— Угольный, сэр.
— Мы должны его вызволить. Минуточку, минуточку…
Обычный человек думал бы долго, хмуря брови, скребя в затылке и перебирая пальцами; обычный — но не Галли.
— Бидж! — воскликнул он.
— Да, сэр?
— Идите ко мне, откройте шкаф и возьмите с той полки, где платки, баночку с таблетками. Принесите, естественно.
— Сейчас, сэр. Эта, сэр? — вернувшись, спросил он.
— Да, эта. Теперь — необходимые сведения. Вы знакомы с дворецким из Марлинг-холла?
— Конечно, сэр.
— Значит, он не удивится, если вы зайдете?
— Скорее нет, сэр. Я часто бываю у него.
— И он вас угощает?
— Сэр?
— Выпиваете бокальчик-другой?
— О да, сэр!
— Тогда все ясно. Видите эти таблетки, Бидж? Они называются «Микки Финн». Слышали?
— Нет, сэр.
— Снотворное. Распространено в Соединенных Штатах. Когда я там был, один мой друг был поражен, что я не держу их. До сих пор не было случая их использовать, но сейчас — самое время. Вы поняли меня, Бидж?
— Нет, сэр.
— Бросаете штучку в бокал своего приятеля, и он никнет, как усталая лилия. Вы идете в погреб, освобождаете графа и ведете домой.
— Мистер Галахад!
— Что такое?
— Я не могу…
— Какое легкомыслие! Если мы не вытащим Кларенса, он погиб. Его опозорят, и ничто…
— Да, конечно, сэр, но я…
— И еще: он отблагодарит вас. Верблюды, обезьяны, павлины, слоновая кость прибудут в Бландинг.
Оба подбородка перестали дрожать. Бидж выпрямился и сверкнул глазами, как и советовал Генрих V.
— Вы обижаете меня, сэр! — сказал он. — Я иду.
Галли вернулся к кроссворду. Удостоверясь, что автор страдает размягчением мозгов, и задремав было над «7 по горизонтали», он услышал пыхтенье Биджа. Вид у дворецкого был такой, какой бывает после тяжких духовных испытаний.
— Ну, как? — спросил Галли. — Все в порядке?
— Да, мистер Галахад.
— Ваш лорд на свободе?
— Да, мистер Галахад.
— Молодец. Где он?
— В ванне, мистер Галахад.
— Что же, идите спать, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Через несколько минут, посвященных «12 по вертикали», Галли с удивлением увидел сестру свою Констанс.
— Привет, Конни, — сказал он. — Ты умеешь решать кроссворды?
Леди Констанс не воскликнула: «Да ну их к черту!», но только по своей воспитанности. Ею владел именно тот царственный гнев, который обращал лорда Эмсворта в виноватое желе.
— Галахад, — спросила она, — ты не видел Биджа?
— Да, только что. А в чем дело?
— Я звоню ему полчаса! Он совершенно отбился от рук!
— Кларенс говорил мне, что ты так думаешь. Хочешь его уволить?
— Да!
— Я бы не советовал.
— Что ты имеешь в виду?
— Разреши рассказать одну любопытную историю.
— Не говори глупостей! Нет, ты еще глупей Кларенса!
— История эта, — продолжал он, — о феодальной верности. Бидж…
— Ты напился?
— Я бы с радостью выпил за его здоровье. Так вот…
И он рассказал все, со вкусом, с подробностями, не обращая внимания на то, что леди Констанс становится мертвенно-бледной и дышит так, что ею бы заинтересовался любой специалист по легочным болезням.
— Ну, вот, — закончил он. — Если ты не умилилась и не восхитилась, ты все же поняла, что выгонять его — чистое безумие. Он разнесет сплетни по всему графству, и ты ему не помешаешь. Я бы на твоем месте немного подумал.
И он с удовольствием взглянул на развалины прекрасной леди. Судя по всему, она подумала.
Полная луна
Глава 1
Печальная луна, приставленная к Бландингскому замку, почти достигла полноты, и обиталище девятого графа из рода Эмсвортов заливал серебряный свет. Он играл на башнях и бойницах, почтительно заглядывал к леди Гермионе, удобрявшей кремом лицо в синей спальне, глядел в соседнюю спальню, где, не задернув занавесок, лежала прекрасная дочь леди Гермионы, думая о том, что нечего надеть на бал, нет приличных бриллиантов.
Конечно, девушке нужны лишь алмазы юности, чистоты и здоровья, но тот, кто возьмется объяснить это Веронике Уэдж, будет обречен на провал.
Двигаясь дальше, лунный свет встретил полковника Уэджа, вылезавшего из местного такси, а там и самого хозяина. Девятый граф стоял, точнее, висел у ограды небольшого участка, где жила Императрица.
Упоение и умиление, посещавшие графа, когда он бывал со своей свиньей, полноты не достигли, ибо в этот вечер она предпочла вигвам у задней стенки и он ее не видел. Но слышал — она глубоко дышала, и дивные звуки услаждали его не меньше, чем самый лучший концерт, пока запах сигары не оповестил о том, что рядом кто-то есть. Надев пенсне, лорд Эмсворт с удивлением увидел своего бравого зятя. Удивился он потому, что вчера полковник явно уехал в Лондон; но тут же понял, что тот мог и вернуться. Так оно и было.
— А, Эгберт!.. — учтиво сказал он, отрываясь от ограды.
Полковник решил пройтись и честно думал, что он наедине с природой. Узнав внезапно, что ворох старых тряпок — это человек, да еще родственник, он немного оторопел.
