«Допустим, одному из глав орденского совета Роман отдавил ногу… — продолжил размышлять Некр, — нет, мелочно. Стоит признать, рыцарями становятся не просто так, необходима определенная склонность сознания, некое внутреннее благородство, которого, например, я, глава Гильдии некромантов, лишен практически полностью. Даже предскажи какой-нибудь безумный оракул, что Роман поставит мир на грань новой войны, убивать столь цинично его не стали бы. Однако имелся тот, кто отправил его ко мне во время того призыва, — тотчас напомнил себе он. — Из-за него погиб Алексей. Возможно и мое проклятие этот кто-то предвидел? Только вряд ли гибель не самого сильного рыцаря и мой возможный уход в иной мир сможет повлиять на историю всего мира».
— Разрушение мечты, за которое стоит понести наказание… — произнес Некр вслух, оценил звучание каждого слова, масленый пафос фразы и фыркнул, неприязненно поморщившись. Воистину, только заурядный и недалекий рыцарь мог проникнуться подобной чушью. Однако вся загвоздка состояла в том, что назвать Романа таковым не поворачивался язык. А кроме того именно Некр провел его через инициацию. И не просто так он сразу после этого отошел в сторону: боялся вырастить из рыцаря некроманта, не желал обзаводиться полу-учеником, возможно, совершив ошибку или наоборот, уберегая от разрушения давно состоявшийся жизненный уклад. Рыцари и некроманты, метаморфы, ведьмо-колдунская братия создавали баланс. Его смещение уже ни единожды ставило мир на край, стирала с лица планеты цивилизации, не говоря уж об отдельных народах или видах.
Дождь усилился. С учащенной скоростью забарабанили по шляпе капли, мерзостная стылая сырость повисла в воздухе, забиваясь в нос и горло. Дворник заметил приближение некроманта, но не спешил выходить из сторожки и открывать калитку. Ждал до последнего: вдруг странный визитер передумает и направится к дому, чтобы переждать непогоду там.
— Не дождешься, — прошипел Некр себе под нос. Он давно научился прятать свою суть, выглядеть элегантно, окружать себя ореолом загадочности, присущим всем, кто имеет дело с потусторонним. Однако иногда она вырывалась наружу, пугала обыкновенных людей, заставляла их вздрагивать, хвататься за сердце и мерзнуть даже в летний зной. Сейчас ему было плевать на это, на дождь и порывистый ветер, стоял ли над нелюбимым городом серый день, сумерки или ночь. Романа он спасет — в этом не имелось ни малейших сомнений, только время поджимало.
«Допустим, играли не столько против него, сколько против меня, — решил зайти с другого конца интриги Некр. — Врагами жизнь не обидела. Могли просто попытаться уколоть, нащупав даже не слабость — намек на нее. Вряд ли это Орден, им, скорее всего, манипулировали. Вернее, одним из магистров, вряд ли всем советом».
Магических кланов ведь когда-то существовало великое множество, но со временем одни уходили в небытие, другие распадались и не собирались снова. Словно скала, противостоял всем штормам Орден, во главу угла ставивший интересы человечества. Несколько тысячелетий назад под влиянием одного их библиотекарей, решивших, будто людям необходима единая религия или хотя бы не столь огромное их количество, как было, он раскололся на несколько ветвей. Выжила в результате та, которая оставила любые попытки играть на чужом поле. И поделом. Упаси вышние силы Явь от нового витка крестовых походов.
Гильдия некромантов не придерживалась какой-либо одной политики. Существовало правило не вредить друг другу, но лишь потому, что предательство противоречило самой некромантической природе. Конкуренция, естественный отбор, борьба за место под солнцем, партнера покрасивее и кусок пожирнее — удел живых или тех, кто способен плодить потомство. Им же делить нечего, а жизнь, пусть и долгая, слишком мала, чтобы разменивать постижения законов бытия обоих миров на суетную возню. Гильдейцы справедливо считали себя выше остальных кланов и людей. Они являлись вечными стражами границы потустороннего и одновременно принадлежали обоим мирам.
Кто еще?.. Метаморфы — мощные, сильные, хитрые, коварные, способные, как волки, выступать и в команде, и поодиночке. Люди от малого ума напридумывали всякой чуши про эти создания, вкладывая в них свои представления об иерархическом обществе, альфа-самцах и кровожадности. Вздор. Именно у метаморфов конкуренция цвела во все поля. Они тоже стояли на границе и наполовину принадлежали иному миру, только не потустороннему, а природы, инстинктов, рефлексов. Даже некроманты, более всего ценившие холодный расчет и критический образ мышления, нет-нет, а теряли челюсти, слюни, себя, когда поблизости проходила рысь или волчица, — более сексапильных женщин и представить невозможно.
Ведуньи. Они же жрицы, они же ведьмы, они же музы, нимфы, черт не разберет кто еще. Они, в противоположность метаморфам, предпочитали придерживаться разумности. Сплошь эмпатки, способные видеть суть людей и вещей. Интриговали, но не дальше собственных интересов. Колдуны и колдуньи — все тоже, только иными средствами: не с помощью внутренних резервов, а материальных составляющих этого мира и законов.
