Войнович же утверждал, что первую фотокопию отправил за границу. Правда, качество микрофильма считал невысоким.
Расхождение свидетельств непринципиально. Главное, Липкин — в послесловии к мемуарам — сообщил: «Войнович, как всегда, был настойчив, попытку повторил. Позднее я узнал, что он прибег к помощи Е. Г. Боннэр и А. Д. Сахарова».
Так Войнович, согласно Липкину, добился успеха. И роман Гроссмана «вырвался из оков».
Мемуарист не сообщил, когда же скопированная с помощью Сахарова и Боннэр рукопись была отправлена за границу. И все же читатель мог хотя бы приблизительно определить хронологический интервал — по сказанному далее. Как отмечалось выше, Липкин утверждал, что «пять лет» отказывались «зарубежные издатели русской литературы» печатать гроссмановский роман. Отсюда следует: микрофильм попал за границу примерно в 1975 году.
Но отсюда также следует, что о журнальных публикациях романа в 1975–1976 годах Липкин еще не знал. Или — не хотел упоминать.
Зато, как выше отмечено, мемуарист заверил, что ему «стало известно», на какие обстоятельства ссылались «зарубежные издатели русской литературы», в течение пяти лет отвергавшие роман «Жизнь и судьба». Они якобы утверждали, будто сама тема «второй мировой войны» неинтересна «теперешним читателям», и «о лагерях уже написал Солженицын». В результате, подчеркнул Липкин, главную книгу Гроссмана впервые опубликовал владелец именно «некоммерческого издательства».
Про неуместность ссылок на коммерческую целесообразность сказано выше. И разумеется, тему «второй мировой войны» не игнорировали тогда «зарубежные издатели русской литературы». Книги «о лагерях» тоже печатались. Например, Копелева, Шаламова[143].
Вряд ли о том не знал Липкин. Симптоматично же его стремление объяснить, почему так долго пришлось ждать публикацию романа.
Получилось, что причин — две. Во-первых, не сразу удалось сделать удачную копию. А во-вторых, «зарубежные издатели русской литературы» саботировали публикацию гроссмановского романа, ссылаясь на коммерческую нецелесообразность.
Других причин, то есть помех не было. Если, конечно, верить Липкину.
Характерно, что он так и не объяснил, каким же образом попала копия за границу. Но подразумевалось, что это и не его забота: Войнович должен был обеспечить доставку.
После издания гроссмановского романа в СССР и публикации там мемуаров Липкина вместе с послесловием Войнович был уже более откровенен. Не раз описывал, с чьей помощью один из микрофильмов попал за границу и кто нашел там издателя, выпустившего гроссмановскую книгу. Например, в интервью телефильма немецкого режиссера Г. Бильштайна (H. Billstein) «Литературная контрабанда из Советского Союза»[144].
Войнович там назвал курьера. По его словам, третий раз копирование и обратился к учившейся в Москве иностранной аспирантке — «Розмари Циглер. Она была моим близким другом. Она мне очень помогала, и вообще я ей очень благодарен. Она всегда помогала, переправляла все, что я ей давал — и мои, и чужие рукописи. Она была славистом из Австрии, жила в то время в Москве. Я позвал ее к себе и сказал: „Розмари, у меня есть рукопись. Это очень важно“. Я рассказал историю этого романа, сказал, что очень важно, чтобы этот роман появился. Сказал: „Пожалуйста, сделай все, что ты можешь“».
В фильме есть интервью с Циглер. Она сообщила, что Войнович «отдал пленку. Там, думаю, было две бобины».
Именно «бобины». Как выше отмечено, пленки весьма часто друг на друга наматывали.
Войновичу, надо полагать, не удалось свернуть десятки пленок в одну бобину, вот и получились две. Но возможно, что Циглер ошиблась. Главное, она указала: «Мне нужно было их где-то хранить до моего возвращения в Вену, чтобы потом уже в Австрии найти издателя. В Москве я передала пленки доктору Марте».
Речь шла о Г. Марте. В австрийском посольстве он тогда — атташе по культурным связям.
В посольстве хранить пленки было вполне безопасно. Не исключалось ведь, что квартиру австрийской славистки посетят в ее отсутствие сотрудники КГБ. Ну а дипломат мог, не опасаясь досмотра, послать микрофильм в Австрию — родственникам Циглер. О чем она и просила.
В фильме Бильштайна есть интервью с Марте. Бывший атташе подчеркнул: «Безусловно, в обязанности работника отдела культуры не входит пересылка рукописей из одной страны в другую, а в том случае — на Запад.
Но я это сделал — для себя. Я рискнул ради себя самого. Я даже рискнул не обременять этим делом посла или само посольство».
Возможно, «рискнул» — воспользовался услугами почты. Но допустимо, что отправил микрофильм в дипломатическом багаже, не подлежавшем досмотру. Обычная практика.
Это в постсоветскую эпоху и не скрывали. К примеру, в 2015 году Ерофеев указал: «Американские дипломаты помогли мне с Аксеновым переправить „Метрополь“ в Америку».
