— Да, я. Фамилия его, собственно, Бейли, но обычно он путешествует инкогнито. Он — священник, полирует души в Боттлтон-Ист, где его очень ценят. И знаешь, Джимми, по-моему, ему нравится Майра. Я не уверен, он носит личину, но не удивлюсь, если он в нее влюблен. Как же ему неприятно, что она выходит за Арчи Гилпина!..
Мистер Скунмейкер издал такой звук, словно лопнул бумажный пакет. Лорд Икенхем не знал за ним этой привычки и решил, что она в ходу у миллионеров. Есть у них неписаные законы…
— Нет, — сказал миллионер.
— Что «нет»?
— Не выходит за Гилпина. Убежала с Мериуэзером.
— Как странно! Ты не спутал? Откуда ты знаешь?
— Она оставила Конни записку.
Лорд Икенхем явственно обрадовался.
— Не удивляюсь, что ты скачешь на пуантах, — сказал он. — Прекрасный человек! Три года боксировал за Оксфорд. Поздравляю.
Мистер Скунмейкер не смог разделить его радости.
— С чем тут поздравлять? Конни считает, что это — беда, потому она и плакала. Она говорит, ты все подстроил.
— Это кто, я? — удивился лорд Икенхем, не знавший, что копирайт на эти слова у Джорджа Сирила Бурбона. — В каком смысле?
— Ты его привез.
— Решил, что ему не помешает свежий воздух. Честное слово, Джимми, — сурово промолвил лорд Икенхем, — я тебя не понимаю. Если бы я его не привез, он бы не убежал с Майрой, Конни бы не плакала, а ты бы не сказал: «Конни». Ты бы называл ее леди Констанс и трясся, как соленая улитка, завидев ее профиль. Другой бы благодарил меня на коленях, если суставы позволят. Чем тебе плох Билл Бейли?
— Конни говорит, он нищий. У него нет ни гроша.
— Что ж, у тебя есть. Хватит на всех.
— Зачем Майре священник?
— Именно то, что ей нужно. Вернее, тебе. В семье финансиста священник всегда пригодится. Вызывает тебя на ковер сенатская комиссия, а ты и говоришь: «Господа, моя дочь замужем за священником. Разве он войдет в подозрительный дом?» Представляешь, какой у них глупый вид, когда они просят прощения? Да, еще одно. Ты подумал, что было бы, если бы Майра вышла за Гилпина? Ты бы не отвертелся от герцога. Он бы у тебя гостил. Внуки лепетали бы: «Дядя Аларих». Да, тебе повезло, Данстабл в роли сиамского близнеца…
Возможно, мистер Скунмейкер нашел бы возражения, ибо доводы лорда Икенхема, при всей их тонкости, не совсем убедили его, но воздух сотрясся от крика: «Эй!», и оба они увидели герцога.
— А, и вы здесь? — неприязненно спросил он. Мистер Скунмейкер также неприязненно ответил:
— Да.
— Я думал, вы один, Икенхем, — сказал герцог.
— Джимми как раз уходит. Ты уходишь, Джимми? Столько дел, за всем присмотреть… Чем могу служить?
Герцог ткнул большим пальцем в сторону двери.
— Приставал?
— Нет, нет! Мы просто беседовали.
— Да?
Герцог все с той же неприязнью оглядел комнату, связанную с тяжкими воспоминаниями. Мог ли он забыть, что именно здесь это очкастое чучело едва его не обобрало?
— Что вы тут делаете? — спросил он, словно ему было неприятно видеть лорда Икенхема в такой декорации.
— Я получил письмо от мисс Бриггз, — ответил пятый граф. — Она просила сюда зайти. Как вы помните, она уезжала в спешке.
— Почему она вам пишет?
— Вероятно, потому, что я ее единственный друг в Бландингском замке.
— Друг?
— Да, мы подружились.
— Я бы вам посоветовал лучше выбирать друзей. Подружились, а!
— Вы не любите прекрасную Лаванду?
— Мымра.
— Ах, — сказал терпимый лорд Икенхем, — у всех свои недостатки. Даже у меня их находят. Да, вы хотели сказать, зачем я вам нужен.
— А, что? Я хотел сказать, все в порядке.
— Превосходно! А что именно?
— С этой дурой.
— С какой?
— Ну, этой, Сайрой. Чек она взяла.
— Вот как?
— Так и хапнула.
— Это замечательно.
— Значит, в суд она не подаст. Она уехала.
— Да, я ее видел. Итак, молчание куплено?
— То-то и оно. Хапнула, как тюлень. Когда он ловит рыбу. Еще бы не хапнуть, деньги для них — все. Арчибальду я уже сказал.
— Он очень расстроен?
— Вроде бы нет.
— Вероятно, говорит: Бог дал, Бог и взял.
— С него станется. Он тоже уехал в Лондон.
— Тем же поездом?
— Нет, на машине. Идет в ресторан с каким-то Ригби.
— А, да, он мне говорил! Видимо, они очень любят друг друга.
— Какой кретин полюбит Арчибальда?
— У всякого свой вкус. Вы тоже скоро едете?
— Я?
— Ну, неприятно же тут оставаться, как-то неуютно. Все-таки Эмсворт знает, что вы наняли мисс Бриггз…
Если бы метеорит влетел в окно и ударил герцога прямо за ухом, он, возможно, оторопел бы больше, а возможно — нет.
— Ч-ч-что?.. — проговорил он.
— Разве я не прав?
— Конечно, нет.
Лорд Икенхем огорченно пощелкал языком.
— Дорогой Данстабл, я сам всегда советую стоять насмерть, но тут это ни к чему. Джордж Сирил все рассказал Эмсворту.
Герцогу удалось фыркнуть.
— Кто ему поверит?
