Услышав шаги, она обернулась и увидела высокого, изысканного с виду человека, который нежно ей улыбался.
— Здравствуй, Майра, — сказал он.
— Кто вы? — спросила она немного резче, чем ей бы хотелось.
Укоризненный взор был ответом.
— Ты не задавала таких вопросов, когда я тебя купал, — промолвил незнакомец. — Ты говорила мне: «Дядя Фред, намыль еще!» И правильно делала, я в этом мастер.
Годы исчезли, Майра ощутила, что она — девочка в ванне.
— Ой! — вскричала она.
— Вижу, ты меня помнишь.
— Дядя Фред! Наверное, надо было сказать «мистер Твистлтон»?
— Ни в коем случае. Трудом и прилежаньем я взобрался на невиданные высоты. Может быть, ты слыхала, что в замке ждут лорда Икенхема. Это я. Не жалкий барон, не виконт какой-нибудь, а препоясанный граф.
— Как лорд Эмсворт?
— Да, только лучше.
— Папа говорил, что вам повезло.
— Он не ошибся. А как он живет?
— Хорошо.
— Все у него в порядке?
— О да!
— Чем он и отличается от тебя, мой друг. Когда я тебя увидел, я вспомнил роденовского «Мыслителя». А ты кого вспоминала, Билла Бейли?
Майра подскочила.
— Откуда?..
— Я его знаю? Как не знать! Лучший друг моего племянника. На мой взгляд — исключительная личность.
Оживление сменилось на лице Майры высокомерием принцессы, вынужденной общаться с подонками.
— Это на ваш, — сухо сказала она. — На мой — он гадюка.
Лорд Икенхем знал, что возлюбленные называют друг друга разными именами; но не гадюками.
— Почему? — спросил он.
— Он подло поступил.
— Как именно?
— Надул меня.
— Все равно не понимаю.
— Что ж, расскажу. Он не пришел в регистратуру. Видимо, простудился. Мне по телефону показалось, что он крутит. «Да?», видите ли! Я ждала часа три, а он не пришел.
Пятый граф удивлялся редко, но сейчас ощутил, что разум его не постигает этих слов.
— Не пришел? Мы о ком говорим? Я имею в виду священника по фамилии Бейли, с которым вчера ждал в регистратуре не меньше часу. Меня пригласили, чтобы я придал свадьбе блеск.
Майра подскочила еще раз.
— Вы с ума сошли!
— Некоторые так считают, но это неверно. Я оживлен. А что?
— Его там не было. Я бы его заметила.
— Да, упустить его трудно. Привлекает взоры. Но, честное слово…
— В регистратуре?
— Именно.
— На Вилтон-стрит?
— Повтори, пожалуйста.
— Вилтон-стрит. А что?
— Хотел проверить одну гипотезу. Взволнованный человек, слыша по проводу «Вилтон», может принять его за «Милтон». Игра слуха. Мы ждали на Милтон-стрит, и не дождались.
Глаза у Майры стали такими же, как у герцога.
— О господи! — воскликнула она. — Слава богу, убереглась.
Лорд Икенхем был с ней не согласен.
— Вот это ты зря, — сказал он. — Я недавно его знаю, но он мне очень нравится. Духовные нужды Боттлтон-Ист — в прекрасных руках. Ты его разлюбила?
— Нет, что вы!
— Почему же ты кричишь: «Убереглась»?
— Потому что, когда я вернулась, мне сделал предложение Арчи.
Лорд Икенхем был неприятно поражен. «Да уж, — подумал он, — эти художники…»
— Ты отказала?
— Да.
— Прекрасно. Билл огорчился бы, а я хочу, чтобы он тут отдохнул. Что? Ах да, забыл! Конечно, он здесь. Инкогнито. Может быть, хочешь его увидеть? Я всегда вношу сладость и свет, многие жалуются.
Глава IV
Когда лорд Икенхем посещал дом в сельской местности, чтобы за ним присмотреть, он прежде всего находил гамак, в котором можно предаться после завтрака глубоким размышлениям. Людей он любил, но поставил себе правилом покидать их на некоторое время; и всякий, кому не хватало его животворящей беседы, поневоле ждал до следующей трапезы.
Гамак он нашел на лужайке, позади замка, и на второй день отправился туда отдохнуть. Погода была хорошая. Легкий ветерок нежно дул с запада. Птицы щебетали, пчелы жужжали, какие-то насекомые спешили по своим делам. Где-то за кустами кто-то играл на губной гармонике (по всей вероятности — Ваулз, шофер). Из окна доносился приглушенный расстоянием стук, свидетельствующий о том, что Лаванда Бриггз, рабыня долга, отрабатывает недельное жалованье. Умиротворенный лорд Икенхем предался мыслям.
Темы для них были. Распространяя сладость и свет, он часто сталкивался с трудностями, но редко видел такую кучу сразу. Леди Констанс, Лаванда Бриггз, герцог, христиане… да, есть чем заняться.
Это было приятно. Билла Бейли он сбыл с рук, тот прекрасно вписался в общество. Конечно, леди Констанс встретила его холодновато, но чего от нее и ждать? Остальные приняли его, особенно лорд Эмсворт, которому он, видимо, сказал что-то очень верное об Императрице. Одобрение лорда Эмсворта мало значило в замке, но и то хлеб.
Размышляя о девятом графе, пятый граф его увидел и присел в гамаке. Удивило его не появление замковладельца — в конце концов, тот имеет право расхаживать по своим угодьям, — а его влажность. Слово это слишком мягко. Кларенс, граф Эмсворт, напоминал версальский фонтан.