— Господи, Кларенс, это ты? — сказал он. — Что ты здесь делаешь?
У лорда Эмсворта не было тайн, особенно от близких. Он ответил, что слушает свинью. Полковник дернулся, словно у него заболела старая рана.
— Слушаешь эту свою свинью? — повторил он. — Ты бы лучше лег. Простудишься, опять будет прострел. Ну подумай сам!
— И то правда, — сказал лорд Эмсворт, приноравливаясь к его шагу.
Сперва они молчали, думая каждый о своем. Потом, как часто бывает, заговорили сразу оба: полковник — о том, что встретил в Лондоне Фредди, лорд Эмсворт — о том, зашел ли зять в Лондоне к Мэйбл. Полковник удивился:
— К Мэйбл?
— Ну, к Доре. К моей сестре.
— Ах, к Доре! Нет. Когда я езжу на один день, я время зря не трачу.
Это лорд Эмсворт понял и одобрил.
— Ясно, ясно, — поспешил заверить он, — кто к ней пойдет по доброй воле!.. Понимаешь, я ей послал письмо, чтобы нашла художника. Хочу написать ее портрет. А Дора так грубо ответила: «Не позорь себя». Нет, какие у нас ужасные женщины — ты посмотри на Констанс, ты посмотри на Джулию! Посмотри на Гермиону…
— Она моя жена, — сухо заметил полковник.
— Вот именно. — Лорд Эмсворт погладил его по руке. — Да, почему я спросил, видел ли ты Дору?.. Зачем-то ведь спросил… А, вот! Гермиона получила от нее письмо, Дора горюет.
— О чем?
— Страшно горюет.
— Почему?
— Понятия не имею.
— Гермиона тебе сказала?
— Сказала, как не сказать. Все объяснила, а я забыл. Что-то про кроликов.
— Кроликов?
— Так она сказала.
— Зачем Доре кролики?
— Кто ее знает… — огорченно промолвил граф и вдруг просиял: — Наверное, они объедают клумбы.
Полковник сердито хрюкнул.
— Твоя сестра Дора, — напомнил он, — живет на четвертом этаже, в центре. У нее нет никаких клумб.
— Тогда не знаю, — отвечал лорд Эмсворт. — А вот ты скажи, ты правда получил письмо от Фредди?
— Нет.
— Нет?
— Я встретил его.
— Встретил?
— Да. На Пиккадилли. С каким-то пьяным типом.
— Типом?
Полковник не отличался терпением. Собственно, подражание горному эху довело бы кого угодно.
— Да, с типом. С молодым человеком, выпившим больше, чем нужно.
— А, да-да!.. С пьяным типом, конечно, только это был не Фредди. Кто-то еще.
Полковник стиснул зубы. Человек послабее ими заскрежетал бы.
— Что я, кретин? Почему это кто-то еще?
— Фредди в Америке.
— Нет.
— Да, — не сдавался лорд Эмсворт. — Ты не помнишь? Он женился на дочери собачьего корма и уехал в Америку.
— Значит, вернулся.
— Господи!
— Тесть его послал, у них будет английское отделение.
— Господи! — повторил граф. Долгий опыт внушил ему, что его сын может открыть рот, когда ест, но не чаще.
— Он с женой, она сейчас в Париже, — продолжал полковник. — А завтра он приедет сюда, к тебе.
Лорд Эмсворт подпрыгнул, потом застыл. Здесь, в замке, Фредди слонялся как опечаленная овца, и самый вид его длинной сигареты замораживал райские сады.
— Сюда? Фредди? Ненадолго?
— Надолго. Скорее всего навсегда. А, забыл! Типа он тоже привезет. Спокойной ночи. — И, радуясь тому, что вконец нарушил покой ближнего, полковник быстро зашагал к синей спальне, где его жена, удобрив кремом лицо, лежала и читала.
Когда полковник вошел, она радостно вскрикнула:
— Эгберт!
— Здравствуй, дорогая, — отозвался он.
В отличие от сестер, леди Гермиона была невысокой и круглой. В лучшие минуты она походила на кухарку, довольную последним суфле, в худшие — на кухарку, заявляющую об уходе, и в те и в другие — на кухарку с характером. Однако взор любви проникает глубже, и преданный муж, избегая крема, нежно поцеловал ее в чепчик. Брак у них был счастливый. Почти все, встречаясь с леди Гермионой, тряслись от одного ее взгляда, как лорд Эмсворт, но полковник Уэдж ни разу не пожалел о том, что ответил когда-то: «А? Что? Ну конечно!» на вопрос: «Берешь ли ты, Эгберт, эту Гермиону?» Грозным взглядом он восхищался.
— Вот и я, старушка, — сообщил он. — Поезд запоздал, и я еще прошелся по саду. Встретил Кларенса.
— Надеюсь, он не гулял?
— Именно гулял. Схватит простуду. Что это с Дорой? Утром я встретил Пруденс, она вывела этих своих собак, но ничего мне не сказала. А Кларенс говорит, Дора горюет из-за кроликов.
Леди Гермиона поцокала языком, что бывало, когда речь шла о графе.
— Лучше бы он слушал, а не зевал, — сказала она. — Я ему говорила, что Дора огорчена, потому что какой-то мужчина назвал Пруденс кроликом своей мечты.
— Вон что! А кто он такой?
— Она понятия не имеет, потому и волнуется. Вчера дворецкий сказал, что кто-то просит Пруденс к телефону, а ее не было дома, Дора подошла и услышала: «Алло! Кролик моей мечты?..»