Небогатов покачал головой и поправил наброшенный на плечи, крестьянский овчинный полушубок… От земли, еще изрядно сквозило сыростью несмотря на натопленную «буржуйку» и календарную весну.
«Запорю суставы к чертовой матери в этих топях! Уже полтора года в дебрях мыкаюсь, словно леший! Ревматизм, обеспечен!»
Запад России — Минская, Витебская и Могилевские губернии, бывшие земли Великого княжества Литовского, это край малоземелья, лесов и болот. Население во многих хуторах и селах живет так же как жили их предки. Даром что, электричество есть и мотоциклы с тракторами. Россия укрепилась здесь, не более двухсот лет назад, считай только после наполеоновских войн. К немцам, отношение опасливое, но особой злобы, пока нет. В отличии от юго-западных губерний, окрестности Минска наши оставили почти без боя, откатываясь на восток после прорыва фронта под Барановичами. Русские просто ушли, немцы — просто зашли.
Как бы не писали газеты и не голосило телевидение — никакого масштабного партизанского движения в западных губерниях — не было. Костяк партизанских формирований, составляли профессиональные диверсанты из состава жандармерии, военной разведки с небольшими вкрапленьями охотников из числа местных жителей. В той же Литве, широкое движение против германцев, видимо обусловленное исторической памятью, было, но здесь — нет.
Огромная «Партизанская республика», придуманная в военно-просветительском отделе и воспетая на десятках радио и телеканалах, на деле, была очень громоздким и ненужным формированием с низкой эффективностью. Ну скажите, два десятка партизанских отрядов, громко именуемых «бригадами» насчитывали в среднем около тысячи человек. Как прокормить такую ораву людей в бедном, лесисто-болотистом краю? А если к этому прибавить суровую и влажную зиму с снегопадами, метелями и снегом по пояс? Какая мобильность у отряда в тысячу человек? Правильно, практически нулевая. Им бы до весны, ноги не протянуть. От голода и холода… Поэтому командиры «партизанских бригад» были в первую очередь озабоченный реквизициями продовольствия и транспортных средств у местного населения, чем реальными подрывными действиями в тылу группы армий «Центр». Если и были нападения на вражеские гарнизоны, то прежде всего касалось, продуктовых складов…
Однако к началу прошлого лета, часть партизанских бригад, сумели наладить не только поставки продовольствия, но и пополнение своих отрядов за счет призыва охотников из числа крестьян. Ведь вести вольный, лихой образ жизни партизана намного проще и приятней чем месяцами батрачить на арендованном клочке земли.
Небогатов, одним из первых, поставил обкладывание реквизициями и конфискациями в счет Действующей армии, естественно, пейзан Борисовского уезда. даже разработал, действенную «систему Небогатова». Сначала определенная деревня обкладывалась «партизанской десятиной», для пропитания бойцов, потом — изымалось, все собранное по требованию германских уполномоченных комиссаров. Это естественно, страшно бесило гауляйтера и в деревню, немедленно отправлялся карательный отряд, для выбивания недоимок…
Карателей, естественно ждали партизаны и после его разгрома, делались фотоотчёты и отправлялись на «Большую землю». Вскоре, слава, о «Первой партизанской бригаде им. Юрия Долгорукого», гремела по всему Западного фронту. А уж после того, как отряд диверсантов из состава «Долгоруковой бригады», во главе с полковником Небогатовым совершил дерзкий рейд, аж под Смоленск и успешно ликвидировал самого генерал-оберста Унгерна, сорвав, по сути очередное генеральное наступление ННА ГДР на Москву — на бригаду обрушился целый поток наград. И главное — Небогатову удалось оборудовать небольшой аэродром среди лесов и озер, способный принимать самолеты даже зимой. Слава о Жене, как о храбром и удачливом партизанском командире, разошлась по всему уезду и даже соседним губерниям и к нему устремился поток охотников из числа вольных и лихих людей. Желающих пощупать ливер немчуре…
Отряд рос и разрастался, ближе к весне, подчинив себе все небольшие, независимые отряды, находящиеся южнее города Лепеля, Небогатов, начал изводить немцев мелкими, но болезненными укусами, нападая на транспортные колонны и участки вспомогательной полиции. Три операции по ликвидации «южного сектора», проведенные немцами с января по март, особых потерь ему не нанесли, да и немцы, не могли толком наступать по глубокому снегу и незамерзшим болотам… Но сейчас, немцы явно что-то задумали…
— Нам нужен язык…Желательно офицер… Наконец заметил Небогатов
— Постараюсь, Евгений Вадимович. Кивнул Кох
— Да вы уж действительно постарайтесь, господин штаб-ротмистр…
Едва начальник разведки вышел, Небогатов повернулся к капитану Жмаеву, своему начальнику штаба и толковому офицеру — десантнику, второй год партизанившему вместе с ним…
— Плохо дело, господин полковник. Достали, видать мы фрицев, то печенок. Значит — чего-то задумали…
Небогатов встал и прошелся по выстеленному досками полу землянки. Под досками, отвратительно хлюпала талая вода, страшно раздражая Женю. Его вообще здесь раздражало, почти все. В первую очередь отсутствие душа, хотя бы полевого, сборного. Приходилось мыться в бадье, поливая себя ковшиком. Как в средневековье. Но не заказывать же разборный душ, в Центральном штабе партизанского движения при Бюро «С»? Это же чистой воды, идиотизм. Хотя его интендант, уверял, что этой весной, они наконец срубят нормальную баню.
