдалось!» — хотелось выкрикнуть он, но произнес другое:
— В последнее время я все чаще ощущаю себя человеком, — повинился, опускаясь на край постели. — Выражается это в том, что я перестаю понимать и законы мироздания, и окружающих, и… себя самого. Вот скажи мне, Роман… КАКОГО ХРЕНА ЛЫСОГО ТЫ СОТВОРИЛ?! — ярость все же нашла выход, заставив заскрипеть доски пола и закачаться люстру под потолком.
В дверь заглянул слуга, раскрыв рот.
— Вон! — приказал ему Некр, и тот выметнулся обратно, несколько раз перекрестившись. — Кретин… Ты что же, в довесок ко всему остальному еще и держишь обычных людей? — это уже Роману.
— Потапу нужна была работа.
Некр покачал головой.
— Живи ты в Испании во времена святой инквизиции, быстро избавился бы от привычки заводить богобоязненных слуг, — заметил он.
— Можно подумать, ты жил.
— Я?.. — Некр хмыкнул. — Где я только ни бывал… Но речь не о том! Между нами, друг мой, возникло явное недопонимание, заключающееся в том, что…
— Ты меня проклял, — вставил Роман.
Увы, именно это он и совершил, но разве мог даже предположить, чем обернутся вскользь, без малейшего применения силы, оброненные слова?
— Не отрицаю, в сердцах. Но я вообще порядочная дрянь. Если бы я хотел проклясть на смерть, ты не прожил бы и дня. Скажу больше: своего ассистента, Дерка, я проклинаю по десять раз в неделю, а он лишь искуснее становится, а после одного случая… неважно, еще и ни одной юбки не пропускает, стервец.
— Но я не твой ассистент, — равнодушно заметил Роман.
— Именно! Ты далеко не последний рыцарь Ордена! И я ни на минуту не сомневался, будто ты играючи скинешь любую наведенную на тебя порчу, а ты… сколько лет прошло?!
Роман изволил не отвечать. Впрочем, от него и не требовалось, Некр никогда не жаловался на память, и конкретно это знание не приносило ему радости.
— Почему, Роман? Неужели ты полагал, будто я всесилен и смогу освободить тебя от проклятия четыре века спустя? Оно же проросло в тебе, пустило корни, а теперь убивает. Неужели ты избегал меня только затем, чтобы я не заметил? Откуда у вас, рыцарей, это пристрастие к мученичеству на пустом месте?!
— Ты можешь говорить все, о чем пожелаешь, приводить аргументы…
— Но они тебя не тронут?
— Они не изменят главного: я заставил тебя отказаться от мечты.
На некоторое время повисла тишина — лишь потому, что Некр понятия не имел, чем ее заполнить. Он умел ругаться на множестве языков и диалектов, но на ум не приходило ни одно из огромного арсенала выражений, которым хотя бы приближенно удалось бы обозвать случившееся.
— Ром…уан, — наконец простонал он, пробуя коверкать имя так же, как в самом начале их знакомства, страшно и думать, сколько столетий назад. — Я порядком давно забыл о том призыве! — Некр вскочил, всплеснул руками и зашагал по комнате. Кругами — поскольку места здесь хватало от силы для трех шагов. — Давно забыл!
— Потому и изготовил себе трость с навершием в виде оскаленной головы золотого дракона?
— Именно! Заиметь такую зверушку — и успокоиться, — огрызнулся Некр, вновь сел на постель, заставив Романа посторониться, запустил пальцы в собственные волосы и обреченно прикрыл веки. — Что же ты натворил?.. Кто тебя надоумил?..
— Некр, — произнес Роман примирительно.
— Нет, мне бы и в голову не пришло подобное. Кто? — не унимался он. — Ты же в отличие от прочей рыцарской братии, у которой в пустых головах лишь подвиги и чаяния борьбы за все хорошее против всего плохого, умеешь думать. Окружение многое значит, но я имел честь говорить с тобой еще тогда, когда ты являлся человеком! Ты не мог деградировать настолько!
— Не злись.
Злиться как раз было абсолютно бесполезно: пройденного не отменишь.
— Ты всегда утверждал, будто смерть — лишь начало пути, — напомнил Роман. — Кому, как не тебе, знать, что это лишь переход, но не конец. Так и чего ты убиваешься в таком случае?
Некр открыл глаза и посмотрел на него устало и затравленно.
— Я эгоист и ненавижу терять. Тебе известно, что такое «якорь» и кто может им быть?