В советскую же эпоху не рассказывали о таком способе отправки. Потому что аксиоматически подразумевались обвинения в сотрудничестве с иностранными разведывательными службами. Ну а прежде всего разведчиками считали атташе по культурным связям.
Иностранные граждане, помогавшие диссидентам, тоже избегали разглашения сведений о помощи дипломатов. Причина сходная: опять подразумевалось сотрудничество с разведывательными службами, пусть и своего государства. Что противоречило бы репутации независимого ученого или журналиста.
Пренебречь соображениями подобного рода можно было лишь в исключительном случае. Надо полагать, таковым и признали задачу опровержения слухов о связи публикаций гроссмановского романа с антисолженицынскими интригами КГБ, а точнее — ЦК КПСС.
Фотокопия рукописи, отправленная в австрийскую столицу, попала затем к Е. Г. Эткинду. Известный советский филолог, переводчик, он был в 1974 году выслан за границу. Работал во французском университете.
В упомянутом телефильме Бильштайна есть интервью с Эткиндом. По его словам, он приехал в австрийскую столицу и там встретил Циглер, передавшую, как она сказала, «скромный подарок из Москвы».
Надо полагать, встреча неслучайная. Циглер не сумела найти издателя сама, вот и обратилась к известному филологу, приехавшему в Австрию. «Подарком» же был микрофильм. Эткинд отметил: «Я посмотрел пленку на свет и увидел то, что меня удивило — заголовок: „Василий Гроссман. Жизнь и судьба. Москва. 1960“ — напечатано на машинке».
О журнальных публикациях гроссмановского романа Эткинд не мог не слышать. По его словам, понял, что теперь имеется в виду книжное издание. Далее передал содержание разговора с Циглер: «Я спросил ее о каких-либо особых указаниях. Она на это ответила, что, прежде всего, роман необходимо опубликовать на русском языке. Потом издатель вправе выбрать любой язык — на свое усмотрение».
Такие условия были вполне приемлемыми. И Эткинд вскоре нашел издателя — в Швейцарии.
Нашел, вероятно, с помощью давнего знакомого и коллеги, тоже советского эмигранта — Маркиша, преподававшего тогда в Женевском университете.
Главное было сделано. Книгу согласился опубликовать директор издательского дома «l’Age d’Homme» в Лозанне — В. Дмитриевич.
Подведем итоги. Согласно Липкину, за границу была отправлена одна фотокопия рукописи. Войнович утверждал, что три. Но каким образом две из них доставлены издателям — неизвестно.
Контрабанда и текстология
Проблема доставки копий гроссмановских рукописей заграничным издателям не ставилась в 1990-е годы. Считалось, что все и так ясно: раз уж сам Войнович рассказал, как он копировал роман и отправлял микрофильмы за границу, а Липкин подтвердил — в целом — версию, предложенную известным диссидентом, значит, слухи о причастности КГБ опровергнуты.
Да, подробности можно было бы признать несущественными. Если бы не ряд немаловажных обстоятельств.
Одно из них — публикации глав романа в посевовских журналах. Это ведь не объяснено до сих пор.
Согласно Липкину, он в копировании рукописи не принимал участия. Аналогично — не имел отношения к отправке копированных материалов за границу.
Но самой идеей отправки подразумеваются два пункта. Исходный и конечный. Соответственно, отправитель и получатель, то есть адресат.
По словам Войновича, адресатом был главный редактор журнала «Континент» — Максимов. Именно ему планировалось доставить микрофильмы. И первый, и второй.
Однако в «Посеве» и «Гранях» тоже печатались главы романа. Значит, гроссмановсие материалы и там оказались.
Можно предположить, что туда они попали стараниями Сахарова и его жены, помогавших Войновичу. Но эта версия противоречит воспоминаниям Боннэр, опубликованным в одиннадцатом номере журнала «Знамя» за 2005 год[145].
Боннэр довольно подробно описывала предысторию копирования. По ее словам, Войнович сообщил, что «на три дня у какой-то близкой автору женщины (имя не назвал) достал рукопись конфискованной книги Василия Гроссмана „Жизнь и судьба“. И надо за этот срок в полной тайне сделать копию с рукописи и переслать ее на Запад. Я вначале растерялась, но, подумав, сказала, что мы это сделаем».
Она также сообщила, что в копировании участвовал коллега мужа и тоже диссидент — физик А. Н. Твердохлебов. Согласно распределению обязанностей, «проявлял и сушил пленки в ванной комнате. Получилось около 40 пленок, которые я через свою связную — француженку — переслала Володе Максимову. Мы получили подтверждение — в № 5 „Континента“ были опубликованы отрывки из романа…».
Боннэр упомянула только пятый номер. О других вообще речь не шла.
На самом деле главы романа публиковались «Континентом» с четвертого по восьмой номер. Похоже, что Боннэр о том не узнала. Или — рассказывать не хотела. Да и Войнович тоже.
Но тут важнее другое. Согласно Боннэр, пленки были отправлены тоже Максимову. И нет сведений, что он передал их посевовским сотрудникам.