— Что бы ты задумал, Олег, на месте фрицев?
Капитан, бросил взгляд на карту и недовольно фыркнул
— Да тут, все на ладони. Все наша «партизанская республика», кишкой тянется от Полоцка до Борисова, считай. Три шоссе и так, разрезают нас на части. Без всяких, ягд-команд. Если по этим шоссе и проселкам- заставы выставить, крепкие, потом густой цепью леса прочесать, да еще при поддержке авиации и артиллерии, то нам — крышка, Евгений Вадимович, без вариантов.
— Укрепления и засеки мы полгода строили, землю рыли. Запас боеприпасов солидный…
— Укрепления весной залиты водой. Многие траншеи, обвалились, засеки — ослабли. Мины и те видно… Да не это главное, господин полковник.
— А что главное?
— Мы не созданы для регулярного боя. Вернее, надежными в ближнем, пехотном бою, могут быть не более двадцати бойцов на сотню…Остальные, побегут при первом серьезном бое…Да и боеприпасы.
— Что боеприпасы⁈
— Половина оружия трофейного на руках, всех накопленных боеприпасов хватит на неделю интенсивного боя…На неделю. После недели боев, останемся в одном исподнем, Евгений Вадимович… Мы все-таки иррегулярное формирование несмотря на деление на полки и бригады…
— Хорошо! Сдался Небогатов под натиском своего начштаба. Предлагай…
— Нужно немедленно уходить. Прямо сейчас. У фрицев- бюрократия дикая, они без подписи начальника и шагу вперед не сделают. Если сейчас движение начнем, то они не раньше двух суток спохватятся. С нами обозы, почти половина бойцов — с семьями.
Небогатов, сморщился.
— Да уж…Развели тут, понимаешь, цыганщину… Словно табор, ей Богу.
— Да не говори, Евгений Вадимович. Но кто же захочет семью то в такое время бросать? На хуторе или в селе оставишь и тут же ночью — полицаи в окошко постучат. Приходится с собой забирать…
— Поэтому и маневренность у нас как в 16 веке! Но «центр», поддерживает уход в леса целыми деревнями! Немыслимая глупость. Возмутился Небогатов…
Жмаев, печально улыбнулся.
— Думаю здесь все не просто…
Небогатов остановился и внимательно посмотрел на Жмаева.
— Ты что сказать хочешь Олег Вячеславович? Ну говори, не стесняйся.
— Да интенданты воруют. На нашей крови, состояние сколачивают, нелюди.
— Да с чего ты взял? Сплетни «штази» распускает, ты повторяешь…
— Простая математика, Евгений Вадимович! У нас заявка численности отряда в тысячу шестьсот сорок человек. Из них непосредственно бойцов, всех видов — пятьсот восемь человек…
— Верно и что с того…?
— Нам сюда сколько солдатских рационов доставляют по воздуху? Из расчета на сколько человек?
— На пятьсот…
Тут Небогатова озарило. Черт, неужели все лежит на поверхности… и он, опытный, прожжённый оперативник политического сыска, не увидел той кучи дерьма прямо у себя перед носом!
— Ты хочешь сказать, что кто-то специально раздувает численность партизанских формирований, чтобы нажиться на их снабжении?
— Другого объяснения не вижу. Мирные жители, бегущие по призыву штаба от комиссаров в леса и болота, к нам под крыло — это пудовые гири на ногах. Неужели бюро «С» Корпуса или Центральный штаб об этом не знают?
Небогатов потряс головой.
— Олег, это невозможно, просто невозможно! Генерал Кобзев, что ли на банках с тушенкой наживается?
— Ну господин полковник, тут смотря сколько тушенки…Сейчас, цена за одну банку тушеной баранины с рисом и специями — два семьдесят…банка сосисок, консервированных с фасолью — уже три двадцать… Тысяча рационов в день — это уже три тысячи рублей… В месяц — девяносто тысяч. Так это только на тушенке…
— А еще снаряжение, радиостанции и аккумуляторы, теплое белье, спирт, медикаменты…добавил Небогатов. Сплошь дефицитные товары в войну, на особом учете…Но… это же вскроется. Элементарно…
— Здесь не передовая. Там, если солдат не кормить — все мигом вскроется. И с командира, и со штабных и с интендантов — погоны, в момент снимут. А здесь то что? Тыл противника, какие к черту комиссии и проверки?
— Послушай, капитан. Нам же по воздуху все доставляют. Это гигантское количество учетных документов и журналов заполняется. Это вылезет наружу, быстро…
— Но пока не вылезло. Вообще, вы господин полковник, здесь жандарм, я всего лишь десантник-дуболом. Что вижу — то и говорю…
Небогатов, сел и закурил, смотря на свои грязные десантные ботинки со шнуровкой.
— Куда уходить и какими силами?
— На юг, в сторону Полесья. На восток, нас сразу перехватят. Уходить налегке, обоз по минимуму…