Как мы уже говорили, лорд Икенхем удивился. Конечно, друг его иногда купался в озере, но не одетым же! Изменив обычаю, он встал из гамака.
Лорд Эмсворт бежал быстро, так быстро, что скрылся в доме прежде, чем лорд Икенхем его догнал. Резонно предположив, что мокрый человек стремится в спальню, гость пошел туда — и увидел, как хозяин вытирается мохнатой простыней.
— Дорогой мой, что случилось? — спросил он. — Упали в озеро?
Лорд Эмсворт опустил простыню и потянулся за рубашкой.
— А? — откликнулся он. — О, Икенхем! Вы упали в озеро?
— Нет, я спросил, не упали ли вы?
— Я? Нет, нет.
— Вы так вспотели? Быть не может!
— Э? Нет, нет. Я почти не потею. Я не упал в озеро, я нырнул.
— Одетый?
— Да.
— А зачем?
— Я потерял очки.
— И решили, что они в озере?
Засунув в штаны свои длинные ноги, лорд Эмсворт пояснил:
— Нет, просто я без них плохо вижу. Я думал, мальчик говорит правду.
— Какой мальчик?
— Из этих, христиан. Ну, вы помните.
— Как же, помню.
— Хоть бы мне кто-нибудь заштопал носки! — отвлекся лорд Эмсворт. — Нет, какие дыры! Да, о чем мы говорили?
— О христианах.
— Конечно, конечно. Очень странная история. Пошел я к озеру, хотел попросить, чтобы они не так шумели, и вдруг один бежит и кричит: «Вилли, Вилли!»
— Почему?
— Он показывал на воду. Я решил, что его приятель тонет. И нырнул.
— Однако вы рыцарь! — воскликнул лорд Икенхем. — Человек, столько претерпевший от этих юных мерзавцев, стоял бы на берегу и кривил губы. Он хоть спасибо сказал?
— Интересно, где ботинки? А, вот они! Простите?
— Поблагодарил вас этот мальчик?
— Какой?
— Которого вы спасли.
— А, вы не поняли! Его не было. Я подплыл, и вижу — бревно. Знаете, что я думаю? Первый мальчик не ошибся. Он нарочно меня обманул. Да, не иначе, и вот почему я так думаю: когда я вышел, там были другие мальчики, и они смеялись.
Лорд Икенхем с легкостью представил себе, как будут они смеяться, рассказывая все это внукам.
— Я очень сержусь.
— Естественно.
— Может, сказать Конни?
— Я бы поступил хитрее.
— Как?
— Тут надо подумать. Я подумаю и сообщу. Перестрелять их не хотите?
— А? Нет, нет.
— Боитесь, что вас не поймут? Вполне возможно. Ничего, что-нибудь измыслим.
Герцог узнал все это от Джорджа, который, единственный на три графства, любил общаться с ним. Если бы Джорджа спросили, в чем тут дело, он бы ответил, что ему нравится, как шевелятся у герцога усы, когда он разговаривает.
— Эй! — заметил он, появляясь на террасе. — Новости слышали?
Герцог, размышлявший о том, можно ли получить правильно сваренное яйцо, очнулся и рассердился. По юности лет у Джорджа был пронзительный голос.
— Не верещи, — сказал герцог. — Предупреждай хотя бы. Ну, труби в рог. Так что там?
— Новости.
— Какие?
— Дед прыгнул в озеро.
— Что такое?
— Нет, правда. Садовники видели. Гулял, гулял и ка-ак сиганет! — сообщил Джордж, с надеждой глядя на усы.
Надежда его не обманула. Усы зашевелились, как осенние листья на ветру.
— Прыгнул в озеро?
— Да, шеф!
— Что за идиотское слово!
— Да, босс!
Герцог попыхтел.
— Садовники видели?
— Да, сэр.
— Одетый?
— Именно. И в полном облаченье погрузился, — отвечал Джордж, не так давно переписавший эту строчку пятьдесят раз за то, что принес в школу белую мышь. — Здорово, а? Такой старый гриб…
— Старый?
— Ему лет сто.
— Он мой ровесник.
— Да ну? — удивился Джордж, полагавший, что герцогу пошла вторая сотня.
— Нет, какого черта он прыгал? — задумчиво проговорил герцог и, не дождавшись разъяснений, пошел к леди Констанс.
Нашел он ее в гостиной, как и Лаванду Бриггз, которая в этот час приходила за указаниями. Увидев их, он заорал, словно намеревался перейти звуковой барьер.
— О, Аларих! — сказала огорченная леди Констанс. — Ты бы лучше постучался.
— Не ори, — сказал герцог, человек твердый. — Зачем мне стучаться? Я хочу с тобой поговорить про Эмсворта.
— А что с ним такое?
— Сейчас скажу, когда эта мымра уйдет.
— Не покинете ли вы нас, мисс Бриггз?
Лаванда Бриггз гордо удалилась.
— Знаешь, Аларих, — сказала леди Констанс, — ты ведешь себя как свинья.
Герцог стукнул кулаком по столу, перевернув тем самым чернильницу, две фотографии и бокал с розой.
— Свинья! — воскликнул он. — Вот именно. О ней мы и поговорим.
Леди Констанс предпочла бы беседу о чернильнице, фотографиях и розе, но герцог не дал ей такой возможности.
— Свинья… Оставь ты эту чернильницу! Так вот, он помешался на своей свинье.
— Кто?
— Эмсворт, кто еще? Констанс, сколько раз тебе говорить, убери ее!
— Не кричи, Аларих.