Ответом ему послужил растерянный взгляд.
— Некр, мы не общались толком порядком давно, — произнес Роман вроде бы спокойно, но по его лицу промелькнула тень. Он не боялся смерти, однажды уже проходил через нее и, возможно, даже многое помнил. Он, в конце концов, не смог бы быть рыцарем, трясись за собственную шкуру. Однако одно дело рисковать самому, и совсем иное знать, что способен загнать в гроб кого-то еще.
— Словно имеет значение, сколько мы общались. — прошептал Некр. — Иной раз и не требуется часто видеться или говорить. Достаточно просто знать, что «якорь» существует и благополучен, — он сглотнул и откашлялся, в горле встал ком. — Кто из ваших поддался уговорам врага? Или ты сам говорил с ним?
Роман нахмурился и мотнул головой:
— Не помню.
— Неудивительно. Темному библиотекарю ничто не стоит сначала уговорить, а затем заставить забыть и о разговоре, и о нем самом.
— Но темных библиотекарей не видели уже половину тысячелетия!
Некр потер переносицу, философски заметив:
— Нам не дано утверждать наверняка, что или кто существует или не существует на свете.
— И все же именно ты избегал меня порядком долгое время.
Хотелось бы Некру поспорить с тем, кто именно это делал, но он предпочел объяснить:
— Я не назову тебя другом, но ты и не враг, не соперник. Мне был необходим «якорь», держащий на земле, но я отказывался заводить учеников. В результате проведение все равно вывернулось, подкинув мне тебя. Я сам не знаю, как провесил эту связь.
— А потом сбежал?
Некр развел руками.
— Помилуй, чему мог бы научить некромант рыцаря?
Роман повел плечом.
— Чужой среди своих, свой в чужом клане — этой ли судьбы ты хотел? — продолжал Некр. — Сказочные злодеи назначали на роль своих сокровищ прекрасных принцесс. Они запирали их в башнях и готовились вступить в бой с каждым, посмевшим приехать за ними. Правда, те, кто постарше помнят и иные истории: как отцы подобным образом пристраивали дочек замуж, например.
Роман усмехнулся. Он тоже мог бы многое порассказать.
— Я не претендую на роль Кощея, дракона, еще кого-то вроде, да и ты далеко не юная прелестница, — сказал Некр, — но очень мне нужен. Осознания — ты есть, существуешь в этом холодном городе, который я терпеть не могу, но не решаюсь покинуть, ведь иначе не смогу переброситься с тобой парой ничего не значащих язвительных замечаний на каком-нибудь скучном сборище людей, считающих себя знатью, — вполне довольно.
Кажется, он умудрился лишить Романа дара речи. Впрочем, Некр и от себя самого не ожидал подобных признаний, полагал, будто более рассудителен и холоден. Он предпочитал снисходить до собеседника, а не вцепляться в него всеми конечностями в надежде удержать. После столь пылких речей впору подумать о собственной разумности.
— Так и будешь молчать, Роман? Я перед тобой, можно сказать, душу обнажаю.
— Вот я и размышляю насчет того, насколько все плохо. И много ли ты отпускаешь мне времени, Некр?
— Кажется, когда-то ты уже спрашивал.
— И ты назвал точную дату.
— Вздор. Знай я день и час, не пришлось бы Алексею выколупливать меня их лаборатории.
— И тем не менее, я жду ответа.
Некр ожег его взглядом, встал, развернулся и вышел за дверь, не говоря ни слова.
Мысленно ругался он все время, что спускался по лестнице, подхватывал трость и шляпу и отправлялся в парк под проливной дождь. Его Некр не замечал с упорством, достойным лучшего применения. За свою долгую жизнь он повидал многое, но к странной особенности рыцарской братии загонять себя в могилы так и не привык. Как вообще можно вредить злонамеренно себе любимому? И ведь Роман в его глазах никогда не был фанатиком. Наоборот, в прежние времена, когда они общались более плотно, частенько посмеивался над зашоренностью мозгов некоторых мастодонтов и одиозностью орденских правил. И вот он, один из немногих важных Некру существ, наступает на такие грабли. Хотелось бы думать, будто ему запудрили мозги, но в существование библиотекаря не верилось.
С ветки сорвалась давно набухавшая тяжелая капля, с противным «бум» приземлилась на поля шляпы, а затем скатилась на плечо. Словно некто иной, большой и невидимый, одобрил стремление глупого некроманта успокоить душевную бурю и включить голову.