Библиотекари — вот кто действительно играл по-крупному. Все войны, глобальные эксперименты, переселения народов, становление культов — их рук дело. Знания копили жадно, магии практически были лишены (или тщательно скрывали возможности, с них сталось бы), свою задачу — вырастить нового человека — позиционировали как единственно верную, не чувствуя большой разницы между простыми смертными и сверхами. Эдакие несостоявшиеся демиурги с руками даже не по локти, а по плечи в крови. Неудивительно, что после особо чудовищного эксперимента против библиотекарей объединились все остальные кланы и ударили, сметя их с лица земли. Однако кто-то мог и выжить. Клан перестал существовать, но по-прежнему рождались его адепты, а одинокий манипулятор многократно опаснее горстки. Ведь шахматистам гораздо интереснее играть с такими же, как они. Имея грандиозные планы на развитие цивилизаций, библиотекари интриговали и промеж себя, сильно облегчая жизнь прочим существам, порой веками не выходя из своих пирамид.
— Некр! — чтобы догнать его, светловолосому юноше пришлось перебежать на другую сторону улицы.
Некромант не сразу вспомнил его имя — Елисей, только после того, как этот умалишенный по-приятельски ткнул его в плечо, даже не ужаснувшись и не поморщившись после прикосновения.
— Добрый вечер, сударь, — холодно бросил Некр, но интонации, разумеется, рыцаря не остановили.
— Вы ведь от него: от Романа, — возбужденно продолжил Елисей, не спрашивая, а утверждая.
— Допустим, — неугомонный рыцарь отвлек от очень тягостных рассуждений. И хорошо. Некр чувствовал, как его заносит куда-то не туда. Наверняка все гораздо проще, а он на ровном месте едва ли не мировой заговор выдумал против себя и иных сверхов. Уничтожение библиотекарей подтвердит любая ведьма. С чего он взял, будто неприятность с Романом — дело рук одного из них?
— Вы ведь непременно поможете ему? — спросил рыцарь. В его глазах присутствовала такая надежда, что Некр ощутил смущение.
В следующий миг он сцапал юное рыцарское недоразумение за локоть и потащил вниз по улице.
— Непременно. А ты окажешь содействие.
Глава 28
Дерк аккурат закончил перетирать корень женьшеня — весьма полезного и целебного, применимого во время множества ритуалов, а в сочетании с сиреневыми грибами из Нави вообще средства чудодейственного, способного поставить на ноги почти любого тяжелобольного человека — когда дверь лаборатории распахнулась и Некр втащил в нее бледного, отчаянно делающего вид, будто не напуган, рыцаря. На глаз и в полутьме Дерк назвал бы того подростком, но, вспомнив, что такому никто не позволил бы взяться за оружие, накинул пару годков и остановился на девятнадцати человеческих зимах. Везло рыцарям на пополнение из молодых да ранних, что, в общем-то, давно неудивительно.
Некр тем временем, не обращая внимания на ассистента, прошел к своему столу и принялся рыться в записях. Книга, любому другому прокусившая бы руку, послушно сносила не особенно благоговейное обращение. Древние фолианты Некра обожали и позволяли многое. Поначалу Дерк даже просил учителя самолично находить рецепты зелий и лишь затем показывать ему, опасаясь за сохранность собственных пальцев.
Подавив тяжкий вздох, Дерк посмотрел на рыцаря. Как некромантом было свойственно загадочно-мистическое обаяние потустороннего, а метаморфам — сильнейшая сексуальная энергия, так и рыцари излучали надежность, дерзость, благородство — все, понимавшееся людьми под мужественностью. Наблюдать же за рыцарем оказалось одно удовольствие: очень уж он боялся и старался скрывать это.
— Специализация?! — резко спросил Некр (Дерк аж вздрогнул).
— Огненный маг, — отчеканил рыцарь.
— Огонь земной близок к огню небесному, сгодишься, — задумчиво бросил Некр, вчитываясь в найденное заклинание. — Дерк, возьми у него кровь.
Прозвучало зловеще. Рыцарь побледнел еще больше, но упрямо вскинул подбородок и закаменел челюстью, выказывая согласие на все. Дерк потянулся за кинжалом, провел им над пламенем свечи; отблеск на клинке полыхнул алым, тотчас перетекший в иссиня-черный.
— Тринадцать капель, — предупредил Некр. — Я не намерен задерживаться.
Рыцарь заметно расслабился, поняв, что убивать его, освежевать и отправлять за Рубеж никто пока не собирается; скинул верхнюю одежду и, закатав рукав сорочки до локтя, протянул запястье.
— Дерк, — представлять их друг другу учитель, видимо, счел излишним, потому он сам довел до сведения рыцаря собственное имя, пусть подобное вряд ли могло считаться вежливым.
— Елисей, — неуверенно улыбнулся рыцарь, слегка поморщившись, когда лезвие прочертило черту по бледной коже: как и положено, вдоль, а не поперек руки. Заживать будет дольше, как раз удастся взять кровь до того, как закроется рана.
Тринадцать капель, значит… Дерк едва не ошибся, выполняя столь простое распоряжение.