— Его слова подтверждает мисс Бриггз.
— А ей кто поверит?
— Да кто угодно. Скажем, Эмсворт, когда пленку прослушает.
— Что?
— Я говорил вам, что божественная Лаванда написала мне письмо. Она просила зайти сюда и послушать диктофон — вот он, пожалуйста… «чтобы утереть нос старому гаду» — видимо, вам. Что я сейчас и сделаю, — сказал лорд Икенхем, нажимая кнопку.
Комнату заполнил голос:
«Я, Аларих, герцог Данстаблский, торжественно обещаю Лаванде Бриггз…»
Челюсть у герцога отвисла, он плюхнулся в кресло, словно, как и лорд Эмсворт, лишился костей.
«…пятьсот фунтов».
— Это, — пояснил лорд Икенхем, — ваша беседа с дивной Лавандой. Естественно, она приняла предосторожности. Оно всегда надежней при устных договоренностях. Не знаю, как вам, а мне вы с Эмсвортом напоминаете двух ковбоев, которые одновременно всадили друг в друга пулю. У вас — одна пленка, у него — другая. Рекомендую обменяться. Или вам больше хочется, чтобы я привел Эмсворта и он бы это послушал? Не советую. Кто его знает, что он сделает!
Почти не колеблясь, герцог сунул руку в карман и извлек пленку, с которой не расставался ни на минуту.
— А, чтоб вас! — сказал он.
— О, спасибо. Ну, вот и хорошо. Всем, заметьте. У Эмсворта — свинья, у Билла — Майра, у Арчи — Миллисент Ригби.
Герцог воззрился на него.
— Кто-о?
— Ах да, забыл! Он как раз сейчас женится на очень милой девушке, мисс Ригби. Во всяком случае, он говорит, что она мила, а кому же и знать? Кстати, почему вы так боялись, что Арчи женится на Майре? Никак не пойму. Она прелестна, мало того, она — единственная наследница одного из самых богатых людей в Америке. Вам неприятно богатство?
Усы у герцога буйно зашевелились. Он не был сметлив, но заподозрил, что этот Икенхем его обманул.
— Так вы же сказали, что он разорился!
— Быть не может!
— Он занимал у вас десятку.
— Нет, нет, это я занял у него десятку. Вы не расслышали. Зачем такому человеку у кого-то занимать? Он миллионер. Посмотрите Брэдстрита.
— Это кто?
— Высший авторитет. Вроде нашего Дебре. Только у нас — пэры, у них — миллионеры. Брэдстрит тверд. От Джеймса Скунмейкера просто разит деньгами.
Герцог думал и думал. Он почти не сомневался, что его провели.
— А зачем она взяла чек?
— Великая загадка! Может быть, из девичьей порывистости?
— Я ей покажу порывистость!
— Знаете, у меня есть одна гипотеза. Майра, девушка добрая, хотела помочь Арчи и дала ему чек. Вместо свадебного подарка. Куда же вы?
Герцог тяжело побрел к двери. Уже взявшись за ручку, он сказал:
— Хочу позвонить в банк, чтобы не платили по чеку.
Лорд Икенхем покачал головой:
— Не стоит. Я как раз собирался отдать вам пленку, а так передумаю.
Воцарилась тишина, если она возможна в небольшой комнате, где пыхтят в усы.
— Я отдам ее назавтра после того дня, когда деньги получат. Дело не в том, что я вам не доверяю, Данстабл, просто я вам не доверяю.
Герцог хрипло отдувался. Он многих не любил, но тщетно искал в памяти, кто ему противней пятого графа.
— Икенхем, — сказал он, — вы низкий человек.
— Ах, не верю! — сказал Икенхем. — Вы это всем говорите. — И пошел сообщить Эмсворту, что он потерял секретаршу, сестру и герцога, зато обрел свинью, три года подряд получавшую приз на выставке.
Его красивое лицо озаряла улыбка. Он всегда был рад служить.
Беззаконие в Бландинге
День выдался хороший. Небо сияло синевой, солнце — золотом, бабочки порхали, птицы ворковали, пчелы гудели — словом, природа благодушествовала, чем и отличалась от Фредди Трипвуда. Младший сын лорда Эмсворта сидел в своей двухместной машине у входа в замок и думал о собачьем корме. Рядом с ним сидела прекрасная овчарка.
Фредди приехал ненадолго. Женившись на прелестной дочери Доналдсона Собачьей Радости, он уехал в Америку, где и жил на Лонг-Айленде, трудясь для фирмы. Сейчас он был в Англии, потому что тесть решил расширить сферу влияния. Агги, его жена, соскучилась в замке за неделю и поджидала во Франции.
Вытирая ухо, которое лизнула овчарка, Фредди увидел, что по ступенькам идет изящный и немолодой человек с моноклем в черной оправе. То был Галахад, его дядя, король лондонской богемы, которым издавна гордились театры, скачки и не очень чинные рестораны. Сестры (Констанс, Джулия, Дора, Гермиона и др.) считали его позором семьи, а Фредди очень любил, мало того — почитал, видя в нем неистощимый запас изобретательности.
— Так, так, юный Фредди, — сказал Галахад. — Куда ты везешь эту собаку?
— К Фэншоу.
— В Марлинг-холл? Это там живет хорошенькая девушка, с которой я тебя встретил?
— Да, Валерия. Старик Фэншоу — глава здешних охотников. Сам понимаешь, что это значит.
— Нет, не понимаю.
— Под его началом — несметное множество собак, и каждой нужен корм.
— Ты хочешь продать им свой товар?
— Еще бы! Дочку он любит, ни в чем ей не отказывает, а ей очень понравилась овчарка. Вот я и везу. Она обещала за это, что отец закажет массу корма.